Утро - Мехти Гусейн

Он шел туда через весь город, высокий, плечистый, в рубахе и просторном пиджаке, едва сходившемся на его могучей груди.

Еще с вечера над городом бушевал шторм. Огромные волны взбешенного Каспия с неистовой яростью хлестали голые камни прибрежных утесов. Узенькие переулки, тесно застроенные домами, пронизывал холодный, влажный ветер. Над площадями и улицами, над всей громадой города стояли свинцовые тучи, и небо слилось с морем. Норд как будто дополнял картину тревоги, охватившей Баку город нефти и легендарных богатств. На заводах и нефтяных промыслах, в мастерских забастовало более пятидесяти тысяч рабочих.

Угрюмо маячили высокие кирпичные трубы, уже не коптившие черным маслянистым дымом. Умолкли гудки, еще не так давно прорезавшие предрассветную тишину пронзительным призывным ревом. Погасли топки котлов. Замерли станки. Остановились маховые колеса.

Остановилась даже городская конка, - не громыхали по кривым улочкам и не лязгали на поворотах маленькие, игрушечные вагоны.

Магазины и лавки были закрыты. Уличные цирюльники не зазывали клиентов. Не расхваливали свои товары продавцы липких сладостей. На Телефонной, на Ольгинской, на Большой Морской в особняках, где жили промышленники и высокопоставленные чиновники, городская знать, были наглухо закрыты ворота.

Казалось, жизнь замерла за толстыми стенами каменных домов, за узкими сводчатыми подворотнями, за окнами, занавешенными шелковыми шторами.

Пустынно было на улицах. Только цокали, ударяясь о камни мостовых, копыта коней: это казачьи разъезды патрулировали центр города.

От встреч с казаками Смирнов уклонялся, сворачивал в переулки. Но чем ближе он подходил к окраинам, тем резче менялась картина.

От Баилова к Биби-Эйбату шла рабочая демонстрация. По тускло поблескивающему булыжнику мостовой, по дороге, покрытой нефтяными лужами, перегороженной трубами нефтепроводов, тесными рядами шагали мастеровые в низко надвинутых на глаза папахах и кепках, промысловые рабочие - в одежде, пропахшей нефтью. Шли портовые грузчики, шла городская голь, амбалы носильщики тяжестей - с паланами* за плечами, шли ремесленники в фартуках. Дружно шли азербайджанцы, русские, армяне, лезгины, грузины. Слышался разноплеменный говор.

______________ * Палан - приспособление для носки тяжестей.

На окраинах бурлило.

Революционные прокламации большевиков передавались из рук в руки. Их читали на промыслах, на буровых заводах, фабриках, в судоремонтных мастерских, на электростанции. На буровых площадках, на улицах, в бараках возникали митинги. И всюду в эти дни массы шли за большевистскими агитаторами - в Балаханах и Сабунчах, в Сураханах и в Черном городе.

Когда Смирнов пришел, просторное помещение низкого барака было битком набито. На полу, на скамьях, на нарах, на подоконниках сидели люди. Все старались сесть поближе к Смирнову, чтобы получше расслышать его слова.

За покосившимися стенами барака завывал ветер.

Смирнов громко и отчетливо, стараясь донести смысл каждого слова до слушателей, прочитал обращение Бакинского комитета РСДРП.

Бережно складывая листок, он сказал:

- Вот наши главные требования: восьмичасовой рабочий день, увеличение зарплаты, отмена штрафов, открытие школ, клубов. Комитет призывает рабочих к более решительным действиям против промышленников.

Рабочие внимательно слушали Смирнова. Когда он замолчал, раздались голоса:

- Замучили штрафами!

- Нет сил, терпеть надругательства!

Седой старик в потертом, выцветшем архалуке тоскливо и недоуменно спрашивал:

- Почему так? Хозяину - все, рабочему человеку - ничего, совсем ничего нет? А? Скажи: почему так?

- А ты у Шендриковых спроси! - крикнул ему в ответ высокий костлявый мастеровой с желтым, нездоровым цветом лица. - Они тебе все пообещают, все посулят...

Раздалось сразу несколько выкриков:

- Собаки Шендриковы!..

- Шендриковы все врут! Они богатому служат...

- Верно, - подтвердил Смирнов. - И меньшевики., н эсеры, и дашнаки, и замаскированные полицейский агенты, вся эта семейка Шендриковых - Лев, Илья и как там ихнего третьего брата зовут? - старались и стараются замазать политический характер стачки, сорвать ее, хотят свести рабочее движение на мирные экономические рельсы... Нет, товарищи, промышленники не отделаются на этот раз небольшими наградными. Мы требуем свое... Стачечный комитет решил не прекращать забастовки, пока все наши требования не будут удовлетворены, пока...

Широкая дверь барака распахнулась, зарево далекого пожара осветило помещение. Вбежал Ханлар Сафаралиев. Его смуглое молодое лицо с лихо закрученными усами было взволнованно. Из-под коричневой мерлушковой папахи выбивались пряди черных густых и жестких волос. Он тяжело дышал.

