Сцены любви - Дина Джеймс

Миранда посмотрела на него, потом отошла к окну. Сердитым жестом она поправила жалюзи, затем развернулась и направилась назад к кровати.

Шрив бессильно уронил руку на кровать.

– Дорогая, перестань расхаживать взад-вперед. Ты только сильнее потеешь и без толку гоняешь горячий воздух в этой печи, которую они называют комнатой.

Она наклонилась над ним, поставив руки по обе стороны его тела. Ее груди заметно натянули тонкий шелк сорочки.

– Шрив Катервуд. – Она произнесла эти слова с расстановкой, четко выговорив каждое. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что с тобой произошло вчера.

На этот раз его рука дрогнула, когда он приподнял компресс за уголок. Он так застонал от боли, что этот стон заставил бы заплакать даже камень.

– Моя голова. Имей сострадание. Она схватила его за руку.

– Прекрати играть и скажи мне правду! Ты дрожишь так, что это видно даже с галерки.

Он поднял глаза и уставился на ее грудь, обтянутую тонким шелком.

Проследив за его взглядом, она прищурилась и дерзко посмотрела ему в глаза.

С тяжелым вздохом он отвернулся. Компресс сполз на подушку, и ее взору предстало печальное лицо с закрытыми глазами и впалыми щеками.

– Надо же! Я должен выслушивать подобные слова от человека, которого сам научил секретам своего мастерства.

– Шрив Катервуд! – Она в сердцах хлопнула рукой по кровати и вновь начала мерить шагами комнату. – Ты не искренен со мной. Я прожила с тобой ровно половину своей жизни. Я же видела тебя любого, пьяного как свинья, раненого, больного, совсем обессилевшего как...

– О, моя голова! – Он потянулся за компрессом и опять положил его себе на лоб. – Эти сравнения. Эти гиперболы. Ужасно. Ужасно. А где пятистопный ямб? Умоляю тебя. Говори не больше, чем тебе необходимо.

– Глупый как осел, – с милой улыбкой добавила она.

Он опять застонал, на этот раз с новой силой.

Она подошла и присела на край кровати, низко наклонившись к нему.

– Шрив, – прошептала она, – прошу, скажи мне правду.

Он открыл один глаз, но больше на его лице не дрогнул ни один мускул.

Она не могла не заметить, как он был бледен. И с этой бледностью резко контрастировали темная бородка и черные круги под глазами.

– Это все жара...

– Нет.

– Значит, я что-то съел.

– Нет.

– Тогда выпил.

– Нет.

– Сдаюсь.

– Это последствия ушибов? – Ее пальцы прикоснулись к влажным волосам у него на висках. С непередаваемой нежностью она провела большим пальцем по линии его бровей там, где проходил шрам.

Он перестал улыбаться, вспомнив о том ужасе, который совсем недавно пережил. Только благодаря огромному самообладанию он удержался, чтобы не задрожать. Лишь спустя несколько минут он окончательно взял себя в руки и улыбнулся.

– У меня разболелась голова. Но я был у врача, и он сказал, что это все пройдет.

– Ты был у врача?! – недоверчиво воскликнула она.

– Ну да. Я подумал, что должен это сделать. Она побледнела, и ее глаза наполнились слезами.

– В разное время за последние пятнадцать лет тебя кололи ножом, ты чуть не сгорел, у тебя были приступы лихорадки...

– Стихом, пожалуйста, – прервал он ее. – Говори стихом.

Она зажала ему рот рукой.

– ...но несмотря на это ты ни разу не был у врача.

Он поцеловал ее ладонь, пощекотав ее кончиком языка так, что она отдернула руку, и усмехнулся.

– Миранда! Ты все преувеличиваешь. Я не был у врача, потому что у меня не было необходимости туда идти.

Она покачала головой. Слезы медленно потекли у нее по щекам, и одна слезинка попала ему на руку.

– Любимая, не плачь. Все это пустяки. Врач сказал, что все это пустяки.

– Пустяки. – Она всхлипнула.

– Я же говорил тебе. Он сказал, что все пройдет.

– Головные боли?

– Да.

– И это все?

– А что еще могло быть?

Она пристально посмотрела на него.

– Что-то еще, о чем ты мне не говоришь. Он провел рукой по своему полуобнаженному телу.

– Мне нечего скрывать.

Она положила руку ему на грудь.

– Нет, есть. Это сделал Траск, верно? Ничего не было бы, если бы я не была так одержима местью. С тобой что-то произошло, и в этом виновата я.

Он взял ее руки в свои и поднес к губам.

– Перестань. Я не хочу, чтобы ты плакала из-за того, что уже давно прошло и предано забвению.

Она грустно вздохнула и прижалась щекой к его влажной от пота груди. Исходящий от него мужской запах заставил ее затрепетать. Она слышала, как сильно бьется его сердце.

Он притянул ее к себе, и она улеглась на кровать рядом с ним.

– А теперь успокойся. Слишком жарко, чтобы так волноваться.

– Я чувствовала, что что-то не так. – Она повернулась на бок и закинула одну ногу ему на бедро. – Ты никогда в жизни не допускал ошибок в мизансценах.

Он ничего не ответил. Вместо этого его рука скользнула между их телами и нашла ее грудь. Его пальцы нежно сжали сосок. Шуршание шелка слилось с ее вздохом.

Она изогнулась, разворачиваясь к нему, и прижалась животом к его бедру. Под его пальцами ее сосок напрягся и затвердел.

– Ты уверен, что в состоянии этим заниматься?

Он усмехнулся ей прямо в ухо.

– Я не болен и не мертв. Я вполне могу этим заниматься. – Его пальцы оставили ее грудь и двинулись вниз к ее животу. – Ты такая горячая, – подразнил он ее.

Она потерлась внутренней стороной бедра о его ногу. Его жесткие волосы защекотали ее нежную кожу.

– Сегодня жаркий день.

– Но не настолько. – Он раздвинул ей ноги и начал медленными движениями ее ласкать. Его пальцы касались шелковистой кожи, влажной не только от пота.

Она задрожала и вскрикнула, потом, непроизвольно сжав ягодицы, подалась вперед, чтобы теснее прижаться к его руке, а ее ногти начали царапать кожу на его груди. Его соски затвердели, когда она, прикоснувшись к ним, начала их также царапать.

– Злодейка, – прошептал он. – Это жестоко.

Ее рука легла ему на низ живота.

– Если я такая жестокая, тогда почему ты такой твердый... и горячий?

– У меня трудная жизнь. И сегодня жарко, – простонал он. Наконец его пальцы нашли то, что искали, и проникли внутрь.

– Шрив! – вскрикнула она, а ее рука сжала напрягшийся холм между его ног.

– Что? – прошептал он. Его грудь вздымалась от глубокого вдоха.

– Ты уверен?..

– Ради Бога, женщина. Я привяжу к нему флаг, если это сможет убедить тебя.

Она усмехнулась и изменила положение так, чтобы оказаться полностью открытой для него. Расстегнув на нем панталоны, она обнажила его член, обрамленный черными волосами.

– Ты самый красивый мужчина.

– И добрый к тому же, – улыбнулся он, не прекращая ласкать ее.

Она подалась вперед, ее голова откинулась назад. Шелк ее сорочки накрыл их обоих.