Город каменных демонов - Андрей Ерпылев

Я и сам не знаю, кто я такой.

Все во мне вопиет, что я — Леонард, Лео, сын Мастера, умерший от дифтерии в девятилетнем возрасте. Лицом я похож на того мальчика. Не совсем, конечно… Так бы он выглядел, если бы дожил до совершеннолетия. Но тело мое отец ваял с соседского парня Роберта Флейшнера, с которым Лео когда-то, когда они оба были маленькими, очень дружил. Добрый юноша потому и согласился позировать отцу, что хорошо помнил детские забавы и то, как убивался, когда маленький гробик с телом друга выносили из дома скульптора. Даже плату поначалу отказывался брать, и отец едва убедил его, что позирование — тяжелый труд и тот, как и всякий другой, должен быть оплачен.

Потому я, наверное, и не могу ненавидеть людей. Слишком многое меня с ними связывает.

Да и слишком долго я скучал без их общества, стоя в темном сарае в обществе всяких монстров да высокомерных вельмож, не удостаивающих меня даже взгляда. Конечно, я предпочел бы иное общество, но к чему роптать, если у отца всякий раз, когда он видел меня, закипали на глазах слезы. Это невыносимо — быть вечным укором для дорогого тебе человека…

Зато когда я наконец очутился на воле, счастью моему не было предела. Теперь я мог видеть людей всегда. И в дождь, и в снег, и в жару, и в мороз они всегда были вокруг, исчезая лишь на короткую ночную пору, чтобы с первыми лучами солнца вновь составить мне компанию. Если бы я только мог, то каждого из них заключил бы в объятия!

И ближе всех из них мне были трое: отец, Роберт и его мама — фрау Флейшнер.

Мама исчезла первой.

Потом ушел отец.

Роберт, сильно постаревший, еще некоторое время приходил посмотреть на меня, остающегося все таким же молодым, как почти шесть десятков лет назад. Он стоял сгорбленный, опираясь на трость, и слезы текли по его некрасивому обветренному лицу, покрытому сотнями морщин. Хромым он вернулся с войны с французами — в бою под Седаном шрапнель порвала какое-то важное сухожилие. Но, приходя ко мне, он видел себя будто в зеркале, только зеркало это отражало все с запозданием в десятки лет…

Последний раз я его видел незадолго до того, как в город вошли русские…

А потом потекли годы без единого близкого лица вокруг. Я продолжал любить всех, но любил ли кто-нибудь меня?

Гражданские, военные, военные, гражданские… Менялись мундиры, фасоны платьев, котелки пришли на смену цилиндрам, а потом, в свою очередь, сменились кепками и фетровыми шляпами… Какое-то время царил культ разлапистого креста, смутно напоминавшего мне что-то из прошлой «жизни», а потом он надолго был вытеснен пятиконечной звездой.

Я не обижался на озорных мальчишек, засовывающих всякую ерунду мне в руки или под локоть, влюбленных девушек, рисующих сердечко у меня на груди, даже на каких-то туристов, намотавших мне на шею красно-белый шарф и надевших на голову мягкую рогатую каску. Пусть веселятся — от меня не убудет. Я с удовольствием присоединился бы к ним…

И вот буквально вчера я увидел ее…

В своей короткой жизни Лео любви к женщине не познал — он был чересчур мал для этого. Роберт, напротив, познал любовь неоднократно, но много ли было романтики в тех дебелых крестьянках, ширококостных прачках и молочницах, вертлявых француженках и сухопарых австриячках? И вообще: где проходит грань между любовью, инстинктом продолжения рода и обычной похотью?.. Как хорошо, что я далек от всего этого… Но та девушка, что остановилась напротив меня, была не человеком. Это был ангел, спустившийся с небес, чтобы осенить радостью и меня, каменного. Я влюбился сразу и навсегда, забыв о пропасти между нами. А когда она прикоснулась к моей руке…

5

Вера лежала в своей «гостевой» постели без сна, закинув обнаженные руки за голову и глядя в темноту.

Не совсем хорошо получилось с этим обмороком на площади… Кто же знал, что «матерая журналистка», которой она себя сама считала, так отреагирует на труп? Правда, труп этот сильно походил на продукт, вышедший из гигантской мясорубки, но все-таки…

Еще более неловко стало, когда вокруг «бедной девочки» захлопотала, оттесняя «неотесанных мужланов» за двери, Татьяна Михайловна, встревоженная, словно наседка, растерявшая выводок цыплят и теперь трясущаяся над последним. Появились какие-то капли, совершенно не нужный сейчас нашатырь…

Честно говоря, пришла девушка в себя еще по пути к машине Петровича, на руках у соседа. Уже тогда нужно было вежливо извиниться и недвусмысленно приказать поставить себя, любимую, на ноги. Но Веру так давно никто не носил на руках… Это было так восхитительно — чувствовать себя маленькой девочкой на руках большого и сильного мужчины… Пришлось притвориться.

«Да-а… Неплохо вы начинаете, Вероника Юрьевна… — прошелестел в ушах бестелесный голос, весьма смахивающий на маркеловский. — Всего второй день на новом месте, а уже обморок, романтическое приключение… Серьезнее нужно быть…»

Шеф, как всегда, прав. Даже если спокойно спит в данный момент за сотни километров отсюда и в ус не дует. Он в него никогда не дует. У него, собственно говоря, и усов нет… Или есть?.. Конечно же, есть… Как у Бисмарка… Или Чапаева… Откуда здесь Чапаев… он же утонул… а тут даже реки нет…

Вера рывком вынырнула из сладких волн сна и распахнула глаза.

Металлические стрелки, поблескивающие на скудно освещенном циферблате настенных часов, показывали второй час ночи. Летние ночи коротки — скоро светать начнет…

Девушка сладко зевнула и протерла слипающиеся глаза. Все, все, спать… Только ноутбук убрать в сумку, чтобы на виду не стоял, и — спать.

Вера нехотя выбралась из нагретой постели, выдернула вилку блока питания из сети и сунула тяжелую, теплую от долгой работы, коробку компьютера в чехол.

По полу из щели между неплотно прикрытыми шторами протянулась яркая дорожка лунного света.

«Полнолуние сегодня, что ли? — Журналистка прошлепала босиком к окну. — Нужно шторы задернуть, а то мешать будет…»

Она потянула на себя тяжелую портьерную ткань, борясь с кольцом, зацепившимся где-то в невообразимой для современных квартир высоте. Взгляд непроизвольно упал на тот самый пятачок брусчатки, который вечером освещался одиноким фонарем.

Сейчас фонарь не светил, но сглаженные временем булыжники мягко серебрились под луной. Девушке показалось, что в тени у противоположной стены кто-то стоит и смотрит на ее окно.