Большой рождественский бал - Джоан Смит

– Прелестно! Пойдем посмотрим, что играют в театрах.

Поскольку время близилось к обеду, Гордон надел вечерний костюм, а Кетти пошла в свою комнату, чтобы тоже переодеться. Так как завывал очень холодный ветер, она выбрала платье с длинными рукавами из легкого шелка и элегантную, но теплую шаль из мохера. Приятное возбуждение трепетало в ее груди. Очень мило со стороны Гордона оказать ей такую услугу. У нее не было реальных опасений, что стремление брата поступить в Генеральный штаб продержится долго. Ему скоро надоест торчать на холоде, и он оценит более благотворный итальянский климат.

Самым большим разочарованием было вполне определенное намерение Костейна не связываться с ней. Да, он вежлив, но по обязанности. Если она время от времени и вызывала проблеск интереса в его глазах или он говорил вещи, которые звучали достаточно лично, то это просто свойство его характера. Как отметил Гордон, Костейн привык к весьма снисходительной морали своего класса. Дамы, если только они не были древними старухами, отчаянно флиртовали. Он не знал иного способа общаться с ними, но был осторожен, не давая флирту выйти из-под контроля.

Если бы ее светская жизнь не прервалась со смертью отца, Кетти сумела бы общаться на таком уровне. Она бы улыбалась и возвращала его остроумные реплики с легкомысленной беззаботностью, но в данный момент она не имела такой сноровки, общаясь в собственной флегматичной манере. И другого способа общения не знала.

– Думаю, что у лорда Костейна есть какое-то срочное дело на службе, – решила леди Лайман, когда узнала о том, что сегодня он отклонил приглашение. – Кетти, двадцатого числа я устраиваю у нас небольшой прием. Нам надо срочно подписать карточки.

– Мама, Гордон попросил меня пойти с ним в театр сегодня вечером, – сказала Кетти.

– Что играют, Гордон? Шекспира?

– Шекспира? – Гордон усмехнулся. – Ничего подобного. Кто захочет слушать эту античную болтовню. Все эти «извольте» и «оставьте». В меня довольно достаточно напихали этого в школе, спасибо.

– Достаточно это достаточно, – поправил его Родни.

– Что?

– Довольно – это достаточно, не надо ничего прибавлять к «довольно». – Гордон только покачал головой. Старика иногда заносило слишком глубоко.

– Что значит «довольно»? – спросил Родни.

– Это значит «довольно».

– Это значит «достаточно», поэтому не нужно говорить «довольно достаточно». Получается бессмысленная тавтология. Если ты тешишь себя надеждой стать дипломатом, то должен научиться правильно говорить по-английски.

– Тогда зачем я учу итальянский? – Гордон повернулся к матери: – Мы идем смотреть молодежный фарс в «Роял Кобург».

– Дорогой, ты считаешь разумным брать Кетти на левый берег Темзы?

– Да брось, мама, мы же не собираемся там жить. Весь город говорит о новом фарсе в «Кобурге». Не удивительно, что у Кетти нет достойного поклонника, ведь ты держишь ее в вате, как елочную игрушку.

– Твоя сестра, Гордон, как я понимаю, имеет замечательного кандидата в женихи. Ему может оказаться неприятно, что она бегает по городу, как взбалмошная девчонка.

– Если Кетти взбалмошная девчонка, то я обезьяна. Костейн не такой напыщенный индюк, как ты пытаешься изобразить, мама. Он понимает, что к чему.

– Индюк? – воскликнула леди Лайман, и ее лицо покраснело. – Ты назвал сына герцога Халфорда индюком?

Родни нахмурился и сказал:

– Учись подбирать выражения, мой мальчик. Именно речь отличает человека от животных. В министерстве иностранных дел…

– Я уже не настолько уверен, что в конце концов стану дипломатом.

– Ты окажешь своей стране огромную услугу, отказавшись от дипломатического поприща, – сказал Родни с ужасным сарказмом.

Трапеза продолжалась в несколько напряженной атмосфере. Перед тем, как отправиться в театр, Кетти сказала:

– Кстати, мама, я немного разузнала о миссис Леонард. Ее зовут Елена, и она уже была замужем.

– Как давно? Как звали ее первого мужа?

– Я не знаю.

– Елена, – сказала леди Лайман, хмуря брови. – Имя звучит, как колокол. Может, я и вспомню, дай срок. Напомни мне утром, дорогая. Я не знаю, почему это происходит, но днем у меня ухудшается память. Однако для прошлого это лучше, чем для настоящего, поэтому есть надежда.

– Спроси у Родни, – предложил Гордон. – Он еще не совсем выжил из ума.

– Памяти, дорогой, – поправила леди Лайман. – Молодежь в наши дни и в самом деле имеет бедный словарный запас.

Она закрыла дверь за своими отпрысками и вернулась в гостиную, чтобы подготовиться к вечерним картам в тесном кругу подруг, в основном вдов дипломатов, как и она сама. Именно миссис Лидбетер вспомнила Елену Джонсон.

– Она дебютировала в свете в тот же самый год, что и моя дочь Анна. У нее не было приличного состояния, – я думаю, у нее за душой было примерно две тысячи. Имея меньше десяти тысяч, она не должна была выезжать, если только она не из знатной семьи. А Елена была определенно не знатной, но очень хорошенькой и расчетливой. Она женила на себе члена парламента Фотерингтона. Я, кажется, припоминаю, что был какой-то скандал, связанный с его смертью. Он, если мне не изменяет память, совершил самоубийство.

– Какого типа скандал? – справилась леди Лайман.

– Я не знакома с деталями, потому что, кажется, все произошло за границей. Но, я думаю, дело было связано с карточными долгами. Это случилось примерно в 1802 году. Его послали во Францию – что же там было?

Леди Лайман порылась в своей слабеющей памяти и кое-что вспомнила:

– Возможно, подписание мира в Амьене, – предположила она. – Мы были единственной страной, воюющей тогда с Францией. Бони пытался склонить русского императора сформировать лигу вооруженного нейтралитета с Пруссией и некоторыми другими странами, но затем император, по-моему, Павел I, был убит до того, как что-то решил. Нельсон добился хорошего успеха в Копенгагене, и мы все решили, что война будет продолжена, но Британия устала от нее, и тогда в Амьене был подписан мир, – она с надеждой посмотрела на миссис Лидбетер.

– Фотерингтон должен был участвовать в этом, – сказала дама, кивая. – Несколько членов парламента поехали помочь с протокольными обязанностями. Возможно, он продавал врагу секреты, чтобы рассчитаться с долгами. Он не вернулся в Лондон – впоследствии мы слышали, что бедняга выстрелил себе в рот, чтобы избежать позора при расследовании.

Коллективное оцепенение охватило стол, когда дамы представили описанную картину.

– Елена тогда как сквозь землю провалилась. Я не слышала ее имени до сегодняшнего вечера.

– Ведь она сейчас снова замужем, не так ли, – спросила одна из дам.