Предназначение человека. От Книги Бытия до «Происхождения видов» - Сэмюэл Уилкинсон

href="ch2-239.xhtml#id410" class="a">[239], и эти данные согласуются с открытиями Сайпса и Бандуры. На самом деле некоторые современные исследователи сравнивают распространение насилия через социальное научение с инфекционным заболеванием[240]. Детям и подросткам особенно легко подцепить такой вирус, оказавшись под влиянием агрессивного человека. Особенно удивительным открытием стало то, что приучение к агрессии может работать в обе стороны: не только дети становятся агрессивными под влиянием родителей, но и родители – под влиянием детей[241].

Профессор Роуэлл Хьюзман из Мичиганского университета вместе со своей командой на протяжении нескольких лет собирали данные о детях, страдающих от непрекращающегося этнополитического насилия в израильско-палестинском конфликте. За три года они опросили 1200 детей и родителей. Степень подверженности насилию была ужасающей: 55 % детей видели, как погибали их друзья, 43 % – как кого-то пытают или берут в заложники, а 63 % – как кто-то плакал, потеряв близкого человека[242].

Один ключевой вопрос, на который пытались ответить Хьюзман и его команда, звучал так: «Повышает ли пережитое насилие вероятность того, что дети и подростки будут проявлять агрессию и применять насилие в отношении своих сверстников?» Ответом стало решительное «да». По сравнению с детьми, подвергавшимися насилию в наименьшей степени (менее 25 % опрошенных), среди тех, кто был подвержен ему больше всего (25 %), вероятность того, что они начнут душить сверстника, была выше в двенадцать раз; вероятность того, что они нанесут сверстнику удар (или будут угрожать) ножом, – в два раза; вероятность того, что они ударят сверстника кулаком или изобьют его, – в полтора раза[243].

Вопрос о том, почему в одних пострадавших от насилия детях развилась склонность к насилию, а в других нет, до сих пор остается открытым. Вероятно, важную роль здесь играют биологические факторы. Как утверждает гарвардский биолог Эдвард Уилсон: «С одной стороны, агрессивное поведение, особенно в самой опасной его форме… является усвоенным. Но это усвоение подготовлено… С учетом определенных условий у нас имеется сильная предрасположенность к тому, чтобы скатиться в глубокую, иррациональную враждебность. Враждебность с опасной простотой подпитывает себя и воспламеняет соответствующие реакции, которые очень быстро могут привести… к насилию»[244]. К несчастью, способность к агрессии и даже насилию – это часть человеческой природы, однако и биология, и культура также играют важную роль в его генезисе[245].

Предумышленная и спонтанная агрессия

Что мы увидим, если сравним агрессию людей и животных? В общих чертах агрессию, которую проявляют люди, можно разделить на два типа. В сравнении с большинством животных наша агрессия не столь рефлекторна и более обдумана. Эта дихотомия известна под несколькими названиями: «горячая – холодная», «реактивная – проактивная», «спонтанная – предумышленная», «рефлекторная – сознательная». Для наших целей я буду использовать термины «спонтанная» и «предумышленная». По сравнению с животными, особенно с теми, которые, по словам ученых, приходятся нам ближайшими биологическими родственниками, у людей крайне низок уровень спонтанной агрессии, но очень высока способность к агрессии предумышленной.

Антрополог Сара Хрди приводит классический пример уникального равновесия двух типов человеческой агрессии. Предположим, что вам нужно взойти на борт самолета, где находится две сотни шимпанзе. Вокруг будет царить яростный хаос, и вам повезет, если вы «сумеете выбраться, сохранив невредимыми все пальцы на руках и ногах». Она продолжает: «По всем проходам будут раскиданы окровавленные мочки ушей и другие части обезьяньего тела, ведь если столь огромное количество незнакомых особей окажутся в столь тесном пространстве самолета, откусить ухо врагу будет прекрасным способом нанесения увечий»[246]. Притом что в человеческом обществе нечто подобное происходит тысячи раз в день, примеры спонтанного насилия можно наблюдать крайне редко.

Впрочем, подъему на борт предшествует процедура проверки и интенсивные меры безопасности, специально разработанные для того, чтобы предотвратить менее спонтанные, но более смертоносные акты агрессии – например, со стороны террористов, решивших угнать самолет. Все мы с легкостью можем вспомнить жуткие примеры подобной агрессии. Помимо этого, существует война – самая смертоносная из предумышленных форм агрессии.

