Утро - Мехти Гусейн

- Ну-ну, не сердись. Я же ничего такого не сказал... Хороший, душевный разговор, какого хотел отец, не удался, и примирение не состоялось.

Расстроенный Рахимбек вошел обратно в спальню. Но вдруг до его слуха донесся из гостиной голос. Кто-то громко кому-то грозил. Ступая на носки, Рахимбек медленно направился к выходу, а сын следовал за ним по пятам. Было заметно, что старик насторожился. Рашид не спускал с него глаз. Стараясь сбить отца с толку, он топал ногами и чуть ли не кричал:

- Сейчас придут мои гости! Я пригласил и Мешадибека, и неудобно, чтобы он застал тебя здесь. Увидит тебя - ни за что не войдет. Приходи через час, когда все выпьют и будут навеселе - я вас помирю!

Рахимбек, однако, пропускал слова сына мимо ушей и прислушивался к тому, что происходило в гостиной. Но там вдруг стало тихо. Топание Рашида было условным сигналом.

- Разве кто-нибудь из твоих гостей уже здесь? - удивленно спросил Рахимбек.

- Нет еще.

- Но я слышал голос.

- Откуда?

- Из той комнаты.

- Тебе померещилось, отец. Там еще никого нет. Я только успел расставить бутылки на столе. - Рашид посмотрел на часы. - Еще нет и девяти. Придут через четверть часа.

Какой-то внутренний голос подсказывал Рахимбеку, что сын лжет. "А что, если заглянуть туда?" - подумал Рахимбек, пристально глядя на сына. Его так и подмывало уличить Рашида во лжи. Но в гостиной действительно было тихо.

Рахимбек решил прибегнуть к простой хитрости. Он направился к гостиной, не переставая в то же время украдкой наблюдать за сыном.

Если бы Рашиду удалось сейчас подавить волнение я сделать вид, что он не удивлен возвращением отца, Рахимбек, пожалуй, уверился бы в своей ошибке и ушел бы обратно в спальню. Но Рашид с быстротой молнии очутился перед ним и, широко раскинув руки, загородил ему дорогу.

- Туда нельзя, отец. Там человек.

- Какой человек? Хотя было тихо, но у Рашида зазвенело в ушах от волнения.

- Кто там? - допытывался Рахимбек, показывая на дверь гостиной. Он сдерживался, чтобы не закричать во весь голос. - Я спрашиваю: кто там? Какой человек? Я знаю его?

- Отец, - уже не сердито, а почти ласково произнес Рашид, - ну зачем тебе знать, кто там? До каких пор ты будешь мучить меня?

Куда только девалось высокомерие непокорного Рашида! Рахимбек теперь уловил нотки беспокойства и страха в его голосе и решительно двинулся вперед, попытавшись оттолкнуть сына и вломиться в дверь.

- Не пущу! - растерянно и испуганно завопил Рашид.

Ведь Мешадибек несколько раз предупредил его: "Не пускай сюда никого, даже своих". Но как не пустить отца?

Старик больше не просил и не молил. Он рвался вперед, пытаясь во что бы то ни стало проникнуть в гостиную.

- Кто там, я спрашиваю?! - уже кричал Рахимбек. - Это мой дом. Я должен знать, кто там...

Момент был решительный и требовал решительности, стиснув зубы. Рашид прошептал:

- Там женщина... Сусанна...

У Рахимбека опустились руки. Съежившись, вне себя от стыда и горя, он молча стоял перед сыном, который посмел сойтись с негодной армянкой и привести ее к себе в мусульманский дом без смотрин, без разрешения родителей, без свадьбы.

Рашид слышал прерывистое дыхание отца.

- Ну, спасибо, сынок, уважил-таки меня... - еле выдавил из себя Рахимбек. - Значит, все, что мы с матерью говорили, входило тебе в одно ухо и выходило в другое? Значит, ты положил-таки свою голову на одну подушку с дочерью гяура?.. Спасибо, уважил старика...

Отец повернулся и вышел.

Но ему все же не верилось, что в гостиной у сына могла быть Сусанна. "Рашид врет. Там был кто-то другой. Мне послышался мужской голос, а не женский... Нет, надо было обязательно посмотреть самому, кто там", - думал он и, чтобы рассеять свои сомнения, решил было вернуться.

Но мысли его тут же приняли другое направление. "А не Мешадибек ли там со своими приятелями? Наверно, они. Кто еще может быть? - размышлял Рахимбек. теряясь в догадках. Это предположение казалось ему все более вероятным. - Там именно Мешадибек. Я ведь понимаю, что племянник встречается со своими единомышленниками. Где-нибудь им надо встречаться. Но неужели он избрал для этого мой дом? Какая наглость! Неужели Аллах не заступится за меня? Если это они, я совсем пропал..."

