Река времен (СИ) - Чи Лана

***

Карешское царство. Ассуба

Утро следующего дня было как всегда солнечным и ярким. Открывать глаза не хотелось, и я позволила себе понежиться еще несколько минут. Когда-то, в прошлой жизни, мне была непозволительна подобная роскошь.

Я потянулась и ахнула – все тело ломило, словно меня всю ночь били палками. Таких ощущений я не помнила со студенческой скамьи, когда после зимней сессии и каникул возвращалась на физкультуру. Сразу вспоминаешь, что мышц у человека гораздо больше и они в самых неожиданных местах.

В покои заглянула Иба, вся такая выспавшаяся и довольная. Увидев, что сиятельное дитя уже соизволило продрать глаза, она спросила про завтрак. Есть мне хотелось, но любое шевеление вызывало боль. Если о последствиях танцев прознает Каи – запретит. Пришлось вывесить на лицо улыбку и подниматься.

День тянулся в обычных заботах: учиться, учиться, обедать и снова за занятия. За полтора месяца моего пребывания в Ассубе я сильно продвинулась в постижении местной истории и географии. Пересиливая царевнину лень, я старалась запомнить на уроках как можно больше, но непривычный формат и нетренированный ум делали свое дело. Как же мне не хватало карандаша и листа бумаги! Но продвигать письменность было бы историческим преступлением.

Ближе к вечеру, когда палящее солнце уже клонилось к горам, ко мне пришла служанка из покоев Шахриру и передала просьбу своей госпожи о моем визите к ним. Идти не хотелось, но девушка почтительно стояла в дверях.

Кликнув Шанхаат и велев ей следовать за собой, я соизволила прогуляться почти полкилометра по галереям дворца. Слишком уж косо смотрели на меня на женской половине, когда я, забываясь, пыталась пойти к кому-то одна.

Моя служанка тут же прихватила с собой все, что могло понадобиться царевне вне покоев: искусно плетеный тростниковый веер, тонкий плащ, кувшинчик с настойкой и маленькое бронзовое зеркальце на костяной ручке. Оно и к лучшему, станет скучно – буду любоваться собой. Это здорово раздражает «милую» сестренку.

На первый взгляд причина для визита была не слишком важной и Шахриру явно поставила перед собой цель выбесить белокурую красотку. Но на второй – все оказалось более интересным.

Вторая царевна, как оказалось, сегодня побывала на приеме у владыки и батюшка подарил ей чудесный драгоценный гарнитурчик для свадебных торжеств. Украшения были изящны, и тут было бы чему позавидовать, но внутренняя страсть Юилиммин ко всему золотому и блестящему была взята под контроль и теперь служила в мирных целях. Возможность нормально поесть вызывала у меня большую зависть, чем побрякушки! В последние визиты меня все больше спаивали и втягивали в политические интриги. Такой расклад мне тоже был мил, но душа тосковала по мясу.

Поохав для порядку и вежливо пожелав сестрице всех благ в замужней жизни, я приготовилась скучать, но этого не случилось. Черноглазая красотка вплетала в поток чисто девичьей болтовни крупицы полезной информации. Во дворце в ближайшее время ожидали возвращение посольства и гостей из Хоннита. Сегодняшний гонец, который, ты представляешь, весь пыльный и ужасный, явился прямо на трапезу!!! Моя внутренняя Юи вполне разделяла ужас царевны, а меня забавляла их простота.

«Если вчера они были у храма в ущелье, то не позднее чем послезавтра уже будут здесь», – думала я, стараясь, чтобы мыслительный процесс не слишком отражался на миленьком личике. Теперь я относилась к тому типу женщин, которых умные мысли не красят.

Это влекло за собой новый большой прием и, скорее всего, не один, а самирская делегация еще не отбыла. Такой расклад вызывал у меня смутные опасения. И если брак Шахриру и наследника Хоннита не сулил серьезных осложнений, то необычные планы отца насчет меня висели на волоске. Очень скоро мы узнаем ответ властительного Кумиш-Шебеша на предложение поделиться младшим сыном. А уж если об этом узнает правитель Самира, то может начать возражать!

Больше ничего ценного в рассказах сестры не было, и, позавидовав немного для приличия, я удалилась, сославшись на головную боль.

Галерея дворца еще была многолюдна. Слуги и рабы сновали туда-сюда, выполняя дневные работы. Но все почтительно расступались и опускали головы, едва завидев меня. Только одна совсем юная девушка-служанка, встав на моем пути, дрожащим голосом попросила выслушать ее. Я в задумчивости остановилась, и она буквально сунула мне в руки еще влажноватую глиняную табличку.

