Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4) - Александр Башкуев

Делла Дженга более чем учтиво раскланялся с незнакомцем и я тут же отбросил двух из четырех возможных обладателей лампасов, - они не имели довольного веса, чтобы согнуть спину такому человеку, как делла Дженга. Из двух оставшихся один, по урокам в Колледже - не подходил по росту, другой же...

Вот оно - граф Фуше по одному странному и весьма невнятному рассказу матушки был произведен в члены Братства - одновременно с нею и Фрескобальди! Потом он вроде бы - публично отрекся от прошлого, но... У меня от обилия мыслей просто голова пошла кругом!

Первосвященник тем временем взял быка за рога:

- "Подите ко мне, сын мой. Давно ли вы принимали Святое Причастие?"- в словах прелата звучала угроза и я поспешил отвечать:

- "Я верую в Господа Нашего и когда речь идет о борьбе верующих с Антихристом, - стоит ли обращать вниманье на мелочи?"

Главный католик зорко взглянул на меня и у меня по спине побежали мурашки, - если б его сейчас не приперли к стене якобинцы, он, не колеблясь, содрал бы шкуру с лютеранина, осмелившегося прокрасться в твердыню папистов.

Старикан был в самом соку и я не сомневался в том, что при случае он сам мог бы проделать сию операцию, - особенно если бы ему помогли делла Дженга и Фрескобальди. Оба иезуита были здоровые мужики. Да и граф Фуше был тоже - не барышней.

Лишь большая, чем ко мне, ненависть к якобинцам остановила самый мрачный для меня исход. Прелат лишь ударил себя кулаком по ладони другой руки и хрипло выдохнул:

- "Ваша мать ведет двойную игру! Она хочет быть любезной всем и в первую голову Бонапарту! Меня умоляют объявить крестовый поход против всего жидовского племени, тем более что к ним благоволит Бонапарт, - коль ваша мать не изменит своей позиции, мне придется пойти и на сей шаг".

Я не сдержал иронии:

- "Ваше Святейшество, как на сие посмотрит сам Бонапарт, тем более что он, как вы сказали - благоволит евреям? Но дело не в том, - если мы завтра свернем нашу торговлю, - вам же первому станет нечего кушать. И что тогда?" - я рисковал необычайно, но сердце мне подсказало, что Папа был по сути своей - человек слабый.

Хоть я и лютеранин, но вместе с католиками думаю, что в дни падения Рима в корзины упали головы пятидесяти лучших епископов и кардиналов. Люди же "новой Ватиканской формации" приехали позже - в обозах победительной французской армии.

Если французские генералы от жандармерии свободно разгуливали по Ватикану, Папа мог сколь угодно разглагольствовать про любой крестовый поход. Истинное положение вещей было заключено в том, что гордый кардинал делла Дженга низко кланялся жандарму Фуше, а это - что-то, да - значило.

Поэтому я продолжал:

- "Восстановление Истинной Веры в сердцах французов - вот истинная цель наших помыслов. По-христиански ли морить голодом их заблудшие души? А вместе с нашими кораблями и дешевыми товарами русских на сию - забытую Богом землю прибывают и истинные миссионеры, несущие людям - Слово Божие".

- "Жидовские прохиндеи, несущие яд - лютеранства", - определенно у папы в тот день болел зуб, иль его любовницу жандармы в очередной раз уволокли тискать в участок. Я знал одного субчика, кто похвалялся, что переспал со всеми "барышнями", обещая им в ином случае - знакомство с Госпожой Гильотиной. Благородные дамы поголовно предпочли знакомство с "господином из штанов" якобинца - сей веселухе. Ах, сии милые дамы...

Тут кардинал делла Дженга, коему кардинал Фрескобальди всю дорогу делал разные знаки, наконец вставил слово в сей разговор:

- "Господа, оставим бесплодные споры. Милорд Бенкендорф сдружился с хорватами и сим доказал, что открыт к диалогу и голосу разума. У нас есть общий враг - "просветители" и мы должны заняться вопросами восстановления Веры во Франции, а уж потом - все прочее. Не так ли - Ваше Святейшество?"

Папа потихоньку взял себя в руки, - немудрено - все злейшие враги Бонапарта были лютеранами, иль - православными, католиками же из них можно считать лишь - австрийцев, но вот австрийскую армию в счет брать не следовало. По крайней мере - на поле боя.

Главной проблемой Престола в сих обстоятельствах было то, что якобинцы ни в грош не ставили власть Вечного Города и унижали папу, чем могли. Враги ж Бонапарта и союзники Папы - все, как один, были - враги католической церкви. Папистам было непросто на сей Войне!

Уже вполне смирным тоном папа спросил меня:

- "Коль случится большая Война, чью сторону примет Рига?"