Бек дрожал, как в лихорадке. "Тайное собрание в моем доме! Возможно ли это? Не сон ли это? А что, если сообщить полиции? - Он заколебался. - А вдруг усачи нагрянут и застанут у моего сына - армянку? Что тогда? Позор на весь город?"

Рахимбек не знал, как быть, и поплелся к жене.

- Ну, как? Помирились? Будете кушать вместе, как все люди? - спросила жена, когда он вошел.

- Постой, жена, не до еды мне сейчас.

- Что случилось?

Высунув голову за дверь, Рахимбек крикнул так, что его можно было услышать на первом этаже:

- Эй, ты, Гейдарали!

Слуга прилетел, как птица.

- Слушаю, хозяин.

- Сбегай в жандармское управление. Скажи, чтобы пришли с обыском.

- А чего искать, хозяин?

- Не твое дело! Сказали - значит беги!

Конспиративное собрание длилось уже около двух часов. Табачный дым, вился сизыми кольцами в просторной комнате. Большой стол был накрыт белоснежной скатертью с красными узорами по зеленой кайме. Бутылки вина, приготовленные Рашидом, выстроились в ряд посередине стола. При ослепительном свете свисавшей с потолка массивной люстры матово блестело столовое серебро. Мешади Азизбеков сидел между откинувшимся назад Алешей Джапаридзе и спокойным человеком с мягкими чертами лица, с широким открытым лбом, с задумчивым взглядом глубоко посаженных голубых глаз. Это был Степан Шаумян, умело ведший заседание. Его густые темные волосы были тщательно зачесаны назад. Теребя тонкими пальцами небольшой клинышек черной бороды, он внимательно прислушивался к каждому слову, которое здесь произносилось. Когда он смотрел на кого-нибудь из окружающих, казалось, что его взгляд проникает в самую глубину мыслей того, на кого он смотрит.

Степан Георгиевич Шаумян появился в Баку недавно. Не только в партийных кругах, среди большевиков, но и, среди многих рабочих он успел завоевать авторитет. Те, кто давно знали его, не удивлялись силе его влияния на рабочих. Шаумян был на редкость скромен, приветлив и прост в обращении, обладал удивительной чуткостью и отзывчивостью.

Шаумяна не раз избирали делегатом на партийные съезды. Он принимал живое участие в издании виднейших большевистских газет, был острым публицистом. Выступления Шаумяна на митингах были полны внутренней силы.

Он учил терпеливо, никогда не навязывал своих мыслей, умел заставить собеседника задуматься.

Своей спокойной убежденностью Шаумян умел внушать веру в правоту великого дела и помогал людям видеть далеко вперед.

Сейчас Шаумян слушал Алешу Джапаридзе. Алеша горячился. Впрочем, его никто никогда не видел тихим или спокойным. А когда Алеша говорил, его большие глаза горели особенно ярко.

Особенно его любили в рабочих кварталах. Алеша умел незаметно и быстро сближаться с людьми. Частенько после затянувшихся собраний, на которых он звучным голосом с характерным грузинским акцентом произносил взволнованные речи, ему приходилось оставаться ночевать у своих друзей рабочих. В их семьях он чувствовал себя, как дома, сидел, поджав ноги, на истертых ковриках, играл в нарды, забавлялся с детьми. Суровый по натуре, требовательный к себе, он был в то же время по-настоящему добр. Он хорошо знал, как изнурителен труд на нефтяных промыслах.

В момент, когда Рахимбек входил с балкона в комнату, говорил Алеша. Его голос и услышал Рахимбек. Но стоило Рашиду топнуть ногой, как Алеша моментально прервал свою речь и все сидевшие в гостиной, дожидаясь сигнала Байрама, стали прислушиваться к разговору в комнате Рашида. Когда спор между отцом и сыном прекратился, Алеша с прежним пылом продолжал свою речь. Обычно он пускал в ход свое особое умение смешить друзей удачной шуткой или метким сравнением. Но сегодня Алеша выглядел хмурым и суровым.

Обсуждали очень важный вопрос.

Напуганные железным единством действий бакинского пролетариата, черносотенцы и бакинские кочи начали кровавую расправу с отдельными рабочими. Как никогда остро встала необходимость противодействовать силам реакции с оружием в руках.

- Да, мы против индивидуального террора, - горячился Алеша, - но мы не можем отказаться от вооруженной самообороны! Очень жаль, что мы распустили дружину "Алое знамя", созданную в свое время Мешади Азизбековым. По-моему, следует возродить эту дружину и усилить ее за счет новых людей. Пусть черносотенцы знают, что в случае надобности рабочие могут ответить оружием на их кровавые дела. Десять ударов за один - так и только так мы должны ставить и решать вопрос!

Не дожидаясь, пока Алеша закончит речь, обеспокоенный Азизбеков тихонько поднялся с места и спросил Рашида:

- В чем дело? Кто это приходил?

- Занимайтесь своим разговором, - небрежно махнул рукой Рашид. - Здесь был твой дорогой дядя. Все рвется к тебе. Мириться захотел.