Рыцари пятого океана - Андрей Рытов

- Ну, ну, смотрите.

Вылетели через день. Во время разбега ТБ-1 так скрипел, что казалось, развалится до подъема в воздух. Грешным делом, я вспомнил Акимова и подумал: надо бы послушаться его, подождать. Но было уже поздно. Самолет, еще раз жалобно скрипнув, успокоился, и под нами поплыли горы. Потом открылась панорама унылого и скучного пустынного Синьцзяна. Под монотонный шум моторов я задремал, но вдруг почувствовал рывок, затем другой. Смотрю и глазам не верю: один мотор заглох, и винт под напором воздушного потока еле-еле вращается. Минуты через три или четыре сдал и второй двигатель.

Стало необыкновенно тихо. Мы с Пушкиным тревожно переглянулись. Справа и слева, разделенные песчаной долиной, тянулись горы. Самолет начал резко терять высоту. Где сядем? Справа показалась малонаезженная дорога. Лучшего места в аварийной ситуации трудно и придумать.

Коршунов сразу же довернул машину и пошел на посадку. Пробежав по песку с десяток метров, самолет остановился как вкопанный. Коршунов вылез из своей кабины и, скаля в задорной улыбке белые зубы, как ни в чем не бывало сказал:

- Сидим, товарищи начальники.

За бортом мы чуть не задохнулись от жары. Казалось, будто рядом стоит гигантский горн и нагнетает раскаленный воздух, сжигающий на своем пути все живое. Осмотрелись. Ни кустика, ни деревца, ни живой былинки. Один песок да серые, нагретые солнцем камни.

Коршунов открыл планшет и развернул желто-коричневую, под цвет местности, карту.

- Вот где мы, товарищи начальники, находимся, - ткнул он пальцем в песчаную долину. - Воды, как видите, нет.

Мы перешли на другую сторону самолета, думая, что там есть хоть какая-нибудь тень. Но увы. Солнце стояло в зените, и тень лежала под самым брюхом ТБ-1.

- Ну-ка, котик, - обратился Коршунов к своему флегматичному, плотному механику. Котиком он назвал его потому, что у механика фамилия Котов, хитренькая улыбка и мягкая, как у кошки, походка. - Будь добр, поднимись в кабину и принеси градусник.

Котик принес термометр. Коршунов положил его в тень, и все увидели, как по тоненькому каналу стеклянной трубки ртуть быстро стала подниматься вверх.

- Ого! - комментировал Коршунов. - Пятьдесят, пятьдесят пять, шестьдесят, шестьдесят пять... На цифре "70" ртуть остановилась.

- А теперь, товарищи начальники, облачайтесь в меховую амуницию. Будем думать и держать совет.

Даже в этой труднейшей обстановке Коршунов не терял присутствия духа и старался шутить. По-настоящему-то ему следовало отругать Котова за плохую подготовку самолета, но он только с укоризной посмотрел на него: кота, мол, как ни бросай, все равно он станет на ноги - критика не действовала на флегматичного парня.

По совету Коршунова мы надели комбинезоны и, к своему удивлению, убедились, что действительно стало намного легче. Прямые солнечные лучи не обжигали тело, шлем надежно защищал голову.

- Для начала скажу, товарищи робинзоны, - не удержался Коршунов от шутливой параллели, - что у нас есть полтора ящика шоколада и два термоса воды. Выпьем эту - сольем из радиаторов. Словом, живем - не тужим.

- Трасса проходит здесь? - осведомился Пушкин.

- Здесь, здесь, - подтвердил Коршунов. - Самолеты летают почти ежедневно. Если мы разожжем костры - нас непременно увидят и помогут.

В первый день стороной прошел один Р-5, по нас не заметил. Мы изнывали от жары, а когда солнце скрылось, стало совсем прохладно. Ночевали в самолете. В горах всю ночь противно выли шакалы, но близко к машина подходить боялись.

На другой день, обжигая руки о раскаленный металл, попытались помочь экипажу найти неисправность в моторах. Ведь не случайно же они отказали? Есть какая-то причина. Копались часа два, но ничего не нашли. Механик Котов бросил ключ на песок, выругался:

- Подождем до вечера. Сейчас работать невозможно.

И действительно, жара стояла невыносимая. Хотелось пить. А воды остался один термос. Надо беречь. Кто знает, сколько еще мы просидим в этих раскаленных песках? Установили строгую норму: три глотка в день на человека. Воду в радиаторах самолета пока не трогали. Это неприкосновенный запас. Вода жизнь. Не станет ее - "совсем-совсем плох будит", сказал бы сейчас наш китайский друг Мустафа.

Кругом тишина. Кажется, все живое вымерло. Хоть бы какой-нибудь звук услышать, и то легче бы стало на душе.

- Где же ваша трасса? - спрашивает у Коршунова Пушкин.

- Здесь, здесь, товарищ начальник, - пытается шутить летчик и тычет пальцем в раскаленное небо. - Только, видать, ее солнышком растопило.

Котов лег на спину и стал внимательно прислушиваться: вдруг раздастся шум мотора? Тогда надо поджигать смоченный в бензине и соляровом масле чехол, чтобы дымом привлечь к себе внимание пролетающего летчика.

Но вот солнце уже скрылось за зубцами гор, а ни один самолет так и не появился. И снова доносится надрывный вой шакалов, а над головой горят безучастные к людям крупные звезды.

На третий день в знойном мареве мы увидели три, величиной со спичечную коробку, автомашины. Были они от нас на расстоянии десяти - двенадцати километров. А может быть, это просто показалось?

- Машины, машины! - захлопал в ладоши Маглич и бросился в их сторону. За последние два дня он стал неузнаваемым: смотрит на всех рассеянным, отсутствующим взглядом, говорит что-то бессвязное.

- Да замолчи ты наконец! - злился Пушкин и для большей острастки грозил кулаком.

И вот сейчас Маглич, сбросив ботинки, босиком побежал к машинам:

- Эге, подождите!

Мы кинулись остановить его, но куда там! Обжигая ступни, Маглич прыгал, словно кенгуру, и вскоре скрылся за песчаным холмом. Эх, пропал, думаем, человек. Но нет. С машин - нам не показалось, это были действительно они - его заметили, а может быть, внимание людей привлек дым нашего костра. Вскоре вездеходы подъехали к самолету. В кузове одного из них лежал Маглич. Ноги его покрылись от ожогов волдырями, но он этого не замечал и как ребенок смеялся. Парень не выдержал психического напряжения. В Москве пришлось уложить его в больницу.

Мы были несказанно рады появлению автомашин.

- Как вы здесь оказались? - спрашиваем у водителей.

- Хотели спасти таких же, как вы, бедолаг. Только напрасно. Самолет ДБ-3 упал в горах...

Позже я узнал, что в этой катастрофе погиб инженер ВВС Павлов.

Бросить свой самолет без надзора мы, конечно, но могли. Коршунов решил оставить около него механика Котова. Дал ему оружие, продовольствие, весь оставшийся запас воды и сказал:

- Завтра будет помощь.

К вечеру вездеходы доставили нас на аэродром Хами. Там уже знали, что из Ланьчжоу два дня назад вылетел ТБ-1, но не имели представления, куда он мог запропаститься.