Родительская тетрадь - Ольга Старушко

Наш дом и так был взорван и расколот.

Нас будут бить наотмашь и под дых,

нас будут бить за парус и за штык,

за якорь и за крест, за серп и молот.

Мы застим небо, как ни назови

страну, простёртую на пару континентов.

Мы столько раз всходили на крови.

Мы знаем боль последнего момента,

когда, казалось, вдребезги и вдрызг,

и сразу пот и слёзы, дым и порох.

Нас будут бить в любой удобный миг:

как бьют в Донбассе, бьют – в домах

                                        и школах.

За дедов, за отцов и матерей,

за всё, что есть, за раны и мозоли,

нас бьют за веком век – пойми скорей:

нас будут бить, пока мы им позволим.

Нас будут бить по самому больному,

и нам нельзя утратить чувство дома.

Примечания

Не все знакомы с историей Севастополя и чтимыми здесь именами, топонимами и памятниками так же хорошо, как жители города, влюблённые в него: историки, краеведы, поисковики. Поэтому, надеюсь, пояснения к некоторым текстам, даже пространные, лишними не будут.

Благодарю всех, кто помогал мне работать над ними.

Часть 1. ДОМ

«Яблочко» с выходом

…Прогуляйся стеночкой Минною

Стенками в Севастополе (а ещё в Кронштадте, Лондоне, Сан-Франциско и других морских портах) принято называть причалы, которые служат не только для швартовки кораблей, но и для защиты берега от размывания. Термин встречается в Военно-морском словаре.

Специализированные причальные стенки, особенно связанные с историей флота разных стран, получали особые названия. Минная, а правее неё Телефонная стенка, если смотреть вниз с площади Суворова, тянутся вдоль берега Южной бухты – на Минной ещё до революции швартовались эскадренные миноносцы, отсюда и название. Сюда же доставлялись с рейдов моряки, сходившие в береговое увольнение.

…тюлькин флот на привязи мается…

В последние годы Минная стенка используется в основном как стоянка вспомогательных судов («тюлькиного флота»).

Долг

…разобран на камень твой Лазаревский акведук…

В первой половине XIX века по инициативе Михаила Петровича Лазарева в Корабельной бухте и на Павловском мысу развернулось грандиозное строительство: возводили доковый комплекс севастопольского Адмиралтейства, спроектированный инженером Джоном Уптоном. Док, высеченный в известняке и облицованный гранитом, был шириной 400 футов, длиной 300 футов и глубиной 24 фута. Чтобы лучше представить себе колоссальный по тем временам объем дока, переведём его в метрическую систему – 120 на 90 на 7 метров. В пяти резервуарах, входивших в состав докового комплекса, можно было ремонтировать два 60-пушечных фрегата, один 120-пушечный и два 80-пушечных корабля. Одновременно строился и самотёчный водопровод – Лазаревский акведук более 17 вёрст длиной от реки Чёрной до самих доков. Окончательно его устройство завершили только в 1853-м, когда Лазарева и Уптона уже не было в живых. Необходимость строительства была вызвана тем, что морская вода Севастопольской бухты оказалась заражена корабельным червём, занесённым из тихоокеанских походов. За два-три года червь с красивым названием тередо из семейства Teredinidae (см. также «Лазарев») мог полностью съесть дерево корабельного корпуса. Поэтому доки на время ремонта кораблей было решено наполнять пресной водой, в которой червь погибал. Водовод начинался в районе села Чернореченского и шел по Инкерманской долине, вдоль южного берега Севастопольской бухты, заканчиваясь в Корабельной бухте водосборными ёмкостями, из которых вода поступала уже в доковый комплекс. В горах для водовода были пробиты тоннели, а в балках (так тут называют углубления между складками гористой местности) и оврагах построены арочные акведуки для водоводного канала из местного известняка в духе сооружений античности.

Во время Крымской войны 1854–1855 годов многие арки пострадали. Их разбирали на строительный материал жители Корабельной стороны, лежавшей в руинах, либо приспосабливали проёмы акведука под жильё, заложив камнем.

В одном из таких домишек поселился с семьёй участник Крымской войны отец Ивана Дмитриевича Папанина: матроса, чекиста, полярника.

Мрамор

Каким же ветром мраморного льва

внезапно занесло к аэропорту?..

От льва у терминала А старого аэропорта в Симферополе до львов на Графской пристани Севастополя – так можно описать каждый мой прилёт домой многие годы. Лев у старого терминала А, справа от выхода, прятался в густой зелени сквера. К сожалению, там он и остался: к новому зданию аэропорта со стеклянной волной фасада его не перенесли.

Медь

…в Парк Победы…

Парк был заложен в Гагаринском районе Севастополя, между бухтами Стрелецкая и Круглая, в честь 30-летия Победы, в мои школьные годы. Мы в старших классах ездили туда на субботники ухаживать за молодыми деревьями. Летом на мощёных дорожках, ведущих сквозь парк к пляжу, часто играют духовые оркестры.

…кружатся под софорой пчёлы…

Софора японская (Styphnolobium japonicum) цветёт в середине лета, устилая подножие в июле опавшими цветами. Дерево, плоды которого богаты рутином, ещё и хороший медонос.

…на танцплощадках-сковородках…

«Сковородкой» называли популярную в послевоенное время танцплощадку на Матросском бульваре. Такие были ещё и на Историческом бульваре, и в Артиллерийской бухте, и тоже круглые. К сожалению, ни одна из них не сохранилась, да и традиция социального танца сейчас почти утрачена.

Бархатный сезон

…август, день сороковой…

Тёплые дни осени, когда и солнце ещё греет вовсю, и можно купаться в море, крымчане в шутку прибавляют к августу: у ялтинцев счёт иногда доходит до ста.

…греет щёку вздох леванта…

Левант (он же леванд или ливан) дует с востока. Имена ветров, которые в изобилии встречаются в прозе Куприна о Балаклаве, принесли сюда архипелажные греки, расселяясь в Причерноморье по соизволению Екатерины Второй. Происходят названия, однако, не от греческих оригиналов, а от генуэзских, которые были распространены в Средиземноморье. Со временем имена ветров упрощались и искажались в повседневной речи: так, например, сирокко превратился в «широко», а трамонтана в «тримунтан».

Накоротке

…за кнехт канатом примотав…

Кнехт – причальная тумба для закрепления канатов (флотские говорят «концов»).

…на водной станции…

Во время Крымской войны и первой героической обороны города на Николаевском мысу стояла одноимённая батарея, взорванная затем французами. Набережную обустроили только к началу XX века, разбив на месте развалин Приморский бульвар. А в 1933 году на оконечности мыса по проекту архитекторов Венсана и Долгополова построили одно из красивейших зданий довоенной поры: водную станцию «Динамо» (затем базу водных видов спорта Краснознамённого Черноморского флота, а теперь ЦСКА).

Спроектированное в традициях конструктивизма, здание было стилизовано под корабль.

Башня на