Смерть - понятие относительное - Лякмунт

Поезд прибыл по расписанию и вскоре мы направились по перрону к вокзалу. Мне показалось, что в Боголюбске жарче, чем в Москве, но радовало отсутствие запаха гари. На крыше вокзала, некрасивого светло-зеленого здания, явно дореволюционной постройки, были установлены крупные буквы, долженствующие обозначать название города. Первой буквы не было, поэтому название начиналось с «ОГО». Я захотел было поделиться этим наблюдением с девушкой, но передумал — вид у нее был напряженный; она проворно двигалась немного впереди меня, бросая быстрые взгляды по сторонам. Вскоре оказалось, что ее тревоги были не напрасны. В прохладном зале ожидания, через который мы собирались пройти в город, я вдруг ощутил грэйс — где-то неподалеку была готова завершиться секвенция. Неизвестная мне секвенция — грэйсы сотен секвенций, при которых мне довелось присутствовать, я помню и безошибочно различаю. Я остановился и замер, наслаждаясь ароматами и пытаясь их идентифицировать. Составляющих было три, и все незнакомые. Я внутренне напрягся. Я ожидал завершения секвенции, предвкушая ароматический взрыв и воздействие на зрение и слух. В этот момент я смогу считать рецепт секвенции. Но ничего такого не произошло: грэйс тихонечко угас. Удивительная секвенция, подумал я, ни разу не сталкивался с таким коротким периодом ожидания. Затем я бросил взгляд на Хию, оказавшуюся почему-то справа от меня. Она определенно выходила из оцепенения, в которое впала одновременно со мной. «Ты — граспесса?» — изумленно спросил я. Она кивнула и указала взглядом на что-то за моей спиной. Я резко обернулся — к нам направлялась группа из пяти мужчин, сопровождаемая милиционером в форме. Несмотря на разномастную одежду, было очевидно, что все они — одна компания. Кроме суровой непреклонности лиц, которая их выделяла даже из смурной российской толпы, у них всех была общая особенность: на руке у каждого виднелась красная повязка с надписью «ДРУЖИННИК». Я где-то читал о дружинниках, которые в старые советские времена патрулировали улицы наших городов. Если не ошибаюсь, они занимались всякими добрыми делами: переводили старушек через улицы, одергивали зарвавшихся хулиганов и препятствовали распитию спиртных напитков. Однако больше всего мне запомнились истории, как они отлавливали волосатых стиляг в узких заграничных джинсах и приводили их к общему знаменателю: волосы остригали, а джинсы распарывали. Я почти уверен, что эти рассказы сильно преувеличены, но испытал беспокойство за свои длинные волосы и потертые джинсы. Дружинники выпустили вперед милиционера, который подошел уверенной походкой, небрежно отдал честь и произнес: «Предъявим документики, граждане!»

Честно говоря, представление о правовых нормах жизни в российском обществе у меня довольно смутные. Однако откуда-то я точно знаю, что милиционер имеет право проверять документы и составлять протоколы. Поэтому я безропотно полез в сумку, достал паспорт и протянул стражу порядка. В этот момент я подумал, что легенда о наших с Хией отношениях может пригодиться прямо сейчас, и обернулся к девушке, собираясь дать понять, что я помню, как нужно говорить. Хии рядом не было! Вдали, у двери, ведущей в город, мелькнул красный рюкзачок и тут же исчез. Девушка, сообразив, что проверка документов может закончиться неприятностями, решила скрыться. Молодец, одобрил я. По крайней мере, если что, вызовешь подмогу. Милиционер тщательно изучал мой документ. Он пролистал все страницы паспорта, вернулся к первой и бдительно сравнил фотографию с моей физиономией. В тот момент, когда я решил, что всё уже в порядке, он неожиданно сунул мой паспорт куда-то себе за пазуху и официальным тоном заявил: «Придется пройти, гражданин!» Мои знания гражданского кодекса были уже исчерпаны, в голове не к месту мельтешили голливудовские сведения о законе Миранды и звонке адвокату. Я решил, что в сложившихся обстоятельствах эти сведения не слишком полезны и подчинился, тем более что в глазах дружинников прочитал готовность разъяснить мне базовые различия между юридическими теорией и практикой.

