Свет Азии - Эдвин Арнольд

Здесь именно стояла когда-то столица Суддходаны; на этомъ холме при золотистомъ закате солнца сиделъ самъ господь Будда и проповедовалъ Законъ въ присутствии своихъ приближенныхъ.

Раскрой священныя книги и прочти, что разсказываютъ оне объ его встрече въ здешнихъ пышныхъ чертогахъ, назначенныхъ для увеселений, а также и о томъ, какъ въ саду съ висящими аллеями, фонтанами, прудами, благоухающими отъ массы розъ террасами, въ виду прелестныхъ беседокъ и целаго ряда стройныхъ дворцовъ, сиделъ онъ-учитель нашъ, величественный, всеми чтимый; тогда какъ толпа внимательно прислушивалась къ каждому его слову, поучаясь у него той мудрости, которая смягчила нравы нашей Азии.

Четыре тысячи лакхъ[16] живыхъ душъ находились тутъ въ этотъ замечательный день. Онъ сиделъ по правую руку царя, вокругъ же расположились сакийские князья – Ананда; Девадатта, весь дворъ, а сзади него стояли Сарипутта и Моггаллана, старейшие изъ нищенствующихъ братий, носящихъ желтое облачение, – все избранные лучшие люди.

Стоя между коленъ его улыбался Рагула, смотря удивленно детскими глазами на его величественное лицо, а у ногъ его сидела кроткая Ясодхара. Скорбь сердца ея миновала въ предведении той высшей любви, которая зиждется не на изменчивыхъ чувствахъ, – той жизни, которая не знаетъ старости, и той благословенной кончины, которая будетъ смертью самой смерти и которая ознаменуетъ победу и ея и его. Она положила руку на его руки, накинула край его желтой одежды поверхъ своей серебристой шали и такимъ образомъ стала во всемъ свете самою близкою къ тому, чье слово было ожидаемо тремя мирами.

Я не могу передать и малой части чудной речи, произнесенной Буддою; я-одинъ изъ позднейшихъ писателей, я люблю учителя и его любовь къ людямъ, я передаю эту легенду, зная, что онъ былъ мудръ, но я не обладаю такою мудростью, которая давала бы мне возможность переходить границы, положенныя въ писании. Время стерло его письмена и ихъ древний смыслъ, – смыслъ, бывший некогда новымъ, могучимъ, сильнымъ двигателемъ.

Я знаю лишь небольшую часть обширной речи, произнесенной Буддою въ этотъ тихий индийский вечеръ. Я знаю также, ибо это значится въ писании, что у него было невидимыхъ слушателей на десятки, сотни тысячъ более, чемъ видимыхъ: все девы, все души усопшихъ собрались толпой, и небо наполнилось ими до седьмой сферы, и темный адъ открылъ свои двери; дневной светъ медлилъ покинуть рдеющия вершины горъ; казалось, будто ночь внимала ему, притаясь вь долинахъ, а день-на горныхъ вершинахъ.

Въ писании повествуется, что между ними стоялъ вечеръ, подобный некоей небесно-прекрасной деве, любвеобильной и восторженной; кудрявыя облака казались ея кудрями; разсеянныя по небу звезды – жемчужинами и алмазами ея венца; луна-сияющимъ самоцветнымъ камнемъ на ея лбу, а сгущающаяся темнота-развевающимися складками ея одежды. Сдержанное дыхание этой чаровницы проносилось благовонными вздохами по лугамъ въ то время, какъ господь нашъ поучалъ всякаго, кто внималъ словамъ его, будь то чужеземецъ, рабъ, сынъ высокой или низкой касты, отпрыскъ арийскаго корня или Млечъ, или обитатель лесовъ, – всякий слышалъ свой родной языкъ. Более того, писание утверждаетъ, что не только народъ, толпившийся на берегу, но и птицы, звери, пресмыкающаяся-большие и малые, – все чувствовали всеобъемлющую любовь Будды, все восприняли обетъ милосердия, заключавшийся въ речи. Такимъ образомъ, все жизни, воплощенныя въ телахъ обезьяны, тигра, оленя, медведя, шакала, волка, коршуна, голубя, павлина, лягушки, змеи, ящерицы, летучей мыши, даже рыбы, играющей въ ручье, вступили въ союзъ любви съ человекомъ, менее чистымъ душою, чемъ все они, и съ немою радостью внимали вести о томъ, что оковы ихъ, наконецъ, распались.

А Будда въ это время, въ присутствии царя, говорилъ такъ:

