Последние рыцари. Фантастическая сага «Миллениум». Книга 1. Том 1 - Игорь Соловьев

Меня всегда потрясали эти места, но этот ракурс был чем-то невероятным. Кажется, Время исчезло, лишилось силы – передо мной было голубое небо, зеленые поля, пурпур заката, окрасивший розовым, сказочным светом чудесные поля и мраморную дорогу, ведущую к Университету, двор перед входом, где стоял самый невероятный фонтан – Фонтан Четырех Стихий. Любой, кто его видел впервые, долгое время не мог отвести взгляда. Ввысь били струя чистейшей воды, танцующий столб пламени, вихрь, посверкивающий молниями и клубящийся песок, сливаясь в центре в сверкающую белую сферу, отливающую попеременно всеми цветами радуги.

Над самим Университетом также сияла радуга, даже, точнее, Радуга – она была не обычной дугой, как после дождя – она стояла огромной переливающейся стеной. Осенью, всегда перед первыми заморозками, радуга превращалась в северное сияние. Весной, перед тем, как распустятся первые почки, сияние вновь становилось радугой. Не помню, сколько я простоял в неподвижности, когда впервые увидел Университет, ошеломленный красотой и каким-то поистине сказочным волшебством, не в силах поверить, что это настоящее место, где мне предстоит провести шесть лет, а не картинка из детской сказки.

Теперь я смотрел в обратную сторону, с башни, и дорога уходила вдаль, а ведущая влево тропинка вела к Девичьей Роще, тихой и умиротворяющей, где свет всегда нежен и приглушен, где даже зимой зеленеет листва, и, как говорят, не имеет силы темная магия. В центре рощи стояла небольшая часовня, но ни я, ни кто-либо из моих знакомых никогда не заходил внутрь – вход был закрыт руной.

Кажется, Великий Маг тоже смотрел в сторону Рощи.

– Да, мой мальчик, это место действительно не подвержено Времени. Здесь – Сердце нашего Королевства. Живое сердце. Чувствуешь его биение? – он произнес эти слова почти нараспев, словно древнее заклинание, и я ощутил, словно моего лба коснулось что-то мягкое, почти невесомое, и как будто упали какие-то цепи, сжимавшие грудь. Я вдохнул полной грудью и красота наполнила меня целиком: поля, деревья, люди внизу – все это действительно было чем-то живым, чем-то настоящим… Я глянул на Грандмейстера, и не поверил глазам – на секунду тот, кажется, помолодел – на какое-то мгновение морщин стало не видно, а волосы блеснули чернотой. Или мне показалось?

– Да… – Великий Маг словно ответил кому-то, – да, юный друг, у меня были друзья, даже больше… мы были словно одним существом, мы были ближе друг другу, чем братья и сестры.

– И что же потом с ними стало?

– По-разному, – ответил директор, чуть приподняв бровь, – ты, наверное, спрашиваешь, зачем я позвал тебя сюда?

– Признаться, так и есть…

– Хотел, чтобы ты тоже увидел… Чтобы в час отчаяния ты мог вспомнить это место, прожить эти мгновения… и выстоять.

– Вы считаете, что придется снова..? Что Война еще не окончена?

– Она не кончится, пока существуют Высшие Сферы. Пока есть Свет, есть и Тьма, и ее порождения.

– Грандмейстер… Кто все-таки начал Войну?

– Один… один волшебник. Великий волшебник… Долгие годы весь мир знал его как Некроманта. Знал… и трепетал от его имени. Тогда зима пришла и длилась много лет, и с ней пришла Чума. Некромант едва не превратил наш мир в мир самой Смерти.

– Но зачем? – я сам не заметил, что вскрикнул, – зачем кому-то это может быть нужно?

Грандмейстер вздохнул.

– На этот вопрос я пока не могу ответить. Просто потому, что ты пока не готов услышать ответ, как это ни печально. И торопиться с ответом незачем – Некроманта больше нет. Так считается. И я потратил почти столетие, чтобы проникнуть в его тайны – в годы войны, и еще три столетия – после. Когда-нибудь мы вместе соберем эту мозаику, но не теперь. Теперь вас ждут экзамены, друг мой, а призраки прошлого подождут. Пока – подождут. Но ведь ты, должно быть, хочешь еще о чем-то меня спросить?

– Да. Зачем… зачем были эти, сегодняшние дебаты?

– Непростой вопрос. Я понимал, что разрешать их – это жестоко по отношению к несчастному профессору Томашевскому, но, подумай, Антуан… Тебе не приходило в голову чего-то… необычного?

– Необычного? Не знаю… Когда я смотрел на… ребят, мне показалось, что не мне одному профессор почему-то слегка неприятен. Мне неловко так говорить, ведь он к нам так добр, всегда старается помочь, но…

– Но ты чувствуешь некий изъян, какую-то скрытую неровность то ли в нем самом, то ли в идеях, что он проповедует?

– Пожалуй, так. Быть может, и то и другое вместе.

Грандмейстер кивнул.

