Божья коровка-2 - Анатолий Федорович Дроздов

– …Не нашли своего подтверждения… Суд постановил: признать Бориса Михайловича Коровку невиновным в предъявленном ему обвинении и оправдать в связи с отсутствием в его действиях состава преступления, освободив его из-под стражи в зале суда.

Люди в зале закричали и зааплодировали. Конвойный отступил в сторону, освобождая подсудимому выход со скамьи. Коровка встал и неожиданно для всех направился к столу судей. Аплодисменты в зале стали затихать – всем хотелось услыхать, чего он скажет.

– Мне нужен паспорт, – сообщил Коровка судьям. – Прошу вернуть.

– После вступления в силу приговора… – начал было председатель, а потом махнул рукой: – Вера!..

Секретарь суда извлекла из дела паспорт, протянув его Коровке. Бывший подсудимый сунул его в карман рубашки и повернулся к залу.

– Спасибо вам, товарищи, за помощь и поддержку. Находясь в камере с рецидивистами, я надеялся, что не останусь одинок, и оказался прав. Благодарю моего защитника Матвея Моисеевича Когана за кропотливую и трудную работу, принесшую блестящий результат. Моя признательность судьям, прокурору, которые не поддались оказываемому на них давлению и огласили справедливый приговор. Я на свободе! – он улыбнулся и раскинул руки в театральном жесте. – Идемте же отсюда! Здесь даже стены давят.

Борис шагнул в проход меж стульями, где к нему сразу подбежал Сергей и крепко обнял. Следом подлетела Валентина Алексеевна, за ней – другие. Бориса обнимали, жали ему руку, он улыбался и благодарил. Вот так, в компании друзей, и вышел, наконец, наружу. Ольга двигалась следом, испытывая искреннюю радость. И за Бориса, и за свой материал, который она напишет для «Известий». Героя оправдали… Это будет бомба!

У здания суда Борис сказал окружившим его людям:

– Всех приглашаю в ресторан! Отметим выход на свободу. Я угощаю.

– Сегодня не получится, Борис, – сказала Валентина Алексеевна. – Мест не будет. Стол нужно заказать, а нам собраться, – она поправила прическу.

– А завтра?

– Завтра можно, – согласилась Алексеевна. – Поговорю с людьми, но вряд ли все пойдут. День-то будний.

– Тогда давайте так, – предложил Борис. – Сегодня отмечаем в гастрономе, если вы не против. Я за все плачу. Деньги есть – мне заплатили за изобретения. Я потому и паспорт попросил, чтобы с книжки снять, с собой-то ничего. А завтра пусть придут, кто пожелает.

– Мудрое решение, – заметил Коган. – Сегодня все устали, и я тоже. Домой поеду, а вот завтра буду. Мы с вами не закончили, Борис. Вы должны мне ходатайство.

– В ресторане напишу, – Коровка улыбнулся. – Для вас, Матвей Моисеевич, хоть десять.

– Мне хватит одного, – сказал защитник. – У меня с собой награды ваши, документы. Заберите.

– Мне некуда их положить, – Борис развел руками. – Все вещи в камере остались – в том числе и сумка.

– Я заберу, – сказала Ольга. – Сумка у меня большая – поместятся.

– Спасибо, Ольга Ниловна, – он поклонился. – За все. За то, что в Минск приехали и на суд пришли. Без вас меня б не оправдали. Ведь так, Матвей Моисеевич?

– Вы правы, – подтвердил защитник, хитро улыбнувшись. – «Известий» все боятся. Примите, Ольга Ниловна! – он стал доставать награды из портфеля…

Через несколько минут шумная компания (без Сергея и Когана) ехала в трамвае. Дорога много времени не заняла – четыре остановки. На конечной все вышли из вагона. Борис отправился в сберкассу, а Ольга с остальными – к дому по улице Седых. Там она вошла подъезд, а остальные повернули к служебному входу гастронома.

Борис вернулся скоро. Открыв дверь своим ключом (его отдала Алексеевна), он вошел и объявил, заглянув к ней в зал:

– Деньги снял, часть отдал на банкет, теперь свободен до двадцати часов. Гулять начнем после закрытия гастронома. Пока же душ приму. В СИЗО банный день раз в неделю. А в камере – жара, и все сидят в поту. Боюсь, представить – как от меня воняет. Я скоро, Ольга Ниловна.

Спустя минут пятнадцать он появился в комнате – распаренный, довольный. Влажные волосы зачесаны назад, лицо румяное, глаза сияют.

– Как мало человеку надо, – сказал, садясь с ней рядом. – Помылся, поменял белье на свежее – и счастлив. Понимаешь только, когда лишишься.

– Расскажете? – спросила Ольга. – Как было в камере? И на Даманском?

– Расскажу, – он кивнул. – Но если вы не против, то за чаем. Банкет начнется через два часа, и я б чего-нибудь перекусил. Согласны?

Они прошли на кухню, где за чашкой чая с бутербродами, которые он настрогал, началась беседа. Ольга спрашивала, он отвечал – весело и с шутками. Как будто не в тюрьме сидел, а был в гостях, где познакомился с занятными людьми. Лишь иногда в его глазах мелькало нечто такое, что заставляло Ольгу ежиться. Она подумала, что с этим парнем на кривой дорожке лучше не встречаться – обиды не простит. О бое на Даманском он говорил немного. Со слов Бориса выходило, что там отважно дрались все солдаты, но отнюдь не он.

– Героя дали вам, – не утерпела Ольга.

– Так получилось, – он развел руками. – Китайцев много настрелял. Генералы посчитали и решили.

– Как это – убивать людей? – не сдержалась Ольга.

– Врагов не убивают, – лицо его посуровело. – Их уничтожают. Они пришли на нашу землю с оружием. Стреляли в пограничников, огонь открыли первыми. У меня друзья погибли в том бою. Замечательные парни! На похороны их матери приехали, рыдали над гробами. Я б этих сволочей!.. – он сжал кулак. – Зачем полезли на Даманский? Кому он нужен? Пустынный островок, ни для чего не годный – одни кусты с деревьями. Маоисты хреновы!

Ольге стало стыдно.

– Извините.

– Ерунда! – он махнул рукой. – Проехали.

– Расскажите, где собираетесь учиться? – поспешила Ольга. – В художественном институте или консерватории?

– Пока не знаю, – он пожал плечами. – Потом определюсь. А может, стану педагогом. Учить детей – хорошая профессия. Как Героя без экзаменов зачислят. Но мне знаний не хватает, а за плохую учебу будет стыдно перед парнями, которые погибли на Даманском. Теперь я обязан жить за них, как в песне.

– Какой? – спросила Ольга.

– Вы не слышали? За себя и за того парня?

– Нет.

– М-да, – смутился он. – Язык мой…