Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

   - И что?

   - Нас друзья пригласили к себе на дачу.

   - Дальше что?

   - А дальше ты, - чечен так на меня посмотрел, что я невольно поежилась и подобралась. - С тобой что делать?

   - Со мной не надо ничего делать. Я не поеду.

   - Тебя туда никто и не берет.

   Ууу, лямур, тужур на горизонте. Я заулюлюкала и закатила глаза. Марат кисло улыбнулся.

   - Потрахушки намечаются?

   - Сейчас в лоб получишь, - прорычал Марат, которого замечание о потрахушках задело. - Не забывайся.

   - Ладно, ладно. Не заводись. Езжайте, отдыхайте.

   - Ты здесь одна останешься.

   - Надолго? - безразлично поинтересовалась я и встала, чтобы налить себе воды.

   - Неделя. После Рождества приедем.

   - Ну и что? Не умру.

   - Я в этом как раз не сомневаюсь.

   Так вот оно что. Боится, что убегу?

   - Не волнуйся, никуда я не денусь. Пока, во всяком случае, - добавила я, чтобы чурка не расслаблялся.

   - Саша, я не шучу. Я тебя из-под земли достану, если что-то не так пойдет.

   - Поняла. Расслабься. Обещаю, что не убегу. Доволен?

   Доволен он был или нет, Марат не рассказывал. Ему позвонили, он сразу забегал по квартире, ища что-то, и про меня забыл. Сразу же, буквально на следующий день, они с Ксюшей забегали, суетливо собираясь, как будто не на неделю, а на месяц едут. Я им не мешала, предвкушая свой Новый Год.

   Кризис в стране никак на Ксюше с Маратом не сказывался. Это заключение я сделала, посмотрев на несколько набитых продуктами сумок. Под завязку. И продуктами хорошими, стоило заметить. Одну сумку они оставили мне, плюс еще что-то наготовила Оксана, заботливо рассовав по кастрюлькам и тарелкам.

   Марат еще раз сделал мне внушение, запретил сто пять вещей и отдал сто пять приказов. Но я видела, как им уже неймется уехать, они мыслями - а возможно, и не только - были там. Особенно по Ксюше это было заметно. Чечен все-таки более спокойно держался, хотя переглядывался со своей кралей уж очень многозначительно. Будь я скромнее, обязательно бы покраснела.

   Это был мой первый Новый Год. В смысле, в доме. Раньше был приют, но тогда я совсем была мелкой. А сейчас что-то другое. И отсутствие кого бы то ни было меня не напрягало, скорее, наоборот. Я чувствовала себя странно-спокойной, эдакой хозяйкой, которая что хочет, то и делает.

   Я попробовала то, что наготовила Оксана. Краля, отдать ей должное, готовила потрясающе вкусно, хотя я ела, в принципе, абсолютно все. Разобрала сумку, оставленную этими двумя, нарыла на верхней полке серванта бутылку вина. Шампанского не было, к тому же я его и не пила никогда. Сама себе стол сварганила, все дела, телек включила, ожидая увидеть обращение президента. Это было первое обращение президента. Почему-то я волновалась.

   Я чувствовала себя впервые в жизни спокойно и умиротворенно. Мне было хорошо. Я многое могла и умела, многому научилась и не собиралась останавливаться. Возможно, у меня что-то получится в жизни.

   Раньше я не думала о будущем. Да и какое будущее у таких, как я? Не было его. А теперь было. Или могло бы быть. Если уж этому Марату что-то ударило в голову и он решил обо мне позаботиться, дать мне достойную жизнь, то...почему бы и нет? Почему, наконец, не взять то, что мне предлагает случай? Хоть я не верила чечену, но я могла на него положиться, зная, что если он сказал, даст мне другую жизнь, значит, он действительно ее даст.

   И если другая жизнь включает все то, что есть у меня сейчас...Я что угодно сделаю, но ее получу.

   Глава 11.

   Не верилось, что прошло больше года с тех пор, как я поселилась у Марата. Но после того как я начала заниматься, время летело незаметно. Я много читала, училась, иногда ходила в магазин, но только вместе с Маратом и Оксаной. Это была какая-то совершенно новая жизнь, и она мне нравилась. Я оглядывалась по сторонам и не понимала, почему на меня не смотрят люди. Мне казалось, что все происходившее со мной выбивается из нормальной жизни, а значит, должно вызывать удивление. На меня никто не смотрел, не оборачивался, и воспринимали совершенно спокойно. Но зато теперь люди стали меня замечать.