- Пожар! Горит промысел! - прерывисто крикнул он.

К Ханлару бросился молодой рабочий.

- Поджог? Провокация? Опять шендриковцы?

- Не знаю. Не видел. Пошли! Надо тушить! - воскликнул Ханлар и стремительно выбежал за дверь.

- Ну и черт с ним, с промыслом, пусть горит! - равнодушно отмахнулся высокий костлявый рабочий. - Пусть все хозяйское сгорит! Не жалко! Все хозяйское надо ломать, крушить, жечь... Никуда я не пойду...

- Вот и неверно, - возразил Смирнов, - Если все ломать и крушить жизнь на земле заглохнет... А мы жить хотим... Не ломать, а завладеть надо фабриками и заводами. Вот наша цель! Не промысел наш враг, а хозяин! Товарищи! - закричал он. - Промысел подожгли со злым умыслом. Это ясно. Хотят спровоцировать расправу над нами. Надо потушить пожар. Пошли, товарищи!

И рабочие всей массой двинулись вслед за Смирновым.

Промысел был охвачен ярким желто-красным пламенем. Неподалеку от места пожара фонтанировала новая скважина. Ее пробурили за несколько дней до начала стачки. Из скважины с оглушительным ревом, вперемешку с песком и крупными камнями, вырывалась мощная струя нефти и газа. Вокруг уже образовалось несколько нефтяных озер, огороженных земляными валами. Горело одно из них.

Порывистый декабрьский ветер раздувал пламя. Каждую минуту оно могло перекинуться на другие озера, а загорись нефтяной фонтан, тогда уж нечего и думать о борьбе с огнем. Такие пожары обычно длились неделями и были похожи на извержение вулкана. Бурлящая нефть и газы, вырываясь с огромной силой, воспламенялись на высоте нескольких метров от земли, и ничем нельзя было погасить, усмирить эту мощную струю пламени, с ревом полыхавшего над скважиной.

Когда Смирнов и другие рабочие, догнав Ханлара, прибежали к горящему озеру, там собралось уже много людей. Прискакали пожарные. В толпе метался Абузарбек, управляющий промыслом, весь перепачканный мазутом, утирая цветным платком мокрое, красное, толстое лицо, он умолял пожарников:

- Поторопитесь, милые! Помогите, родные! Постарайтесь, голубчики! Хозяин и так несет большие убытки...

Чудовищные языки пламени освещали огромную толпу рабочих, собравшихся вокруг пожара. Из поселка сбегались жители. Управляющий как будто позабыл о стачке и чуть ли не со слезами на глазах обратился к рабочим:

- Аллах наградит вас за вашу доброту! И хозяин вас не оставит! Помогите, братья! Не дайте погибнуть добру! Не пожалейте трудов своих! Ведь этот промысел кормит вас, дает хлеб насущный вам и вашим детям. Братья! Что же вы стоите, братья?

- Братья! - передразнил тот высокий костлявый рабочий, что не хотел уходить из барака. - Теперь мы стали братьями? А когда мастера бьют тартальщиков, ты этого не видишь?

Управляющий промыслом пропустил мимо ушей обидные слова. Сейчас ему было не до обид. Он разглядел в толпе Ханлара и, зная, что тот пользуется огромным влиянием на рабочих, вспомнил поговорку: "Чем молить сто тысяч пророков, лучше обращаться к одному Аллаху".

- Ханлар, сын мой, ты простой рабочий, но у тебя благородное сердце. Забудем все, что бьцю между нами. Сегодня же пойду к хозяину и добьюсь, чтобы он удовлетворил все ваши требования. Скажи рабочим, пусть помогут пожарным. А тебе я обещаю бешкеш. Клянусь, получишь все, что захочешь!

- Я за бешкешем не гонюсь, - гордо ответил Ханлар Сафаралиев и сердито сдвинул черные брови. - И не нуждаюсь в тех жалких подачках, которые ты нам кидаешь, как кость собаке! Меня не купишь. Рабочих не купишь...

- Не в нем дело, Ханлар, - сказал Смирнов. - Все равно пожар надо потушить. Пусть все знают, что к поджогу мы не причастны. - И он обернулся к рабочим: - За лопаты, товарищи! Эй, господин Абузарбек! Пусть пожарники отойдут в сторону. Горящую нефть водой не потушишь. Эти умники только раздувают пламя.

- Давайте поможем, ребята! - закричал в свою очередь Ханлар. - Берите лопаты!

Смирнов первым вонзил заступ в песчаный грунт и бросил землю на огонь.

- Вот так! Только так и можно погасить горящую нефть! - сказал он, снова кидая землю в пламя.

В руках у нефтяников замелькали лопаты и большие заступы. В огонь полетели камни, куски попавшегося под руку железа, старые балки, ржавые трубы. Вскоре внутри озера образовался вал, который отгородил горящую нефть и не давал пламени перекинуться дальше. Рабочие раздобыли откуда-то носилки, быстро накладывали на них песок и землю и засыпали края узенького вала. Огромные шипящие языки пламени постепенно укорачивались и уползали все дальше от ревущего фонтана.