– Омъ, Амитайя![17] Не измеряй словами неизмеримаго, не опускай нити мысли въ бездонное! Кто спрашиваетъ, тотъ ошибается; кто отвечаетъ, тоть ошибается! Безмолвствуй! Писание гласитъ, что мракъ предшествовалъ всякому бытию, и одинъ лишь Брама предавался мышлению среди этого мрака. Не тщись познать Браму и начало бытия! Очи смертнаго не могутъ узреть ни его, ни какой бы то ни было светъ; умъ смертнаго безсиленъ постигнуть его; покровъ за покровомъ хотя и поднимутся, но за ними опять окажутся покровы и покровы. Звезды движутся и не вопрошаютъ. Довольно и того, что существуетъ жизнь и смерть, радость и горе, причинная связь вещей, течение времени и безконечный потокъ бытия, въ вечной изменчивости непрестанно движущагося, подобно волнамъ реки, бегущимъ то медленно, то быстро, – реки все той же и не той же, отъ истока до впадения въ море. Испарения этихъ волнъ поднимаются ввысь, а отсюда белое облако опять возвращаетъ похищенную волну, которая снова омываеть горы и течетъ безъ отдыха и остановки. Вотъ все, что надо знать о призрачностяхъ; небеса, земли, миры и изменения, изменяющия ихъ, могучее вечно-вертящееся колесо борьбы и страдания, которое никто не можетъ удержать или остановить. Не молитесь! Мракъ не просветлеетъ! Не просите ничего у Безмолвия, оно не возглаголетъ! Не удручайте свои печальныя души благочестивыми подвигами! Ахъ, братия и сестры! Не добивайтесь ничего отъ безпомощныхъ боговъ дарами и гимнами, не подкупайте ихъ плодами и хлебами! Ищите спасение въ самихъ себе! Каждый человекъ самъ строитъ свою тюрьму. Каждый имееть такую же власть, какъ и высочайшия существа. Для всехъ силъ вверху, внизу, вокругъ, для всякой плоти, для всего живущаго-только собственные поступки создаютъ горе или радость. Совершившееся причиняетъ то, что есть и то, что будетъ-добро ли, зло ли, или что придется. Ангелы въ небесахъ Радости пожинаютъ все плоды получившаго значение святости прошлаго. Злые духи въ преисподней изглаживаютъ дурныя деяния, совершенныя въ давно прошедшия времена; ничто не вечно; время ослабляетъ добродетели и очищаетъ безумные пороки. Кто мучился, какъ рабъ, можетъ, благодаря приобретенному достоинству и заслугамъ, возродиться царемъ; бывший царь, неся кару за то, что совершилъ или не совершилъ, можетъ снова появиться на земле въ рубище нищаго. Вы можете возвысить вашъ жребий выше Индры и пасть ниже червя; эти мириады жизней имеютъ одинъ конецъ, те – другой. Но пока вертится невидимое колесо, неть остановки, нетъ покоя, нетъ отдыха; кто возвышается, можетъ пасть, кто падаетъ-возвыситься; спицы кружатся безостановочно.

Если бы вы были прикованы къ колесу изменений и не имели, возможности отторгнуться отъ него, сердце безпредельнаго существа было бы проклятиемъ, душа мира стала бы страданиемъ. Но вы не скованы! Душа мира блаженна; сердце живущаго небесно-покойно; воля сильнее страдания: то, что было хорошо, становится лучше; лучшее – совершеннымъ.

Я-Будда, чьи слезы были слезами всехъ моихъ собратий, я-сердце котораго было истерзано скорбью всего мира, я отдаюсь теперь радости и веселью, ибо знаю, что свобода не вымыселъ! О вы, страждущие, узнайте:-вы страдаете добровольно! Никто не принуждаетъ васъ, никто не заставляетъ жить и умирать, вертеться въ колесе, обнимая и покрывая поцелуями терзающия васъ спицы, – ободъ, облитый слезами, ступицу-это полнейшее ничто! Откройте глаза ваши: я покажу вамь истину! Ниже преисподней, выше неба, дальше самыхъ отдаленныхъ звездъ, дальше обители Брамы, безъ начала, безъ конца, безъ предела, какъ пространство, достоверно, какъ сама достоверность, существуетъ божественная сила, направляющая на добро; лишь ея законы вечны.

Она проявляеть себя въ цветке розы; ея рука складываетъ листья лотоса, она вь темныхъ недрахъ земли, среди безмолвныхъ посевовъ подготовляетъ чудную одежду весны; она расписываетъ лучезарныя облака; она разбрасываетъ изумруды на перьяхъ павлина; звезды-ея жилище; молния, ветеръ, дождь-ея слуги.

Изъ мрака создала она сердце человека, изъ безцветныхъ чешуй-полосатую шею фазана; вечно творящая, она превращаетъ во благо все старыя скорби, все старыя потрясения. Она хранитъ серыя яйца въ гнезде ангинги и шестигранную ячейку съ медомъ пчелы; муравей знаеть ея пути такь же, какъ и белая горлица. Она расправляетъ для полета крылья орла, когда онъ возвращается домой съ добычей; она посылаетъ волчиху къ детенышамъ; для нелюбимыхъ она отыскиваетъ пищу и друзей. Она не знаетъ никакихъ препятствий, она не останавливается, все ей равно приятны; она вливаетъ сладкое молоко въ грудь матери и ядъ вь зубы молодой змеи.

Она создаетъ гармонию движущихся сферъ въ безграничной тверди небесъ; она скрываеть въ глубокихъ недрахъ земли золото, сардониксъ, сапфиры, лаписъ-лазули.

Постоянно выводя на светъ скрытое, она пребываетъ среди лесныхъ просекъ и вырощаетъ корни кедра, она же производить все новые и новые листья, цветы, травы.

Она убиваетъ и спасаетъ, ничто не трогаетъ ее кроме успеха дела; Любовь и Жизнь-вотъ нити, изъ которыхъ вырабатывается ея ткань; Смерть и Страдание-вотъ челноки ея ткацкаго станка.