   Звучит странно, но это на самом деле было так. Все хотят видеть то, что хотят видеть. Никому не хочется замечать беспризорных детей или алкашей, валяющихся за остановкой. Человеческий глаз щепетильно-избирательный. В детстве я часто сталкивалась с таким. Подсознательно избегали, уворачивались в сторону и затаивали дыхание, чтобы не дай бог не почувствовать что-нибудь не то. Прятали глаза, переходили на другую сторону улицы, отворачивались...По-разному поступали, но суть не в этом. Очень часто меня не видели.

   А теперь видели и даже улыбались иногда. Я была хорошо и опрятно одета. Меня одевала Ксюша. Приносила какие-то вещи, некоторые аж из-за границы. Свои старые тоже приносила. И вообще, именно она следила за моим внешним видом, особенно если мы куда-то выходили. Волосы отросли. Я теперь больше напоминала девочку, чем мальчика, хотя платье, в которое меня пыталась впихнуть Оксана, я не одела. И честно ей пообещала, что если она еще раз о нем заикнется, то я разрежу его на мелкие кусочки и выкину в окно. Заметьте - выкину в окно, а не запихну в глотку. А ведь сначала мне на ум пришел второй вариант. Уроки Марата не проходили даром.

   Теперь я напоминала девочку из обычной семьи, странную немного, как в один голос утверждали Марат и Оксана, но нормальную. В магазине мне приветливо улыбались, спрашивали, как дела, как в школе. В школу я не ходила, но занималась же с Петровной, поэтому отвечала, что у меня все хорошо.

   Я не скажу, что все это мне нравилось. Это вызывало сначала недоумение, а потом раздражение, когда я привыкла. Все жили по схеме. По правилам. Правильным считалось спрашивать: "как дела". Правильным считалось отвечать: "все хорошо". Эти правила, принятые и утвержденные в обществе чечена и его крали, должны были выполняться до малейших деталей. Никого не интересовало, как у меня дела и хожу ли я в школу, но все спрашивали, и я должна была отвечать.

   Но когда раздражение немного улеглось, я осознала, что их общество придерживается законов выживаемости. Как и мое. Только у нас были законы жестче, грубее, но честнее. Все строилось на силе, и воздавалось по заслугам. У всех этих вежливых людей тоже был свой закон, но другой. Хитрость. Они улыбались друг другу, интересовались здоровьем, делами, но на деле были либо просто равнодушны, либо озабочены чем-то, что принадлежит тебе. Эти люди, к которым мне открыл доступ чечен, любили говорить. Много говорить, ударяя себя кулаком в грудь или обливаясь слезами, но на деле каждый был равнодушен или заинтересован. Равнодушие лучше, но заинтересованность интереснее.

   Конечно, в первые дни я не выдержала и пошла к Марату.

   - А ты как думала? - снисходительно ухмыльнулся мужчина. - Дальше хуже будет.

   Он жил в таком обществе, причем с самого рождения. Неужели чечена не трогала "внимательность"? Меня даже больше не она раздражала, а общая брехливость. Они же ничего не сделают. Если я порушу их систему и в один прекрасный момент скажу, что не хожу в школу и вообще, никогда я за партой не сидела, то что будет? А ничего. Они похлопают глазами, потрепят меня по плечу и скажут, что я бедная девочка. Никто из них не станет делать что-то, чтобы исправить мое положение. А если они не хотят ничего делать, то зачем спрашивать? И эта фальшь, брехливость и лицемерие меня больше всего выбешивали. Надо отвечать за свои слова.

   - Суки, - вырвалось у меня.

   - Привыкай, - пожал Марат плечами, не обратив внимания на ругательство.

   - Обязательно?

   - Да. Ты же хочешь нормально жить?

   - Да.

   - Тогда привыкнешь. Учись жить по их правилам и преуспеешь.

   - То есть?

   Мне тогда нужно было понять всех этих людей. Умных, образованных, скованных выдуманными обязательствами. Марат как никто подходил для роли учителя. Он не только объяснил мне принципы, по которым все живут, но и научил извлекать выгоду, научил определять, чем может быть полезен тот или иной человек. Где потолок человека? Что он может, а что нет? Что сделает, а на что никогда не решится?