Королевство свободных - Антон Соловьев

С тех пор Врата Урсулины считаются местом священным. И если кто-либо из паломников не нашел сил для того, чтобы дойти до гробницы Петра, он может пройти сквозь эти самые Врата и получить такое же отпущение. На самом деле, лучше бы они назвали это место Вратами Ленивых, поскольку дальше начинается пусть и самая короткая, но в то же время самая сложная часть пути.

Но у Врат Урсулины есть и другое предназначение, и о нем не очень любят говорить. Считается, что это последнее место, с которого можно повернуть обратно. Но, пройдя через Врата, повернуть обратно, не посетив гробницы Петра, уже нельзя. Это считается дурным предзнаменованием.

Я никогда не был особенно суеверен, тем более что знал и понимал больше, чем люди. Да и вижу многое из того, что люди могли бы увидеть, да не могут или просто боятся видеть. Но для меня остановка у разрушенного монастыря будет знаменательной. Мне предстоит выбор. Очень серьезный выбор. И здесь стоит мне рассказать о том, с чего меня вообще понесло в эдакую даль, когда война на носу и дел в столице прорва.

На очередном собрании нашей тайной организации, обставленной, как обычно, с должным пафосом и загадочностью, мы как раз обсуждали неумолимо надвигающуюся войну. И тут они — мудрецы Крипты — и говорят: мол, а когда король собирается ехать забирать реликвию? Я, естественно, ни про какую реликвию ничего даже и не слышал, хотя, судя по взглядам, обращенным ко мне, я должен был об этом знать гораздо лучше них самих.

Тут мне пришлось еще раз напомнить, что я не Ательред I, а номер II и совершенно не в курсе дел, которые тут творились сколько-то там поколений назад. Да, я избранный и истинный король, в этом нет сомнений, но я не всеведущ, и поэтому нечего мне тут делать всякие намеки: говорите прямо, что за реликвия и зачем она нужна.

Конечно же, оказалось, что они и сами толком не знают, что это именно такое. Тогда я спросил прямо: как эту реликвию использовал наш легендарный король? А они мне в ответ: это оружие. Мощное причем оружие. Это меня заинтересовало, потому как если это какие-то священные мощи, то лазать за ними по горам — себе дороже. Можно же, в конце концов, и попозже это сделать. После войны. Но оружие — совсем другое дело. И тут я стал их расспрашивать подробно.

Что же, я лишний раз убедился, что за атмосферой таинственности нередко кроется самое обычное незнание. Да, оружие, да, очень-очень мощное. Его Ательред I вызывал во время сражения и с помощью него нередко и выигрывал. Как оно выглядит? Они толком не знают. Как действуют — тем более.

В песнях и хрониках об этом столь туманно сказано, что понять, кроме того, что оно гораздо убивать сразу много врагов, ничего нельзя. Неужто там запрятано какое-то мощное оружие из техногенного мира, которое сюда притащили мои соплеменнички? Нет, это вряд ли. Это игра против правил, нарушать которые ой как чревато. Все, что местные могут разобрать, в чем теоретически могут разобраться и что намного опережает их время, сквозь миры таскать запрещено. Это закон. Нет, даже не закон, это догма.

Но если это все-таки оружие, которое принесли сюда мои соплеменники, то выглядеть и действовать оно должно как некий сверхъестественный артефакт и, естественно, иметь серьезные ограничения в использовании. Ну, чтобы этим самым артефактом нельзя было взять и за раз всю армию истребить.

Наутро у меня, как всегда не выспавшегося после собрания нашего тайного (или, как я догадываюсь, не очень уж тайного) общества, был серьезный разговор с нашим главнокомандующим, бравым доном Риго, который, надо сказать, что в хозяйственных, что в военных делах разбирался замечательно и его даже не надо было особо направлять и контролировать. Так вот, в разговоре с доном Риго я решил не прибегать к разным эпическим иносказаниям и спросил напрямую: знает ли он про реликвию короля?

При упоминании реликвии румянец тут же сошел с лица бравого дона Риго, и я тут же понял: дело здесь нечисто. Ой, как нечисто! И тут я взялся за дона Риго по-серьезному. Сделал страшные глаза. Это я хорошо умею. Итог, правда, был не очень утешительным. Все, что я смог выпытать у потомка самого близкого человека короля, это то, что реликвия представляет собой некий предмет, который король носил все время при себе. Уже лучше. Значит вещь небольшая и не очень заметная. С помощью этого самого предмета покойный король вызывал какие-то страшные силы, которые приходили в облике непобедимых воинов и убивали врагов. Как это понимать — ни я, ни дон Риго не знали. Упоминание о воинах можно было трактовать и буквально, и иносказательно. Тут я решил зайти с другой стороны.

А откуда это реликвия появилась у Ательреда I? Вот это был правильный вопрос. Откуда реликвия взялась, оказывается, знали многие. Когда еще не пришел наш легендарный король-ванд в земли басков и ромеев, где-то далеко, где исконно жило племя вандов, он и обрел эту реликвию в тайном месте. Но это как всегда поэтика.

А главное — дали ему эту реликвию древние боги вандов. Отлично, весьма вероятно, что король еще не был крещен в арианстве и поэтому боги тут вполне уместны. Удивительно, как этот пережиток остался в легендах. Почему, например, не ангелы?

Дон Риго, истовый арианин, стоял на своем, Реликвию дали королю древние боги вандов и все тут. Но здесь более всего интересно продолжение этой драмы. Незадолго до смерти, король ездил в Сан-Пьетро-де-Компастелло и оставил реликвию на попечение апостола Петра. Реликвию, которую дали древние боги вандов? Апостолу Петру? Слишком невероятно, чтобы не быть правдой. Видя, как дон Риго утомлен этим разговором, я отпустил его с миром заниматься войсками и провиантом, однако приказал, чтобы он прислал мне королевского библиотекаря.

Я уже чувствовал, что нахожусь очень близко к разгадке, а дальше мне должны помочь хроники. На них я собаку съел, и не одну, скажу по секрету. Нет, конечно, можно было-таки загубить неделю на поездку в гости к Ключнику Господню, но я хотел знать наверняка.

Хроники мне помогли, и нелишней оказалась помощь отца Матвея, милостью Божьей, пресвитера арианской церкви и главного хранителя королевской библиотеки. Вместе с ним мы просидел день и еще день над этими хрониками, которых оказалось немало понаписано. Заодно я освежил свои знания в ромейском. Были хроники и на старом наречии вандов, которое ныне уже так смешалось с наречием басков, ромеев и галатов, что от прежнего языка осталось очень немного.

Странное дело, ванды — высокие, русоволосые, широкоскулые — поглотили темных и приземистых басков, курчавых ромеев и рыжих галатов, но язык свой утратили. Вот они, ванды, — каждая вторая девушка щеголяет густыми волосами цвета спелой пшеницы, а говорит на языке побежденных. Поистине, история абсурдна и ею правит абсолютно слепой случай. А еще историей правят авантюристы, которые всегда шли поперек всяких законов и не спрашивали хронистов, каноников и сильных мира сего, как им надлежит правильно творить историю.