Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4) - Александр Башкуев

Истина состоит в том, что с 1821 года наша партия поддерживала претензии Йована Йованова Дибича на "Далматский" и "Хорватский" престолы. С этой целью в моем спецлагере на базе Лейб-Гвардии Семеновского полка тайно готовились хорватские и венгерские инсургенты, готовые скинуть сапог подлой и насквозь прогнившей Австрии с шеи этих народов.

Признаюсь, - нам в Генштабе по-большому счету плевать, - добьются ли хорваты и венгры - Свободы. Нас волнует "униатский вопрос". Третий Раздел Речи Посполитой происходил наспех - как итог подавления очередного Восстания Костюшко. И если в Остзее и Белоруссии - моя матушка провела границу со своей прусской кузиной "по-родственному", на Западной Украине раздел был де-факто. Наши войска и австрийские армии просто выдвинулись навстречу друг другу и где встретились, там и прошла граница. А так как Австрия не приняла участия во Втором Разделе, а наши войска еще и давили восставших поляков, реальная граница прошла на сто-двести верст восточнее оговоренной формально.

Тяжба за сию полосу тянулась до тех пор, пока в 1812 году австриец Шварценберг не вторгся с Бонапартом в пределы нашей Империи. При этом до ста тысяч ополченцев его армии составляли украинские униаты. В 1813 же году, когда Шварценберг перешел на нашу сторону, возник вопрос - кто в его армии? Изменники, иль - ровно наоборот?

Я как раз тогда возглавил Особый отдел, выявлявший "предателей и пособников" и знаю об этих коллизиях. Униатов пригоняли к месту допроса и мы отдавали им пять-шесть немецких приказов. Если люди были в состоянии их понять, они признавались австрийцами и поляками, доводились до формальной границы и пинком под зад отпускались на все четыре стороны. В противном случае они становились хохлами и вешались на ближайшей березе.

Такая метода отличенья хохлов от поляков была чересчур радикальной и на Венском конгрессе с подачи Меттерниха раздел спорных земель прошел "по церквям". В переводе на русский, - в 1813 году по праву сильного мы провели границу по юридическому Третьему Разделу Речи Посполитой и "униаты" для нас - православные. Австрийцы же оспаривают сие по границе фактического Раздела 1795 года, объявив "униатов" - католиками. Когда и чем кончится сия распря одному Богу ведомо.

Средь правительства нет разногласий по сему поводу - Австрия враг и любая для нее пакость - благо для нас. Но выводы из сего у нас разные. Большинство русских говорит, что сербы - "братушки" и надобно им помогать, чтоб они объединили под своею рукой все Балканы. Мощное славянское Царство на Юге Европы отвлечет Австрию от "униатской проблемы". Я ж - против этого.

Я не верю в "Сербское Царство". Я видел этих людей, я знаю, как сербы грызутся между собой. Даже в России сербская эмиграция уличается мной в заговорах и попытках убийства сербских противников здесь - в Российской Империи. На Балканах же... Это будет не "Царство", но - оперетка с постоянными переворотами. (Вспомните всю их Историю - со времен Александра Великого сии племена резались меж собой, а годы турецких нашествий половина их армий была из тех же славян, принявших магометанство!)

В то же самое время попытки поддержать сербов приводят к тому, что хорваты с венграми крепче держатся за австрийцев. (В недавнем прошлом австрийские армии были надежной защитой хорват и мадьяр от безумств сербов, вассальных Блистательной Порте!)

Мнение всей моей партии - нужно не поддерживать сербов, но всячески их ослаблять. Тогда усиленье Хорватии с Венгрией противопоставит их вождей Вене и лоскутная Империя Австрияков лопнет сама собой, как перезревший фрукт. Но для этого - венгры с хорватами должны перестать ощущать угрозу со стороны сербов...

Я не делаю из сих планов тайны и Австрия, страшась войны с нами, склонила на свою сторону вождя русских сербов - Милорадовича, бывшего в ту пору столичным градоначальником, суля ему в награду свободу для Сербии от Осман.

Но ввиду того, что серб Милорадович не имел под собой в России экономической базы, по личному указанию Меттерниха австрийский посол сулил заговорщикам дипломатическое признанье от Австрии в случае удачи их предприятия в обмен на спорную "униатскую" землю. Для особых контактов с бунтовщиками был избран князь Трубецкой - зять посла Австрии.

Именно браком мой бывший комбат заслужил сомнительную славу - Диктатора сего безобразия, хоть в самом заговоре он был человек совершенно случайный.