«Встретимся на мосту у восточной стены сада в третий час луны», – гласила она. Внизу вместо подписи проступал неразборчивый отпечаток. Неграмотная, но усердная дурочка, видимо, слишком сильно сжала сыроватое послание. Я подняла глаза, чтобы уточнить, кто ее послал, но девушка уже исчезла, а Шанхаат начала проявлять нездоровый интерес к «записке». Пришлось, рассерженно нахмурив бровки, смять таинственный кусочек глины.

– Злые шутки, – словно нехотя прокомментировала я ситуацию и неспешно последовала дальше.

Интересно, кто же таким оригинальным способом назначает царевнам свидания? И стоит ли на него вообще ходить? Разумней было бы послать вместо себя пару стражников посолидней, чтобы скрутили автора, а там уж разбираться, но мой дух авантюризма нашептывал мне иное. Девушку приглашают в сад погулять при луне, так и хочется согласиться! Если прибыть на место раньше и, прячась в темноте, посмотреть, кто придет? Всегда же можно сбежать!

Я и сама не заметила, как в голову забрела эта идея, но она показалась весьма удачной. Наверное, это гормоны молодого тела тогда помутили мой разум и я, презрев безрассудность сего поступка, решилась пойти.

Но в ранних сумерках выбраться из-под опеки моей челяди мне не удалось. Чтобы все скорее улеглись, я отправилась в постель и запретила себя хоть чем-то тревожить. Свои действия пришлось подкрепить сердитым взглядом и даже топнуть ножкой! Совсем они от моей доброты расслабились! Пролежав на ложе почти час до восхода луны, я чуть не заснула. Гудящие мышцы желали покоя. Но пора было вставать.

Облачившись в самое темное платье, какое нашлось, и, набросив на плечи плащ из серой шерсти, я выбралась через веранду. Все-таки полное отсутствие стекол иногда бывает на руку юным искательницам острых ощущений.

Скользнув тенью вдоль стены внутреннего двора, я выбралась из внутренних покоев через узенькую арку. Теперь главное – не попасться в таком виде охране. Не следует незамужним царевнам в одиночку даже по своему саду гулять. Опасения оказались напрасны. Патрули ходили только вдоль дворцовых стен, и я легко пересидела их в кустах.

Последняя половинка убывающей луны уже довольно высоко взобралась на небо, но прока от нее было мало. Сад уже сбросил с себя душные объятья дня и теперь дремал, нежно шелестя листвой, под бледным неверным светом. В кронах вяло перекрикивались какие-то пичуги, и сверчал ставший привычным хор насекомых.

Я постояла несколько минут с закрытыми глазами, привыкая к ночной темноте. Теперь мрак уже не казался столь беспроглядным, а дорожки, усыпанные светлым песком, казались путеводными нитями. «На востоке у моста», – вспомнила я, вычисляя направление. Если там мост, значит, мне нужно двигаться вверх вдоль речушки, что прихотливо петляет под кронами, питая буйную зелень вокруг. Выбрав подходящую тропку, я нырнула под сень деревьев.

Я брела уже минут пять, а стены не было видно, темные ветви все сильнее смыкались над головой, и только тихое журчание потока не давало мне сбиться с курса. Опавшие лепестки цветов наполняли воздух легким сладким ароматом увядания, а уже огрубевшие стебли трав цеплялись за подол и край накидки. Вслушиваясь в ночные звуки, я сама не заметила, как стала напевать гимн Всеблагой. Но вот едва заметная тропинка сделала небольшой поворот, и впереди замаячила громада стены. Одернув себя за нарушение «конспирации», я примолкла и огляделась в поисках моста, который нашелся чуть дальше.

По пути сюда мне уже попадались небольшие мостики. Грубовато обтесанные тела камней горкой перекидывались через бурный поток, почти не отличимые от дорожки. Этот же был значительно шире и имел парапеты высотой почти по колено. Создавалось ощущение, что раньше мост был частью большой дороги, но дворцовая стена перерезала этот путь. Речушка, выбираясь из темного тоннеля под оградой, в этом месте была довольно широка и, скорее всего, глубока, перебраться на другой берег больше нигде было нельзя. Ее воды ярко блестели в лунном свете. Деревья здесь несколько отступали от стены и только одно, на том берегу, корявым спрутом вскидывало свои ветви в бархатное ночное небо.