Я, не задумываясь, отвечал:

- "Сторону России и Пруссии. В Пруссии остались родственники большинства из рижан, в России - наши гешефты. Если Россия проиграет эту Войну, мы все можем строем идти на паперть. Если же мы дадим в обиду Пруссию, прадеды наши перевернутся в гробах и проклянут потомков, не пришедших на помощь братьям своим".

- "Но вы дружны с юным Дибичем?"

- "Мы уважаем и дополняем друга друга в командованьи".

- "Если вашим хорватам придется драться с православными сербами? Что тогда?"

Я вскинул руку в хорватском приветствии и выкрикнул:

- "На Белград! Смерть туркам, смерть сербам!"

Понтифик внимательно выслушал меня, пытаясь уловить на моем лице хоть гран фальши, но я отвечал с чистым сердцем, так что прелат милостиво кивнул головой и протянул руку для поцелуя. В следующую минуту он уже вышел из комнатенки, а за ним последовал делла Дженга. Фрескобальди же спросил у меня:

- "Почему вы не готовы поддержать Бонапарта, даже несмотря на Кодекс, в коем особо оговорены привилегии для евреев?"

- "Я не вижу там привилегий. Там всего лишь нет статей ущемляющих моих Братьев. Только лишь и всего. И как вы слышали, - мы не готовы воевать с Францией, или каким-либо образом желать ей зла. Речь лишь о том, что мы готовы защищать целостность России и Пруссии перед лицом любой внешней агрессии.

Если бы Бонапарт выказал себя - по-настоящему мудрым правителем, он смог бы обуздать аппетиты своего быдла. Добился он уж немалого, - пора и Честь знать.

Якобинцы, разрушая существующий рынок, не предлагают ничего нам взамен. Их нувориши не умеют торговать и не хотят учиться сему, - зато за последние пять лет сии умники реквизировали товаров на три миллиона гульденов - лишь у нашей семьи. При сем они говорят, что это было сделано в пользу трудового народа, но реально деньги пошли в карман казнокрадам. Спросите у графа Фуше - он подтвердит мои обвинения!"

В первый миг Фрескобальди застыл, навроде соляного столпа, министр же внутренних дел Наполеоновской Франции - "Лионский мясник" граф Фуше, одобрительно пару раз хлопнул в ладоши и почти небрежно спросил:

- "Мне рассказывали о Ваших талантах, но я хотел убедиться во всем самолично. Как вы разглядели меня в этакой темноте? Ведь вы - без очков, с "Ливонскою слепотой", при вашей-то близорукости!"

Каюсь, я - покраснел. Я жестоко "посадил" мое зрение еще в годы учения в Дерпте, но не любил носить очков, ибо это не слишком способствовало моим амурным успехам. Я всегда гордился тем, что могу заставить себя не щуриться и думал, что моя близорукость никому не заметна.

Я даже осмелился выяснить, - откуда Фуше стало известно про мою близорукость. На это француз со смехом отвечал:

- "Я не знал до самого недавнего времени. Я слыхал о вашей миссии в Китае и пристрастии к гашишу, кое вы могли получить лишь на Кавказе. Забавный парадокс. Я люблю парадоксы - они дают пищу для моему уму".

- "Как вы решили его?"

- "Я верю лишь фактам - вы курите опий и анашу, и хоть знаете немного китайский, но у меня нет свидетелей, которые видели бы вас в Пекине. Из этого я уже сделал свой вывод. Где были Вы, Бенкендорф? Почему сие надо скрывать? Ваше алиби создается на самом верху, а меня очень интересуют люди с протекцией при дворе! Итак?"

- "Учился курить анашу", - Фуше при этом ответе заразительно рассмеялся и, похлопав меня по плечу, сказал, многозначительно подмигивая при этом:

- "У меня есть знакомцы в Дерпте и на Кавказе. Из Дерпта сообщили, что вы изобрели некую горючую гадость, а с Кавказа - что некий персидский генерал применил некое зажигательное средство отравляющего действия против каких-то там горцев и тем самым подтолкнул их к войне с Персией на благо России. Потом мне сообщили, что открыватель сего напалма - горный стрелок Бенкендорф применил его при обороне Шуши, но почему-то объявил собственное изобретение английским трофеем. Парадокс. Обожаю сии парадоксы. Желаете еще моих умозаключений, или - довольно?"

Фрескобальди с нескрываемым интересом следил за сим разговором, сидя верхом на конторке и заложив ногу за ногу. Он сидел достаточно высоко и носки его сапог покачивались возле моей груди и у меня все было чувство, что милый иезуит в любую минуту готов пнуть меня в грудь... В конце концов я не выдержал и спросил Фуше:

- "Чего вы хотите?"

- "Ничего. Я люблю парадоксы. До меня дошли вести с Мальты, что русский флот может выйти из Корфу. В тот день, когда русская эскадра пойдет на прорыв, я поделюсь моим парадоксом с лордом Нельсоном, он тоже большой любитель сих шуток. Особенно - если учесть, что Персия - союзница англичан".