Всё, что должно разрешиться… Хроника идущей войны - Захар Прилепин

Если б на Украине имели силу принципы наследства и крови, то род Захарченко проходил бы разряду национального достояния, а вся эта свора в киевской власти — числилась бы по ведомству дурных анекдотов.

Про четвёртого ребёнка Захарченко я знаю одну историю. Он как-то вскользь обмолвился, но рассказывать до конца не стал — я сам уже догадался.

Когда начался Майдан, весь этот киевский бедлам не очень трогал Захарченко, и на то была недосказанная им причина: они с женой хотели ребёнка, но забеременеть не могли. Пробовали лечиться — результата не было. Всё шло к тому, что Захарченко с женой собирались на время съездить в Аргентину пожить — там, сказали, толково помогают в подобных вопросах. Средства, как вы понимаете, позволяли Захарченко уехать за океан хоть на год.

Вместо этого он поехал сначала в Харьков, потом на Майдан, потом создал свой боевой отряд, потом перегнал восемнадцать караванов с оружием, а потом стал удачливым боевым командиром.

А когда уже вовсю пошла война, и Захарченко получил два первых, но, увы, не последних ранения, — тогда жена и забеременела, безо всяких врачей. Потому что, когда смерть всё время рядом, жизнь берёт, вырывает своё.

Так и не добрались они до Аргентины. И едва ли у них есть такая перспектива в ближайшем будущем. Да и что там делать.

— У тебя дети какого возраста? — спрашиваю я главу, рабочий день которого начинается под капельницей: врачи говорят, что так жить, так работать, переносить простуду на ногах и спать по четыре часа — нельзя.

— Старший уже в институте, — говорит Захарченко, разглядывая что-то на высоком потолке. — Младший — четырёх месяцев нет. А средние в школе учатся. У меня четыре сына… Это те, которые официально, — он то ли шутит, то ли не совсем.

— План — создать свою футбольную команду Захарченко. Нужно 11 сыновей, — добавляет чуть погодя.

— Генетика хорошая, — глядя на циркуляцию жидкости в капельнице, замечает врач: располагающая к себе, очень спокойная и выдержанная женщина.

— Как жена моя говорит: «Наш сыночек из хорошей, порядочной семьи. Посмотрите на папу», — мрачно комментирует Захарченко. Вполне возможно, что жена Захарченко говорила это всерьёз; но не уверен, что сам он воспринимает её слова схожим образом.

— Как сыновей зовут? — спрашиваю я.

— Старший — Сергей, в честь брата назвал, потом — Вовик, Толик и Александр Александрович.

— И как, за четыре месяца часто видели Александра Александровича?

— Недели три: так, чтобы поиграться, а не во сне. Сегодня мы с ним мультик смотрели… Он чувствует, когда я просыпаюсь. Хоть я сейчас в другой комнате сплю, чтобы не заразить простудой, не дай бог. Я захожу, а он уже лежит, смотрит. Сам переворачивается на живот — Наташка на телефон поставила мультфильм — и смотрит.

— А старший на кого учится?

— В академии управления при Президенте РФ. Я его туда отправил. Вчера Собянин читал ему лекцию. Спрашиваю: «Ну, как тебе лекция Собянина?» «Ничего, — говорит, — живое общение получилось». Проблема с английским у него пока, зато по-испански говорит лучше, чем сами испанцы.

— Наши донецкие хваткие, — замечает врач.

— Сейчас готовит на английском языке проект развития Липецкой области, — продолжает Захарченко. — … хорошая, кстати, область.

— Там нужно только один завод обанкротить, — говорю я; это шутка о заводе «Roshen», принадлежащем Петру Порошенко.

— Как я понимаю, он как раз план его подрыва готовит, — без улыбки говорит Захарченко. — Что-то из пластида мастерил.

Наблюдающий этот разговор со стороны — многое воспринял бы за чистую монету.

Или вот ещё история, из «Хождения по мукам» прямиком.

Спросил у Захарченко: а какие у него отношения с друзьями, которые довоенные. Как там ваши, говорю наугад, к примеру, кумовья: всё же четверо крещёных детей.

— Один кум погиб смертью храбрых, когда мы брали Докучаевск. Он воевал на стороне Украины.

— В смысле?

— Ну, пошёл служить, он бывший погранец.

— В ВСУ?!

— Да, причём в спецподразделение.

— …вот так история, — говорю. — Вы как-то успели с этим кумом объясниться?

