Алая Завеса. Первый лик смерти - Роман Александрович Покровский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что случилось, Якоб?
– Этой ночью Агнус Иллиций сбежал, – обернулся Сорвенгер с лицом, полным опустошения.
– Чего? – подорвалась Ривальда. – Как вы могли это позволить?
– Ривальда, я прошу тебя, – вмешался в разговор Карниган.
– Люций, с этим надо что-то делать! – не унималась Скуэйн. – О нет, Якоб, скажи, что это шутка.
– Ты же знаешь, Ривальда, что у меня плохое чувство юмора, – холодно ответил Сорвенгер.
– А эта шутка и несмешная. Как это случилось?
– Отправимся в участок, там всё узнаешь. Кто это с тобой?
– Он называет себя Юлиан Мерлин. Не беспокойся, он наш полноправный коллега.
– Да, – Сорвенгер буквально наглым взглядом принялся изучать Юлиана. – Что ж, время терять не стоит. В путь.
Как казалось Юлиану, Сорвенгер выглядел ещё более утончённо, чем Карниган, однако напоминал он человека того же типа. Разве что над своей причёской он наверняка работает каждое утро, да ещё и так усердно, что раз за разом рискует опоздать на работу.
В участок Сорвенгер повёз Ривальду, Юлиана и Карнигана на своей машине, которая опять же ничем не отличалась от типичного такси. Всю дорогу он переговаривался с Карниганом о чём-то важном, а Ривальда же просто молчала, судорожно сдерживая дрожащие губы. Юлиан попросту ничего не осмеливался сказать, да и его тут никто практически не замечал.
Они приехали как раз в тот полицейский участок, с которого у Юлиана и начиналось знакомство с этим приветливым городом. На посту сидел всё тот же инспектор Глесон, который не обратил внимания на Юлиана в его новом обличии. Вероятнее всего, не узнал или вовсе забыл.
– Весь участок на измене, – сказал Сорвенгер, ведя троицу куда-то вглубь. – Каждый считает, что это его вина.
– А ты как считаешь? – спросила Ривальда.
– Я? Я не из тех, кто недоглядывает. Поэтому понятия не имею, кто это провернул.
Они спустились в подвалы, где, как Юлиан уже знал, располагались камеры для преступников, которые ожидали суда.
– Ну и холодно же тут, – проговорил он, оценив неприветливое помещение.
– Холод – это не самое страшное, что можно ощутить здесь, – зловеще ответил Сорвенгер, что Юлиан решил воспринять как шутку.
В три яруса слева и справа располагались с три десятка тёмных тюремных камер, большая часть которых была занята преступниками, как правило, весьма опасными. В такое место не засаживают рядовых воришек и мошенников. Это место для убийц. Поэтому около половины здесь смертники.
– Замок камеры взорван, – начал отчёт по случившемуся Сорвенгер, но Ривальда его перебила.
– У него же не могло быть с собой пиротехники? Якоб, скажи мне, что не могло.
– Исключено, – уверенно сказал Сорвенгер. – Не могло быть и отмычек. А магия здесь тоже не действует.
– Но тогда как? – не унималась Ривальда. – Как это могло случиться, Якоб?
– Мы лицезреем то, что лицезреем, – ответил вместо него Карниган. – Если Иллиций смог это сделать, то был способ. Сейчас главное не понять, как он это сделал. А попытаться его найти.
– Мы сразу же отправили отряд на его поиски, – сказал Сорвенгер. – Ещё ранним утром. Пока они прочёсывают город и окрестности, и, если он здесь, то будет обязательно найден.
– Обязательно? – возразила Скуэйн. – Он и отсюда сбежать не мог, поэтому нельзя ни о чём говорить наверняка.
Неожиданно в разговор вмешался Юлиан:
– А он не мог что-нибудь пронести внутри себя?
Карниган и Сорвенгер с удивлением на него посмотрели:
– Мальчик, мне кажется, что ты говоришь чушь, – сказал коллега-присяжный.
– Во всяком случае, он пытается, – ответила Скуэйн. – Вы не пробовали опросить других заключённых?
– Пробовали. Никто ничего не знает. Кто-то говорит, что спал, а кто-то элементарно не помнит, – продолжил отчёт Сорвенгер.
– Он самый великий из нас! – воскликнул какой-то старый заключённый вдалеке.
– Он самый жалкий даже среди вас! – возразила Ривальда.
– Не трать время на них, – парировал Сорвенгер. – Я обещаю тебе, мы найдём его. И тогда вы сможете осудить его согласно закону. И приписать ещё побег.
– Память-то ему хотя бы стёрли? – поинтересовалась Ривальда.
– Насколько я знаю, да, – ответил Люций Карниган. – Это даст нам преимущество.
– Если только он не украл свои воспоминания обратно из Купола Забвения, – предостерёг работников Департамента Сорвенгер.
– Для этого ему пришлось бы проникнуть ещё и в Департамент, – сказал Карниган. – Не много ли это для столь жалкого преступника?
– Для него слишком много уже того, что он получил, – ответила обоим Ривальда. – Если в ближайшие два дня он не будет пойман, я отправлюсь на его поиски сама. И накажу так, как хочу я.
– Ривальда, – обратился к ней Сорвенгер. – Я хочу знать, что всё хорошо. Скажи мне, что с тобой всё хорошо, и ты не наделаешь глупостей.
– Со мной всё хорошо, – с тоном, наполненным недовольства, ответила Ривальда.
– Я должен быть уверен в этом. Хочешь ты этого или нет, но вечером я заеду к тебе. Всё проконтролирую.
Когда они покинули полицию, Ривальда выглядела полностью убитой и едва сдерживала истерику и агонию. Юлиану даже страшно было находиться рядом с ней, так как гнева такой женщина как она, он боялся больше всего. На работу она возвращаться не стала, поэтому прыгнула на первый попавшийся троллейбус и уехала домой. Надо сказать, сам факт езды на троллейбусе Юлиана очень удивил, но чего человек не наделает в таком состоянии?
Якоб Сорвенгер своё слово сдержал – к семи часам он и впрямь приехал в гости к Ривальде. К этому времени Джо и Юлианом уже был накрыт стол для ужина, и, надо сказать, он отличался от того, который был предназначен для семейства Лютнер. Юлиан сходу не сказал бы чем именно, но в глаза бросалось то, что еды тут было меньше, а вина больше.
Он протянул мокрое от дождя пальто в руки Юлиана и тот вежливо повесил его на вешалку. При этом в очередной раз ощущая себя полным ничтожеством.
– Приветствую ещё раз, Ривальда, – учтиво сказал он, войдя в гостиную. – Как вышло так, что твой паж оказался просвещён в дела Департамента?
– Я так захотела, – сухо сказала она.
– Многим может показаться, что ты злоупотребляешь своими служебными полномочиями. Хм… Я достал другого вина, – из-за пазухи он вытащил небольшую бутылку с красным содержимым. – Вот, с лучших виноградников моего дяди. Даже у него это выманить трудно.
– Отлично, – равнодушно