– Я хочу сказать, что иногда меня мучают сомнения. Правильно ли мы сделали, приняв решение позволить людям после войны самим выбрать свой путь, самим определить тот фундамент, на котором будет выстроен новый мир?

– Вы – это…

– Мы – Великие маги, волшебники и волшебницы. Хранители. Те, кто пережил Войну. Мир лежал в руинах, континенты были разрушены катаклизмами, землетрясениями и вулканами, опустошены мором, и все это было вызвано заклинаниями… Магией всех сторон конфликта.

Вам трудно об этом думать, но когда-то на карте не было неизведанных территорий, а континенты выглядели совершенно иначе, да и было их всего шесть, включая Антарктиду… это лед на Южном Полюсе.

Я с трудом мог такое представить, но решил не отвлекаться.

– Словом, мы собрались и решили, что люди должны сами построить тот мир, в котором смогут жить. Что они смогут извлечь уроки из ошибок прошлого, что, наконец, нельзя бесконечно жить под опекой кого-то сильного и мудрого. Тем более, что сильные и мудрые, о чем забывают слишком часто, тоже люди и тоже подвержены порче. Но иногда, в тяжелые минуты, мне кажется, что правы были те, кто сказал, что и эта попытка обречена, что природа человека неизменна – в худшем смысле слова, и что куда лучше было бы с самого начала взять в руки всю власть. Я понимал тогда, понимаю и сейчас, всю ошибочность этого мнения, всю его опасность. Но все же, порой меня охватывает страх… Да, страх от того, что мир может вновь оказаться не готов. Ведь ты, я думаю, догадался, что Некромант – не единственный Великий Темный?

– Должно быть… – я хотел было спросить, о чем директор говорил с профессором Беркли, но постеснялся – предлога расспрашивать о чужом разговоре решительно не было, – сэр, профессор Томашевский говорил нам как-то, что темная магия угасает в мире, что ее становится все меньше…

Грандмейстер невесело улыбнулся.

– Может ли исчезнуть сила притяжения? Пока стоит наш мир, действие будет равно противодействию. Это основы мира, двенадцать сфер, из которых состоит магия, сила, что питает наш мир и управляет им. Даже если вдруг исчезнут все, в ком есть какая-то из этих сил, через столетие или десять родится кто-то, кто сосредоточит в себе всю мощь этой сферы. Но и такого еще не было – всегда рождаются маги, от природы склонные к нескольким, обычно двум-четырем, сферам.

– Грандмейстер… я, конечно, помню курс общей теории, но мне показалось, что о самих сферах было сказано довольно немного…

– Тебе показалось правильно. Такова политика Арканума, и конкретно Департамента Просвещения, в последние без малого два века. Собственно, это их идея, что вы не должны знать слишком много подробностей из истории о Войне и том, что ей предшествовало, им же принадлежит идея, что вы можете ограничиться практическими навыками, необходимыми для конкретной профессии, но не уходить вглубь познания сфер магии – ведь они, в конечном счете, отражают устройство мира.

– Вы можете… рассказать мне?

– А зачем, по-твоему, ты здесь? – лукаво улыбнулся старый волшебник и начал рассказ.

– Вначале были Свет и Тьма. Две силы, что полностью противоположны друг другу, столь изначальны, что почти никто не способен обратиться к ним напрямую. Свет… он всеобъемлющ, его нельзя описать или определить. Дать определение – значит положить предел, отграничить, отделить одно от другого. Но как отделить что-то от того, что есть все? Впрочем… некоторые, считают что Свет – это все и что-то еще сверх того.

Его даже вряд ли можно считать магией. Он не подчиняется формулам и заклинаниям, скорее, сам снисходит, когда считает нужным – если, конечно, предположить, что у него есть разум. Без Света, очевидно, не было бы вообще ничего, он – источник жизни и бытия, но где источник источника – неизвестно. Мы не можем исследовать его, как прочие стихии и сферы, так как он слишком превосходит нас и наше разумение.

Что касается Тьмы, то ее, напротив, слишком мало, чтобы можно было изучить. Я говорю «мало» в строго математическом смысле – никакая черная дыра не сравнится с настоящей Тьмой. Тьма – это в прямом смысле отсутствие, рана мира, в которую утекает энергия. Представь, что наш мир – это… ванная. Из одного крана в него наливается энергия, в другой – вытекает; очевидно, с равной скоростью, коль скоро наш мир еще не разрушен. Это очень плоская метафора, но она дает хотя бы самое примитивное представление о Высших Сферах. Использовать Тьму напрямую, пожалуй, еще труднее, чем Свет – она в такой степени является воплощением Небытия, что скорее поглотит заклинателя, прежде чем тот сумеет ее куда-либо направить. Можно даже сказать, что в темных магах слишком много всего, чтобы пользоваться Тьмой, в них слишком много эгоизма и самообожания – а Тьма пожирает первое, чего коснется, без разбора. Поэтому, как ни парадоксально, лишь единицам из темных магов доступна магия Тьмы. Впрочем, это не делает их менее опасными.