Бешенство подонка - Ефим Гальперин

– Войдите! – кричит адъютант Чистяков.

В дверях официант кухмистерской службы:

– Господин министр, котлеты «де-воляй» поданы! – величаво объявляет он, – Горячие! Извольте обедать. Удаляется с достоинством.

– Чистяков, голубчик, берите Марго, – торопит Рутенберг, – и к моему автомобилю! Он со стороны площади. Там ротмистр Маслов-Лисичкин. Мы за вами. Но, если через десять минут нас не будет… Ходу!

– А Михаил Иванович?! – беспокоится Чистяков.

– Я как-нибудь. Я с другом, – Терещенко показывает на Рутенберга.

– А вы, месье Рутенберг, забавный, – лепечет по-французски Марго.

– Да, уж забавней не бывает. Сейчас, мадмуазель, шлепнут нахуй и вас и вашего Мишеля. Бегите, поручик! Уводите девочку! Быстрее, быстрее!

– Осторожно! Не поцарапайте сумочку! – вскрикивает Марго.

Петроград. Зимний дворец.

Вечер.

Поручик Чистяков с Марго быстро спускаются по лестнице. Мимо, не обратив внимания на офицера с дамой, пробегает Лёха с боевиками.

Петроград. Зимний дворец.

Комната. Вечер.

Стук в дверь.

– Да-да! Мы уже идем! – кричит Терещенко. – Эти навязчивые официанты. Интересно, царя они тоже теребили?

Дверь распахивается. Влетает Лёха и пара его подручных. Рутенберга они не замечают. Тот ныряет в портьеру у двери.

– Ну! Здравствуйте вам, господин Терещенко! – говорит Лёха.

– В чем дело?! Потрудитесь выйти! – кричит Терещенко.

– А сейчас и выйдем. – Лёха достает маузер. – Только вместе с вами, барин. И с папочкой. Красивая такая, кожаная.

– Какая папка?

Терещенко оглядывается. На столе нет папки, а в комнате Рутенберга.

– Понял. Не хотите по мирному, – Лёха обыскивает Терещенко, нет ли оружия. – Петро, выводи дядю, а мы тут пошарим.

Рутенберг у двери. За портьерой. Папка у него подмышкой. Он тихо извлекает ключ, вставленный в дверной замок с внутренней стороны и выскальзывает в коридор.

Петроград. Зимний дворец.

Коридор. Вечер.

Рутенберг вставляет ключ с внешней стороны двери. Ждет.

Выходит Терещенко. Как только на пороге появляется сопровождающий его Петро, Рутенберг с размаху захлопывает дубовую створку двери прямо тому в лоб и проворачивает ключ.

Запертые боевики начинают ломиться в дверь.

– Бегите быстрее, Миша! – кричит Рутенберг, – Я попридержу! В столовую! При свидетелях вас побоятся тронуть! – он перебрасывает папку Терещенко, – Спрячьте где-нибудь!

Терещенко бежит по коридору. Рутенберг стреляет сквозь дверь. Там крик. На некоторое время от двери отошли и не ломают.

Рутенберг стреляет сквозь двери еще несколько раз и бросается следом за Терещенко. Он уже в конце коридора, когда дверь всё-таки раскрывается от ударов и, вылетевшие из комнаты боевики открывают огонь.

Рутенберга легко ранят. В руку. Он делает еще пару выстрелов и отбрасывает ненужный револьвер. Бежит.

Петроград. Дворцовая площадь.

Вечер.

Среди штабелей дров, ежегодно заготовляемых для отопления дворца, стоит автомобиль Маслова-Лисичкина. В нем поручик Чистяков и Марго. За рулем сам ротмистр. Он слышит выстрелы и трогает. Автомобиль выкатывается с площади.

Петроград. Зимний дворец.

Анфилады. Вечер.

Стрельба и крики привлекают внимание гуляющей по Дворцу пьяной толпы матросов. Они бегут по анфиладе. Большая дверь. Матросы распахивают ее и попадают как бы в другой мир.

Петроград. Зимний дворец.

Малая столовая. Вечер.

Фраки, белые скатерти, зеркала. Фарфор, хрусталь. Серебряные супницы. Официанты в белых перчатках.

И что важно – на случай аварии с электричеством, несмотря на люстры над головой, на столах батарейные фонари, как на кораблях.

Толпа моряков застывает в дверях.

– Батюшки! – изумляется «бойкий матрос». – Это что еще за херотень?! – он проходит к столам, где замерли от неожиданности министры.

– Вы кто такие? – строго спрашивает его министр юстиции Малянтович.[79]

– А вы кто такие?!

– Мы министры Временного правительства! Вы не имеете права здесь находиться!

Ропот в толпе. «Бойкий матрос» оглядывается на своих:

– Мы… Это… Революция! Долой буржуазию! Понятно. Значит, рубаете щи с котлетами. Ну-ка!

