Город каменных демонов - Андрей Ерпылев

— Адольфом, господин… — поклонился паренек. — Только позвольте вам заметить, что я не из Вены, а из Линца…

— Один хрен! — расхохотался Аксель. — Что Вена, что Линц, что Прага — везде живут недоделанные оззи.[14] «Каспата»… — передразнил он выговор Адольфа.[15] — Научился бы сначала хоть говорить по-человечески…

— Стоп! — хлопнул себя по лбу Отто и принялся лихорадочно листать выхваченный из жилетного кармана блокнот. — Так вам было назначено на двенадцать, молодой человек?

— Совершенно верно… Вот, у меня тут так и записано: «Двенадцать ноль-ноль».

— Пойдемте! — схватил его за рукав секретарь и потащил в галерею. — Только будьте почтительны, сударь, мастер чрезвычайно вспыльчив и в гневе несдержан не только на слова… — потер он ушибленное третьего дня фон виллендорфовским костылем плечо. — Если бы вы только знали, чего мне стоило уговорить его выкроить для вас пару минут!..

— Я буду благодарен вам, сударь, — потупив глаза, пробормотал молодой австриец, суетливо извлекая из кармана заранее припасенную монету в пять марок. — По мере моих скромных сил…

— Чересчур уж скромны ваши силы… — золотой волшебным образом исчез, будто его и не было. — Но Бог с вами… Кстати! Не вздумайте упоминать при хозяине о Господе или божиться! Он убежденный атеист!

— Я буду внимателен…

Завидев парочку, фон Виллендорф царственным жестом руки отпустил молодую женщину, с которой только что щебетал, и собрал в приветливую улыбку морщины на лице.

— Вы все-таки пришли, мой юный друг? — ласково приветствовал он зардевшегося, словно девушка, австрийца. — Признаться, я думал, что столь долгое ожидание охладит ваш пыл…

— Я всю жизнь мечтал о таком учителе, герр Виллендорф…

— Фон Виллендорф!.. — прошипел сзади Отто, пихая юношу в бок.

— Ну почему же, — благодушно улыбнулся старик. — Я две трети своей жизни прожил просто Виллендорфом, поэтому не вижу в своей фамилии ничего зазорного и без дворянской приставки… Оставьте нас, Отто!

Секретарь безмолвно повиновался, и скульптор продолжал:

— Я внимательно посмотрел ваши рисунки, молодой человек, и должен признать, что в вас есть искра…

Адольф просиял, но фон Виллендорф тут же охладил его пыл:

— Но я не могу принять вас в качестве ученика. Я очень сожалею, поверьте мне.

— Почему? — подался вперед молодой австриец, от волнения говоря еще более неразборчиво, чем обычно. — Я готов заплатить вам, маэстро! У меня есть деньги! Вот! — Он бестолково совал скомканные купюры в безжизненные бледные ладони, усыпанные старческими пигментными пятнами. — Я заработаю еще!

— Поверьте мне, — повторил старик, глядя в лицо пылкого юноши бесцветными глазами мудрой ящерицы, прячущимися в нависших морщинистых веках. — Дело тут совсем не в деньгах… Я сам плачу своим ученикам, если вижу, что из них что-нибудь получится. Хотя угадываю далеко не так часто, как хотелось бы…

Он оборвал свою речь на полуслове и замер, повесив голову на грудь. Казалось, что он заснул. Но через минуту дребезжащий голос зазвучал снова:

— Без малого восемьдесят лет назад, но почти день в день, один мудрый человек сказал мне, что я опередил свое время, и оказался прав. Сегодня я тоже хочу сказать вам, молодой человек, что вы торопите свое время. Оно наступит, и вы поймете, что ни рисование, ни архитектура, к которой вы имеете слабость, не ваша стезя. Так не тратьте же время на пустые занятия — займитесь собой. Учитесь говорить, привлекать к себе людей, вести их туда, куда будет нужно… Вам нужно. А рисовать можно и на досуге… Ступайте.

Ошеломленный и убитый этими словами молодой человек, низко опустив голову, поплелся к выходу, но его догнал окрик:

— Постойте!.. Я совсем потерял память. Тот мудрый человек, граф фон Бернсбах, кроме совета дал мне тогда банковский билет в двести талеров… Как я хотел бы сейчас иметь его у себя, чтобы оправить в золото и повесить на стену как самую дорогую картину… Но молодость, молодость… Я потратил эти деньги, и они не принесли мне счастья… Возьмите.

Юноша принял из рук старика голубоватую хрустящую бумажку — банковский чек — и, не веря собственным глазам, прочел сумму: «Одна тысяча пятьсот марок».

— За что мне это? Я не возьму!

— Берите! Это для того, чтобы вы не поминали меня черным словом, когда придет время. Кстати! Я запамятовал ваше имя. Как вас зовут?

— Адольф. Адольф Шикльгрубер…

4

Залитый утренним солнцем город ничем не напоминал вчерашний кирпичный кулак, стискивающий слабо трепыхающуюся жертву. Обычный европейский городок, в меру приветливый, в меру чопорный.

Вера шагала по стертым кубикам брусчатки, ежеминутно одергивая себя, потому что, словно семилетней девочке, ей до смерти хотелось задрать голову, чтобы изучить очередное архитектурное украшение. Где еще можно увидеть такой замысловатый узорный бордюрчик по краю крыши, причудливый металлический флюгер-флажок или странную каменную зверушку, притаившуюся возле водосточной трубы?

Нечто подобное девушке встречалось в городках Северной Италии, в Праге, в старом Таллине, наконец, но там все было немножко другое, непохожее… И глаз не спотыкался ежеминутно на вполне обычных для Москвы, да и для любого другого российского города вывесках: «Канцтовары», «Торговый центр», «Сбербанк»…

Молодая журналистка специально встала пораньше, чтобы успеть хотя бы бегло ознакомиться с городом до того, как улицы наполнятся спешащими на работу людьми, суетливыми автомобилями, разноголосым гвалтом и бензиновым смрадом. Однако ничего подобного не было и в помине. И в девять, и в десять, и даже в одиннадцать часов городок оставался сонным и тихим.

Чинно прогуливающие крохотных собачек пожилые горожанки, неторопливые прохожие, никуда, казалось, не торопящиеся машины еще больше роднили Краснобалтск с памятными девушке европейскими городами. Да почему, собственно, роднили? Тейфелькирхен и был самым настоящим европейским городом, и не слишком прочный налет иной цивилизации за прошедшие десятилетия не успел скрыть его настоящего лица.

Очень порадовали Веру старые названия улиц, тяп-ляп закрашенные или прикрытые жестяными табличками с русскими буквами. Проглядывающие из-под краски рельефные готические литеры позволяли сносно ориентироваться в паутине бывших «штрассе» и «аллее»,[16] а четко пропечатанный план оказался не таким уж бесполезным. Спасибо тебе, Максимка!..