— Не до того было… Жена однажды общалась «ВКонтакте», — здесь Захарченко позволяет себе нецензурное выражение, чем он обычно не злоупотребляет, однако краткий пересказ переписки жены с роднёй кума выглядит в его подаче сейчас как «хуем-за-хуй-похуй-нахуй». — Короче, на том дело и закончилось. А потом, когда передавали данные убитых в бою, я смотрю, а среди документов: бля-я-ять, что ж такое, старшина — мой кум…

Самое интересное: моего кума «сняло» подразделение моего брата, — вдруг добавляет Захарченко после паузы. — Брат был тогда контужен, но то подразделение, в котором он служил, как раз и порешило кума.

Так я выяснил, что у Захарченко есть родной брат, который тоже воюет.

В другой раз, между делом, поинтересовался: а брат — в какой должности? И почему брат… ну, не держится поближе.

Захарченко отмахнулся: начнутся все эти разговоры, «семья», не нужно ни мне, ни ему. А в должности он самой простой, без командирских чинов.

В третий раз выяснилось, что и отец у Захарченко служил. Он не в Донецке живёт, а в области. Когда война была возле дома — отец встал под ружьё. Старик ведь!

Ну и семейка, боже ж ты мой. Все эти платовские казаки, красноармейцы Будённого и белогвардейцы Врангеля — они живут и дышат по-прежнему в их роду, никуда они не уходили.

— А он какого происхождения, чем занимался, какого возраста? — возвращаюсь я к убитому куму.

— На год младше чем я, 1977-го. Занимался рыбой, бизнес был.

— А чисто по-человечески ты понимаешь, отчего его на ту сторону потянуло?

— А у него получается ситуация какая: жена львовянка, и он очень долго жил во Львове. Потом мать у него умерла, они сюда переехали, в материнскую квартиру вселились. Вообще говоря, у него всю жизнь была на уме «соборность и независимость» — он реально был на этой теме нездоров. Когда мы вместе здесь жили: ну, Украина и Украина — мне было всё равно. Тем более, нужно отдать ему должное: он Бандеру тоже не любил. Но, когда всё началось, он искренне воспринял, что мы тут подрыв государства устраиваем, и всё такое.

Сам обратился по мобилизации и пошёл в военкомат, добровольцем. С Донбасса — и пошёл служить туда: редкий случай. А он был хороший специалист, в Крыму служил — противодиверсионная деятельность погранвойск.

— Кое-что умел, то есть. Но вот не спасло… А ещё какие-нибудь друзья были, не из близких, а просто, к примеру, знакомые, которые туда ушли?

— Нет, все остальные здесь воюют. У меня одна кума сейчас живёт в Киеве. Последние два года периодически приезжала сюда и кричала, что мы тут все уроды: почему мы не хотим в Европу?! Но что-то у неё, наконец, поменялось недавно, и крайний раз, когда приезжала сюда, вдруг спрашивает: «Как можно к вам вернуться?».

— …из Европы, — подсказываю я.

— Думаю, что и кум бы поменялся, перешёл бы, если бы не убили, — говорит Захарченко. Я смотрю на него и не вижу каких-то явных эмоций. Хотя, это ж не кино, какие ещё должны быть эмоции? — …А остальные три кума — все со мной воюют. Так или иначе.

…в тот момент я не сразу понял, отчего прозвучало это обобщающее «так или иначе», но потом вдруг догадался, что самый последний кум — крестивший младшего сына — судя по всему, находится в Москве, а место его работы — строгий кабинет с высоким потолком. Я в этом кабинете был.

Мало кого так часто обвиняют в «сдаче» Донбасса; и едва ли кто-то в России сделал больше для того, чтоб отстоять интересы Донбасса. Потому что желающих сделать всё, чтоб Донбасс вернулся на Украину, в российской системе управления более чем достаточно.

Когда хозяин кабинета — собранный, улыбчивый, заметно похудевший в последнее время человек — позвонил при мне по прямой линии Захарченко, он так с ним и поздоровался: «Привет, кум».

Рассказав многое о Захарченко, мы до сих пор не изложили его биографическую канву: всё руки не доходили. Исправляем ошибку.

Родился 26 июня 1976 года в Донецке. После школы с отличием закончил Донецкий техникум промышленной автоматики. Донецкий юридический институт не закончил, так что у главы республики — неоконченное высшее.

Трудовая биография началась на шахте: горный электромеханик. Потом был самый разнообразный бизнес — судя по всему, временами прибыльный.

— Я родился на посёлке, в котором рабочий люд живёт. Уличная жизнь, а то и бандитская. Посёлок Игнатьевка — раньше туда боялись таксисты ездить, милицейские патрули ходили по восемь человек… Боксом я занимался. Потом борьбой. Тренировался чуть ли не два раза в день. Потом сломал руку, на соревнования в Турцию не поехал…