Василий Храбрый - Сычев К. В.

– Давай, Чернава! – крикнула высокая светловолосая девушка, коснувшись рукой подружки. – Теперь твоя очередь!

– Ладно, Горыня, – засмеялась подруга. – Еще увидим, как ты сможешь от меня убежать! – И она погналась за ловкой быстрой девушкой.

– Хватай же! Лови! – кричали другие девицы, смеясь и хлопая в ладоши.

Неожиданно Чернава развернулась и побежала к ним. – Ого, поймала! – закричала она весело. – Теперь ты лови, Милана.

– Вроде какой-то туман стелется с рязанской стороны, – сказал вдруг рослый слуга, стоявший над боярином Милоликом и отгонявший от него мух. – Смотри же, мой господин.

– Зачем ты меня беспокоишь, Зимолюб? – буркнул недовольно боярин и неохотно отвел взгляд от стройных прелестниц. – Туман или дым, – тут он осекся и приподнялся на руках. – Однако что же там, в самом деле, со стороны рязанской дороги?

Действительно, издалека был виден какой-то все расширявшийся или раздувавшийся туман, как будто от дороги ползло вверх и во все стороны большое дождевое облако.

– Может это идет смерч или песчаная буря? – пробормотал вопросительно боярин, глядя на юг.

– Меня это беспокоит, батюшка, – пробормотал боярский слуга Зимолюб. – Мне рассказывал дед, что такую пыль поднимали поганые, когда шли на Русь…Сначала стелилась, подобно густому облаку, пыль, а потом уж целая туча вражеских воинов вылетала! Мне страшно, батюшка!

– Но я никаких татар не вижу, глупый холоп, – усмехнулся боярин. – Это сомнительное облако еще очень далеко…Поди, с десяток верст…, – он встал и потянулся в томлении. – Все же надо бы отсюда уходить подобру-поздорову. За городскими стенами спокойней! – И он пошел, позевывая, в сторону городских ворот. Боярские слуги свернули в рулон пестрый лоскут иноземной ткани, уложили его в суму и быстро побежали за своим господином.

– Может на всякий случай подать тревогу, батюшка? – спросил, подбегая к боярину, верный слуга. – А вдруг это, в самом деле, татары?

– Не надо, Зимолюб, – усмехнулся боярин. – Еще засмеют и посчитают нас дурачками! Пусть себе люди развлекаются: татары не сунутся сюда в такую жару!

Муромчане же, как ни в чем не бывало, продолжали свои игры и купание. Девушки играли в салки и весело, заливисто хохотали.

Вдруг неожиданно откуда-то с юга подул легкий ветер, несший таинственные, давно забытые запахи то ли пожара, то ли коптящегося мяса…

– Такой запах, будто сюда везут копченую рыбу…, – пробормотал выходивший из вод Оки муромский купец. – Да вот и пыль какая-то необычная!

Пыль валила все гуще и гуще и, наконец, до ушей муромчан дошли звуки, напоминавшие сильный дождевой ливень.

– Неужели идет гроза? – крикнул быстро одевавший на себя длинные холщовые порты седовласый горшечник. – Надо бежать домой! Эй, девицы! – махнул он рукой в сторону игравших. – Возвращайтесь в город!

И горожане медленно, неохотно поползли в клубах все сгущавшейся пыли и усиливавшегося как бы дождевого шума в сторону городских ворот. Девушки же продолжали играть, не замечая ничего в веселой возне. Вдруг буквально в сотне шагов от них из-за ближайших кустов донесся цокот конских копыт, быстро превратившийся в сильный гул и топот.

– Девицы, это же враги! – закричала во весь голос красавица Милана, забыв об игре. – Бегите!!!

Девушки пронзительно закричали, завизжали и стремительно побежали к городу. Но было уже поздно. Лавина татарских конников черной тучей окутала их со всех сторон, заставив остановиться и сбиться в кучку. Восемь напуганных девушек прижались друг к другу и стояли, глядя, как на них надвигаются страшные степные хищники: они замерли, лишившись от ужаса голоса.

Татарские всадники, плотно окружившие со всех сторон девушек, казалось, не обращали на них никакого внимания. Они стремительно, обходя напуганных муромчанок, скакали в сторону города, не причиняя им ни малейшего вреда.

Стоявшие в непрерывно движущемся окружении девушки оцепенели, ощущая непривычный запах конского и людского пота, мочи и какого-то дымного угара, усиливавших их ужас и страх. Внезапно запах дыма стал совершенно невыносим, со стороны города донесся страшный шум: крики воинов, вопли убиваемых горожан, треск и гул. Казалось, что сами небеса обрушились на несчастный мирный город.

Так продолжалось около часа. Наконец, шум и грохот постепенно затихли. Уменьшился запах дыма и гари, и перед одеревеневшими от долгого стояния и страха девушками неожиданно открылся вид на реку, сплошь усыпанную грязью и пеплом: татарские всадники расступились, оставив несчастных муромчанок на берегу, и медленно вошли в захваченный город.

Лишь небольшой татарский отряд оставался неподалеку: степные воины спешились, устанавливая шатры и сборные кибитки. Кое-где уже раскладывались костры, готовилась бесхитростная походная еда.

– Неужели мы спасены? – спросила первая, пришедшая в себя девушка Чернава. – Разве татары нас пощадили?

– Нет, подруженька, – заплакала дрожавшая, покрытая грязью и потом, красавица Милана. – Вон они сидят за нашими спинами. – Она указала рукой на трех здоровенных татарских воинов, расположившихся неподалеку у костра, улыбавшихся и махавших им руками.

– Пойдем же, девицы, в наш город! – сказала, размазывая слезы, белокурая Горыня. – Чего мы тут сидит?

Девушки осмотрелись и медленно поплелись по речному, истоптанному конскими копытами, песку, обходя холм, загораживавший вид города, из которого валил густой черный дым. Если бы не ветер, дувший в другую сторону, они бы просто задохнулись.

– Эй, кызым! – крикнул вдруг один из трех татар, сидевших у костра и наблюдавших за ними. – Аман вашему городу! Зачем идете туда? На месте твоя оставайся! Аман…башке будет!

– Что он говорит? – спросила Милана подруг. – Угрожает нам смертью?

– Я вижу, девицы, что мы попали в татарский плен, – тихо и как-то спокойно молвила Чернава. – Этот татарин сказал, чтобы мы сидели на месте и никуда не уходили. А наш город сожжен дотла! Только ветер спас нас от угарного дыма! – И отчаявшиеся девушки дружно заплакали.

Татары что-то закричали, замахали руками, а один из них, рыжебородый, встал и пошел к девушкам. – Уруски, – сказал он, приблизившись и показывая руками, что нужно идти с ним, – айда со мной!

Девушки пошли вместе с татарином вперед, обходя холм. Еще несколько шагов и они вышли на дорогу, невдалеке от которой чернела какая-то нелепая огромная то ли куча, то ли гора, источавшая дым.

– Милые девицы, это же наш славный Муром! – закричала в ужасе Чернава, закрывая руками глаза.

– Нет уже нашего города, мои жалкие! – взвизгнула Милана и зарыдала.

Остальные девушки громко закричали, заплакали, запричитали.