Война и террористические акты представляют собой лишь крайние примеры предумышленной агрессии, но в современном обществе много и других, не столь выразительных ее примеров. Сплетни, травля, даже агрессивное ведение бизнеса – все это может оказаться формой предумышленной агрессии. В отличие от спонтанной, предумышленная агрессия не возникает в пылу эмоций. Она требует планирования, согласованности и такого уровня интеллекта, который не обязателен в случае спонтанной агрессии.

Безусловно, людей до сих пор можно спровоцировать на проявление спонтанной агрессии. Наверное, почти все мы хоть раз в жизни выходили из себя: поддавались гневу, отвечая на провокацию, или кричали на любимого человека, а потом жалели об этом. Широкое распространение получили и более опасные формы спонтанной агрессии. Среди них – домашнее насилие. По оценкам Всемирной организации здравоохранения, во всем мире доля женщин, сообщавших о том, что им довелось пережить физическое или сексуальное насилие со стороны супруга, составляет 26 %[247]. Способность к спонтанной агрессии остается печальной частью нашей природы. Нас, как общество в целом, не должен удовлетворять никакой уровень домашнего насилия, помимо нулевого. Впрочем, среди людей проявление спонтанной агрессии остается явлением намного более редким, чем среди наших ближайших биологических родственников – шимпанзе, у которых 100 % самок сталкиваются с домашним насилием[248]. Сто процентов!

Если бы люди были столь же агрессивны, как шимпанзе, мы бы не смогли выполнять сложных и основанных на сотрудничестве задач, столь важных для общества. Так почему же наш уровень агрессии настолько ниже, чем у других видов?

Ричард Рэнгем и другие ученые утверждают, что снижение уровня спонтанной агрессии произошло, поскольку мы себя «одомашнили» – так же как одомашнили собак, овец, кур и других животных[249]. И хотя движущей силой этого процесса, как кажется, является культура, он определенно повлиял на нашу биологию. Считается, что в ходе эволюции человека половые предпочтения играли в «самоодомашнивании» важную роль.

То же самое можно сказать и о попытках примитивных социальных групп уберечься от слишком агрессивного вожака или альфа-самца. Некоторые свидетельства позволяют предположить, что именно «самоодомашнивание» позволило человеку достичь низкого уровня спонтанной агрессии сравнительно с шимпанзе и другими человекообразными обезьянами[250]. Например, у народа кунг, проживающего в Ботсване, вербальное выражение критики чаще всего связано с попыткой усмирить высокомерного мужчину, возомнившего себя «большой шишкой». Также есть основания полагать, что подобным образом дело обстояло в африканских культурах, возникших на континенте еще 45 000 лет тому назад[251].

Почему мы сотрудничаем?

Несмотря на способность нашего вида к проявлению агрессии и насилия, мы отлично работаем сообща. Люди в большей степени, чем любые другие приматы, формируют крупные социальные группы и выполняют сложные задачи, требующие сотрудничества с другими. Откуда появилась эта склонность к сотрудничеству? В чем эволюционные истоки этой черты?

Изначально биологи считали, что развитие способности людей к сотрудничеству объясняется взаимным альтруизмом. Подобная точка зрения снова возвращает нас к алгоритму «око за око», разработанному для повторяющейся «Дилеммы заключенного». Как вы можете помнить, эта дилемма представляет собой упрощенное воспроизведение неоднократных социальных обменов – ситуаций, в которых каждый из двух игроков может СОТРУДНИЧАТЬ или ПРЕДАТЬ, при этом не зная, как поведет себя другой. В интересах обоих участников было бы вести долгое сотрудничество, однако если один из игроков ПРЕДАЕТ, в то время как другой СОТРУДНИЧАЕТ, предатель получает краткосрочную выгоду. Стратегии, поощряющие сотрудничество, оказываются наилучшими, в то время как те, что основаны на эгоизме, приводят к плачевным результатам. В каком-то плане объяснение стремления к сотрудничеству стратегией «око за око» звучит убедительно. По-видимому, оно особенно справедливо в случае наших ближайших родственников, шимпанзе[252].

И все же в других случаях стратегия «око за око» – довольно поверхностное объяснение стремления людей к сотрудничеству (и столь же поверхностное объяснение человеческого альтруизма). И хотя современное общество предоставляет огромное число примеров сотрудничества, основанного по принципу «услуга за услугу», исследования человеческой природы позволяют говорить о том, что наша способность к нему намного глубже и серьезнее, чем простой обмен «око за око». Психологические эксперименты