Идти пришлось не слишком далеко. Вскоре выяснилось, что нашей целью была непрезентабельная дверь в левой части зала ожидания. На двери висела табличка со странной надписью: «Штаб дружины». Дверь напоминала вход в небогатую квартиру: слева был электрический звонок, а по центру располагался глазок наблюдения. Один из дружинников позвонил в дверь и тут же ярко освещенный изнутри глазок на секунду притух: кто-то нас бдительно разглядывал. Изучение, впрочем, продлилось недолго, и дверь отворилась. Мы зашли в комнату казенного типа. Под ногами был потертый линолеум немаркой расцветки. Оглянувшись по сторонам, я увидел несколько обшарпанных конторских столов, металлические стулья с дерматиновыми сидениями и два больших застекленных шкафа, заполненных какими-то бумагами. Посмотрев вверх, я заметил, что комната освещается единственной яркой лампочкой без абажура, свисающей с середины потолка на витом шнуре. Внимание привлекал красный транспарант, размерами явно неподходящий для комнаты. Похоже, когда-то он украшал стену большого здания. На транспаранте я с недоумением прочитал лозунг: «ЛЕНИН БУДЕТ ЖИТЬ». Я догадался, что в помещении хватило места только для хвоста, то бишь, завершающей части, впечатляющего объекта агитационно-монументального искусства. Голова и тело, описывающие прошлое и настоящее вождя мирового пролетариата, просто не поместились бы на стене. С лозунгами прошедшей эпохи я, как и большинство моих ровесников, неплохо знаком по хохмам из интернета, поэтому тоном знатока заметил ближайшему дружиннику, что для украшения интерьера следовало бы использовать более лаконичные высказывания, например, «МИРУ-МИР» или «СЛАВА КПСС». Дружинник посмотрел на меня долгим и неприязненным взглядом, но ничего не произнес.

У меня не слишком большой опыт общения с милицией, а тем более с дружинниками. Правильнее сказать, что личного опыта просто нет. Когда-то в Медведкове ко мне приходил свеженазначенный участковый. Я ему рассказал, что пожилая хозяйка квартиры, у которой я снимал комнату, приходится мне дальней родственницей. Думаю, что он чудесно понимал, что комнату я снимаю, но виду не подал. Просто убедился, что юноша я непьющий и не склонный к нарушению закона и быстро удалился, посоветовав обращаться «если что». Боголюбские стражи порядка оказались невпример дотошнее. Внимательно изучив мой паспорт, они принялись допытываться о «целях посещения нашего города». Мои объяснения о желании изучить древние города России, похоже, не показались им слишком убедительными. Я чувствовал себя довольно уверенно, будучи убежденным, что Хия уже связалась с Петровым, в безграничность возможностей которого я свято верил. В конце концов я был препровожден в небольшую комнату без окон, зато со вполне удобным топчаном, на который я и улегся животом кверху, предварительно сняв ботинки. В моей камере, как и в большой комнате, лампочка висела безо всякого абажура и неприятно слепила. Я закрыл глаза, но это не помогло: яркий электрический свет ухитрялся вызывать неприятные ощущения и сквозь опущенные веки. В конце концов, не раскрывая глаз, я перевернулся на бок, лицом к стене, подложил собственный локоть под голову и почувствовал себя достаточно комфортно, чтобы спокойно порассуждать о сложившейся ситуации. Интересно всё-таки, попал я сюда случайно или нет? Бывают, понятное дело, самые различные совпадения. Может быть, в милицию поступила ориентировка на какого-то правонарушителя, похожего внешне на меня — не я один такой, с ростом выше среднего и длинными светлыми волосами. Но сложно допустить, что грэйс, предшествовавший моему задержанию, и само задержание никак не связаны между собой. Случайных грэйсов, то есть произведенных не при моем участии, я не ощущал очень давно — все-таки секвенции в повседневной жизни встречаются не слишком часто. Значит, дело не в словесном портрете, а моей реакции на грэйс. Следовательно, поджидали пассажира, который бы отреагировал на грэйс, то есть граспера, причем мужчину. В противном случае, Хию бы тоже задержали, а на нее просто не обратили внимания. Кстати, девушка предупреждала, что преследователи и возможные убийцы Попцова найдут меня сами. Похоже, что так оно и случилось. Хотелось бы знать, про их планы относительно меня. Надеюсь, что Петров прав, и их интересует сотрудничество. Наверное, Хия уже связалась с Петровым и уже что-то предпринимает. Другими словами, время работает на меня. Придя к этому успокаивающему умозаключению, я повернулся на другой бок и заснул — в поезде я, как правило, неважно высыпаюсь.

Глава X

Место Москва — Боголюбск.

Начало 16.07.2010 12:10.

Окончание 16.07.2010 18:30.

Алена проснулась и, не открывая глаз, попыталась определить, какой сегодня день недели, и сколько сейчас времени. Немного напрягшись, девушка вспомнила, что вчера слушала рассказ Клары Марковны про Аргентину, а Клара Марковна только что вышла из отпуска и сделала это, к большому удивлению коллег, в пятницу. Стало быть, сегодня суббота. Проклятый будильник она с вечера не отключила, и он скоро начнет звонить. Алена посовещалась с собой, стоит ли с сегодняшнего дня начать уделять утренней зарядке обещанные сорок минут вместо обычных двадцати, внимательно выслушала мнения сторон, но к окончательному выводу так и не пришла. Открыв глаза, девушка с удивлением обнаружила, что находится в кромешной темноте. Одновременно с этим она почувствовала, что лежит не на своем удобном диванчике, а на каком-то узком и не слишком мягком лежаке. Внезапно раздался страшный грохот, и Алёнино ложе резко дернулось, отчего девушка громко вскрикнула. В ответ на это, где-то невдалеке раздалась непонятная возня, затем сильный удар, от которого, казалось, всё кругом затряслось. Потом зажегся свет, и Алена увидела Ивана Сергеевича. Он стоял посреди купе и потирал локоть.