«Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов - Валерий Никоноров

Ко времени своей кончины он (Аттила), как передает историк Приск, взял себе в супруги — после бесчисленных жен, как это в обычае у того народа, — девушку замечательной красоты по имени Ильдико. Ослабевший на свадьбе от великого ею наслаждения и отяжеленный вином и сном, он лежал, плавая в крови, которая обыкновенно шла у него из ноздрей, но теперь была задержана в своем обычном ходе и, изливаясь по смертоносному пути через горло, задушила его. Так опьянение принесло постыдный конец прославленному в войнах царю. На следующий день, когда миновала уже большая его часть, королевские прислужники, подозревая что-то печальное, после самого громкого зова взламывают двери и обнаруживают Аттилу, умершего без какого бы то ни было ранения, но от излияния крови, а также плачущую девушку с опущенным лицом под покрывалом. Тогда, следуя обычаю того племени, они отрезают себе часть волос и обезображивают уродливые лица свои глубокими ранами, чтобы превосходный воин был оплакан не воплями и слезами женщин, но кровью мужей. В связи с этим произошло такое чудо: Маркиану, императору Востока, обеспокоенному столь свирепым врагом, предстало во сне божество и показало — как раз в ту самую ночь — сломанный лук Аттилы… Историк Приск говорит, что может подтвердить это [явление божества] истинным свидетельством. Настолько страшен был Аттила для великих империй, что смерть его была явлена свыше взамен дара царствующим.

Конец жизненного пути великого гунна в качестве сюжета нашел свое отображение в Аттилиане Нового времени (рис. 43).

Аттила был похоронен с великими почестями, и здесь опять-таки предоставим слово Иордану:

Не преминем сказать — хоть немногое из многого — о том, чем [гуннское] племя почтило его останки.

Среди степей в шелковом шатре поместили труп его (Аттилы), и это представляло поразительное и торжественное зрелище. Отборнейшие всадники всего гуннского племени объезжали кругом, наподобие цирковых ристаний, то место, где был он положен; при этом они в погребальных песнопениях так поминали его подвиги: «Великий царь гуннов Аттила, рожденный от отца своего Мундзука, господин сильнейших племен! Ты, которой с неслыханным дотоле могуществом один овладел скифским и германским царствами, который захватом городов поверг в ужас обе империи римского мира и, — дабы не было отдано и остальное на разграбление, — умилостивленный молениями, принял ежегодную дань. И со счастливым исходом совершив все это, скончался не от вражеской раны, не от коварства своих, но в радости и веселии, без чувства боли, когда племя пребывало целым и невредимым. Кто же примет это за кончину, когда никто не почитает ее подлежащей отмщению?» После того как был он оплакан такими стенаниями, они справляют на его кургане «страву» (так называют это они сами), сопровождая ее громадным пиршеством. Сочетая противоположные [чувства], выражают они похоронную скорбь, смешанную с ликованием. Ночью, тайно труп предают земле, накрепко заключив его в [три] гроба — первый из золота, второй из серебра, третий из крепкого железа. Следующим рассуждением разъясняли они, почему все это подобает могущественнейшему королю: железо — потому что он покорил племена, золото и серебро — потому что он принял орнат (царственный наряд?) обеих империй. Сюда же присоединяют оружие, добытое в битвах с врагами, драгоценные фалеры, сияющие многоцветным блеском камней, и всякого рода украшения, каковыми отмечается убранство дворца. Для того же, чтобы предотвратить человеческое любопытство перед столь великими богатствами, они убили всех, кому поручено было это дело, отвратительно, таким образом, вознаградив их; мгновенная смерть постигла погребавших так же, как постигла она и погребенного.

Вскоре после смерти Аттилы созданная им держава распалась. Против его сыновей восстали еще недавно лояльные грозному гунну племена, прежде всего гепиды во главе с Ардарихом, В битве на реке Недао (где-то в Паннонии) в 454 г. гунны были разбиты армией мятежной коалиции, причем в бою пал старший сын Аттилы Эллак. После этого одни из уцелевших гуннов во главе с младшим сыном Аттилы Эрнаком (Ирником) ушли в Северное Причерноморье, остальные же влились в орды других сыновей Аттилы, которые предпочли остаться на Нижнем Дунае, — Динтцика (Денгизиха), утвердившегося в Добрудже, и Эмнетцура и Ултциндура, обосновавшихся в Дакии Прибрежной. Некоторые из придунайских гуннов превратились со временем в федератов Византийской империи. Динтцик (по-видимому, наиболее деятельный и энергичный из всех остававшихся в живых отпрысков Аттилы) еще пытался добиться успеха в борьбе с остроготами в Паннонии и с восточноримскими властями, но в основном терпел неудачи. В конечном итоге он погиб во Фракии в 469 г., а его голова была доставлена в Константинополь для всеобщего обозрения. Никто из братьев не пришел Динтцику на помощь, хотя Эрнак, судя по всему, не смог этого сделать из-за нашествия сарагуров — народа азиатского происхождения, который около 463 г. вторгся в причерноморские степи и после тяжелой затяжной войны подчинил себе акациров и другие обитавшие там племена.