«Бойкий матрос» поднимает крышку супницы, которая в руках застывшего от ужаса официанта. Нюхает.

Терещенко влетает в столовую. Оценивает ситуацию. Лихорадочно оглядывается. Ищет глазами, куда деть папку.

Пользуясь моментом, что все смотрят на матросика и официанта, он сначала сует ее под скатерть на столе, но потом отходит к стене и засовывает ее в щель между белыми деревянными панелями.

К этому времени в столовую вбегают раненый Рутенберг и преследователи. Последним появляется и сам гауптман.

– Я министр юстиции Малянтович! – кричит министр. – Я требую немедленно прекратить безобразие. Пошли вон!

Толпа гудит.

– Ша, братва! Сейчас! – орет «бойкий матрос». – Это ты кому «пошли вон!»?! Это ты нам, боевым морякам, которые шкуру за тебя… Под германские снаряды! Чтобы ты тут с этой миски серебряными ложками хлебал?!

«Бойкий матрос» хватает супницу из рук официанта и переворачивает на голову Малянтовичу.

Толпа гогочет и с ревом начинает вливаться в дверь столовой.

Гауптман выхватывает маузер и стреляет в потолок. Вокруг него, ощетинившись маузерами, группируются боевики.

– Всем стоять! Перестреляем к черту! А ну, выходи! – кричит гапутман.

Лёха подскакивает с маузером к «бойкому матросу»:

– Ай-яй-яй, братишка, я же тебе где вино показал. Нахера ж ты по лестнице поднялся? А, ну, пошел!

Толпа в замешательстве вываливается из столовой. Дубовые двери закрываются. Официанты начинают баррикадировать их столами. Заодно баррикадируют двери на кухню.

Терещенко пробирается к Рутенбергу. Салфеткой со стола они перевязывают руку Рутенбергу.

– Хорошо, что только царапнуло.

– Папка? – шепчет Рутенберг.

– Спрятал.

К гауптману подходит министр Малянтович, с которого официанты стащили супницу. Но трюфеля еще на голове и в усах лапша.

– Спасибо, гражданин солдат! Вы восстановили справедливость!

В это время очнувшаяся от гипноза толпа начинает реветь. В двери начинают ломиться. Лёха стреляет в потолок:

– Отойти от дверей, братва! – он бросается к гауптману, – Берем «дядю». Вон он! И уходим через кухню. Повара показали как.

– Не можем! Нет! – говорит твердо гапутман. – Это высшие чиновники! Власть! Это мы сюда допустили пьяную матросню. На нас ответственность. Продолжаем блокировать все двери. Думаем, Лёха! Думаем!

За окном гудки. Лёха и гауптман выглядывают в окно.

Петроград. Набережная у Зимнего дворца.

Вечер.

По набережной в обратную сторону движется кортеж Антонова-Овсеенко. Впереди броневик. Сзади броневик.

Петроград. Зимний дворец.

Малая столовая. Вечер.

Лёха соображает. В два прыжка, схватив со стола фонарь, он бросается к окну. Стреляет в сторону кавалькады, привлекая внимание. А потом, высунувшись и рискуя вывалиться, начинает семафорить этим фонарём. Азбука Морзе.

Петроград. Набережная у Зимнего дворца.

Вечер.

Внизу в кавалькаде матросы читают Антонову-Овсеенко передаваемый текст. Это сигнал «Внимание, прошу помощи!». Колонна останавливается. Все смотрят вверх. Лёха неистово машет руками и орет из всех сил:

– Полундра!

Антонов-Овсеенко с отрядом врывается во дворец.

Петроград. Зимний дворец. Анфилады.

Вечер.

Гульба. Матросы гоняются за медсестрами из госпиталя. В углу уже выстроилась очередь. Там насилуют солдаток из женского батальона. Валяются вдрызг пьяные матросы.

Группа Антонова-Овсеенко прорывается к столовой. У дверей беснуется толпа во главе с «бойким матросом». Огромный адъютант Антонова-Овсеенко расталкивает толпу:

– Кончать бузить! Открыть двери!

Двери открываются. Антонов-Овсеенко со своей группой входит в столовую. Двери закрываются.

Петроград. Набережная. Крейсер «Аврора».

Вечер.

Пусто на палубе, пусто на трапе. Дождь. В кубрике пьют водку двое. Комиссар Белышев и комендор Евдоким Огнев. Выпито изрядно.

Взгляд Белышева падает на часы, висящие в кубрике. На них скоро девять. Правда, девять часов вечера, но что для пьяного время суток?

– Евдоким! Я вспомнил! У в девять ноль-ноль! Приказ по Центробалту![80] Cам главный… Антонов-Овсеенко! Иди, стреляй! Кому говорю!

Комендор Огнев пьяно отмахивается.

– Контр… Кон-тр-лю… Люцинер ты, Евдоким! – с трудом произносит комиссар Белышев, – Я доложу товарищу Анто… что ты про…