Мое ведомство отследило эту интригу и в ночь пред "декабрьским делом" русский и прусский послы в Вене предъявили австрийскому правительству ультиматум. В случае поддержки заговора - Австрия лишалась в нашу пользу Галиции с Львовом (Лембергом), а в пользу Пруссии - Южной Силезии и Судет. Аналогичные ноты были вручены от нас и пруссаков австрийскому послу и в Санкт-Петербурге.

Австрия не решилась на войну на два фронта и австрийский посол со слезами на глазах отказал зятю в поддержке. Князь Трубецкой к бунтовщикам не явился. Австрийская армия не нарушила нашей границы и Черниговский полк, поднявший мятеж на Украине в ожидании австрияков, был утоплен в крови на сочельник.

Кстати, судили мы мятежников не по статьям о "мятеже и восстании", но о преступном заговоре и предательстве Родины - в австрийскую пользу. У заговорщиков было немало единомышленников во всех войсках, но когда правда о сговоре с австрияками вышла наружу, все патриоты отвернулись от сих... Бессовестных.

Можно много говорить о благе народа, или - нужде реформ, но коль на поверку сие - торговля Россией оптом и в розницу, это... Сие - вопрос Совести.

Единственный человек, который в этой истории повел себя, как велит Честь, была княгиня Трубецкая. Узнав, что ее отец сперва втянул ее мужа в сей заговор, а потом - фактически предал, княгиня отреклась от такого родителя и просила нас дозволить ей разделить судьбу - ее мужа. Без вины виноватого.

Никто не лишал ее ни титулов, ни доходов, ни званий. Сия Святая сама ото всего отреклась, сказав, что на всем этом теперь "Иудин поцелуй" и ушла вслед за мужем своим по этапу.

Да и прочих жен заговорщиков, никто не отбирал ни титулов, ни имен. Просто, соглашаясь разделить судьбу мужей, эти святые сами становились государственными преступницами и таким образом получали поражение во всех правах.

Дабы не наказывать собственным поступком детей, матери отказывались от всех прав в их пользу, спасая тем самым - их Честь. И сие тоже было вопрос Совести.

На сем примере общество впервые осознало разницу между придворными, кои суть - "государева дворня" и дворянством, живущим "своим двором". Ради сего открытия - стоило хотя б выдумать Восстание Декабристов.

Но вернемся к вражде Дибича с Милорадовичем. Когда в ноябре 1825 года пришло первое известие о Государевой смерти, я был в Таганроге, а верные части - в Остзее. Столичный же гарнизон контролировался Милорадовичем и он вместе с графом Воиновым пригласил к себе Наследника Николая для конфиденциальной беседы.

На ней Милорадович без экивоков потребовал остановить надвижение на Санкт-Петербург моих Первой Кирасирской дивизии, латышских егерских полков и калмыцких сотен, угрожая иначе - принять сторону Константина.

Я как раз несся в столицу из Таганрога с телом усопшего Государя и не смог повлиять на итоги беседы, а Николай, как обычно, выказал свою бесхребетность, не только обещав отвести мои части обратно на квартиры в Остзее с Финляндией, но и публично отрекся от Прав на Престол. (Очень ему захотелось вдруг жить, ведь Милорадович лишь на портретах выглядит милым дедушкой. На деле же: сербская Кровь - Кровь Разбойная. При личной встрече ее может запугать лишь моя Кровь - Кровь Пирата, да Ливонского Монаха Безбожника...)

Мне пришлось по прибытии взять кузена "в ежовые рукавицы" и лишь после жесткого и нелицеприятного разговора в присутствии Великой Княгини, кузен собрался с духом и принял корону. Милорадович же с моей помощью обнаружил австрийские шашни с бунтовщиками, понял, что работает на заклятых врагов своего же народа и страшно раскаялся в своих действиях.

Мы по братски расцеловались и все забылось. Мне не стало нужды убивать Милорадовича, как бы сего не хотелось нашим врагам. В том что свершилось Перст Божий.

Мы знали, что стрелков двое: Якубович с Каховским, и мои снайпера на крышах Сената, Синода и посольства пруссаков, где укрылась Александра с детьми - были приведены в боевую готовность.

Мы сразу обнаружили Якубовича, но - потеряли Каховского. Якубович был личностью истерической, весьма показной по сути, поэтому он с первых минут ходил меж зеваками при полном параде с рукой на перевязи, в коей прятал пистолет с "отравленной", по его словам, пулей. Не увидать его мог только слепой.

Каховский же был личностью серой, "обиженной жизнью" - в молодости он поддался на уговоры старшего офицера и служил ему "клюквой" не меньше года. Затем его покровителя хлопнули на дуэли и несчастный остался на полной мели без каких-либо средств к существованию, Чести и надежд на карьеру.