Последнее упоминание в древней письменной традиции о набеге европейских гуннов на восточно-римские владения относится к самому началу правления византийского императора Зенона (474–491): гунны, переправившись через Истр (Дунай), напали на Фракию (Evagr. Ill, 2). Впрочем, подобные грабительские вторжения гуннов носили уже рядовой характер и ни в коей мере не свидетельствовали об их военной силе.

Недолгая, хотя и насыщенная яркими и драматическими событиями эпоха гуннского господства в Юго-восточной Европе безвозвратно закончилась двадцатью годами раньше, со смертью великого Аттилы. На смену гуннам из глубин Азии в степи Северного Причерноморья одно за другим пришли новые воинственные кочевые племена — уже упомянутые выше сара-гуры, а также уроги, оногуры, савиры, авары и др. Оставшееся там гуннское население частью было ими истреблено, а частью растворилось в их среде. Интересно, что очень часто в раннесредневековых европейских источниках эти новые пришельцы с Востока именуются «гуннами» — своего рода «дань памяти» некогда грозному и беспощадному народу, который заставил трепетать перед собой весь цивилизованный греко-римский мир.

Б. «СОЛДАТЫ УДАЧИ»: ГУННЫ В РОЛИ НАЕМНИКОВ 

История наемничества среди гуннов представляет особую страницу их военно-политической истории. Гуннские воины за плату очень охотно служили иноплеменникам, причем часто обеим враждующим сторонам одновременно. В частности, в 370-е гг. гуннский отряд был нанят остроготским вождем Витимиром против союзных гуннам же аланов (Amm. Marc. XXXI, 3, 3). В 408 г. по призыву Алариха, воевавшего в Италии, везеготский вождь Атаульф повел туда из Верхней Паннонии войско, состоявшее из готов и гуннов (Zosim. V, 37,1), тогда как противостоявшие ему римляне также использовали гуннские контингенты (Zosim. V, 45, 6; ср.: V, 50,1).

Но особую известность гуннские наемники получили именно на римской службе. Еще в 380 г. некоторые группы гуннов, аланов и готов получили право поселиться в Восточной Паннонии на правах римских союзников-федератов{58}. Призванные оттуда гуннские отряды в 384 г. сражались на стороне Рима против ютунгов в Реции. Разбив последних, они вместе с аланами подошли к границам Галлии явно с целью грабежа, но вовремя получили от римских властей вознаграждение и повернули назад (Ambros. Ер. 24, 8). В 388 и 394 гг. гунны оказали поддержку Феодосию I в борьбе против претендовавших на римский трон узурпаторов — Максима (Pacat. 32, 4) и Евгения (Joan. Ant. jr. 187).

В 406 г. утвердившийся в Нижнем Подунавье гуннский вождь Ульдин откликнулся на призыв западноримского главнокомандующего Стилихона и привел в Италию ему на подмогу воинский контингент (Zosim. V, 26, А — 5), который под личным командованием самого Ульдина принял активное участие в разгроме при Фьезоле армии готского вождя Радагайса (Chron. Gall. P. 652,52; Oros. VII, 37,12–13; Marcell. s. a. 406, 3; lord. Rom. 321; Paul Diac. HR ХII, 12; Land. Sag. ХIII, 193). Известно, что гунны служили и в гвардии самого Стилихона — до тех пор, пока все они не были вероломно уничтожены другим военачальником Стилихона, готом Саром (Zosim. V, 34,1). Гуннские воины входили также в личную охрану большого недруга Стилихона Руфина, бывшего в 392–395 гг. преторианским префектом восточноримской имперской администрации (Chron Gall. P, 650, 34). Уже после низложения и казни Стилихона (408 н.э.) еще один элитный гуннский корпус, насчитывавший 300 воинов, был расквартирован в Равенне, и император Гонорий передал его своему министру Олимпию специально для ведения кампании против войск Атаульфа, вторгнувшегося в Италию на подмогу Алариху. В 409 г. этот контингент провел успешную атаку на готов близ Пизы, убив в результате 1100 врагов и потеряв только 17 человек; затем, опасаясь быть окруженными превосходящими силами противника, гунны сумели благополучно уйти назад в Равенну (Zosim. V, 45,6). Можно предположить, что служившие Стилихону и Олимпию гунны остались в Италии не без ведома самого Ульдина.