Потерянное письмо - Мими Мэтьюз

Джулия вскочила, стратегически спрятавшись за свой стул, когда Себастьян начал считать.

— Я сказала ей, что боюсь, что ты сделаешь какую-нибудь глупость! — выпалила она.

Он мгновенно вскочил на ноги, нависая над ней.

— Что?

— Я сказала, что ты держал пистолет рядом со своей кроватью весь прошлый год и что-” Джулия громко взвизгнула, когда ее брат бросился на нее. Она вырвалась из его досягаемости, бросившись к двери.

— Я должна была! — воскликнула она. — И я не сожалею!

А потом она выбежала из гостиной так быстро, как только могли нести ее ноги.

Глава 8

Было же далеко за час ночи. Сильвии не нужны были часы, чтобы понять это. Она уже несколько часов ворочалась с боку на бок, слишком беспокойная, чтобы снова заснуть. Ранее, после краткого приступа слез, она урывками дремала, но проснулась, чувствуя себя такой же одинокой и несчастной, как и тогда, когда впервые удалилась на вечер в свою спальню. Плакать казалось глупым. Теперь все было улажено, не так ли? Себастьян сказал, что не испытывает к ней ненависти. Что он никогда не ненавидел ее. Он даже сказал, что надеется, что они снова станут друзьями.

И все же он не присоединился к ним на прогулке. Не присоединился он и к ним за ужином. А что касается того, чтобы прийти в музыкальную комнату и послушать, как она поет…

Она была дурой, когда поверила, что он это сделает. Если бы она думала головой, а не сердцем, то сразу поняла бы, что его добрые слова в картинной галерее были не более чем пустой вежливостью. Он явно не хотел видеть ее больше, чем это было необходимо. Без сомнения, она поставила его в неловкое положение всеми своими разговорами об этих письмах.

Сильвия перевернулась на спину и уставилась на балдахин над кроватью. Она подумывала о том, чтобы вернуться в Чипсайд утром. Конечно, это не было бы бегством. И никто никогда не смог бы обвинить ее в трусости. В конце концов, она провела в Першинг-холле целую неделю. Одна чудесная, ужасная неделя, в течение которой она столкнулась со всеми воспоминаниями о своей прошлой жизни. Но есть предел тому, что можно вынести, и, если она не очень сильно ошибалась, она достигла этого предела прошлой ночью. Она боялась, что если останется здесь еще немного, то станет по-настоящему и бесповоротно несчастной.

Она ворочалась и металась еще четверть часа. Затем она резко сбросила одеяла и села. Ей надоело лежать без сна и волноваться. Если она не может заснуть, то с таким же успехом может спуститься вниз и найти что-нибудь почитать. Она встала с кровати и надела халат, туго затянув его на талии. Ее волосы выбились из косы и теперь свободно рассыпались по плечам. Она не придала этому значения. Все спали. В доме уже несколько часов царила гробовая тишина.

Взяв свечу, она тихо вышла из своей спальни и спустилась вниз.

Библиотека Першинг-Холла была на редкость мужской комнатой, темной и захламленной, со слабым запахом трубочного табака, лимонного масла и полироли для мебели из пчелиного воска. Она не возвращалась в нее со дня своего приезда. Леди Харкер предпочитала подавать напитки в гораздо более светлой и более женственной гостиной. Тем не менее, за то короткое время, что она провела за чаем с Себастьяном и леди Харкер в тот первый день, она не могла не заметить, что в библиотеке было потрясающее множество книг. Она была уверена, что найдет что-нибудь интересное для чтения.

Она поставила свечу на инкрустированный столик возле одного из книжных шкафов. Он отбрасывал небольшой ореол света, которого едва хватало, чтобы она могла разглядеть названия, выгравированные на корешках книг. Она переходила от полки к полке, просматривая научные и политические тома, тома по классической Греции и странные книги по сельскому хозяйству. Она уже начала думать, что ей придется довольствоваться историей о Гекторе и Ахилле или чем-то в этом роде, когда на верхней полке, вне пределов досягаемости, она заметила красиво переплетенный экземпляр одного из романов мистера Диккенса.

Это был Дэвид Копперфильд. Сильвия вспомнила, что читала этот роман много лет назад, когда он впервые был выпущен. Он был очень увлекательным. Она оглядела комнату в поисках библиотечной лестницы и нашла одну, прислоненную к полкам. Подняв ее, она осторожно приставила ее к полкам перед собой, попробовала первую ступеньку одной ногой в тапочке и начала подниматься.

Шаткая лестница скрипела под ней, но она не обращала на это внимания. Она весила не так уж много и проведет на перекладинах лишь самое короткое мгновение. Она продолжила подниматься, опираясь одной рукой на книжную полку.

Потолки в Першинг-холле были нечестиво высокими. Она не осознавала, насколько, пока не начала подниматься. Она протянула свободную руку, вытянув ее на всю длину к нужной книге. Этого было недостаточно. Более решительная, чем когда-либо, она поднялась на последнюю ступеньку на самый верх лестницы. Она снова потянулась к книге, пытаясь дотронуться кончиками пальцев до края корешка.

Лестница опасно раскачивалась.

Сильвия испуганно ахнула. Она проворно поставила одну ногу на нижнюю книжную полку, чтобы удержаться. И сделала это как раз вовремя. Библиотечная лестница подалась под ней, с грохотом упав на пол.

Она осталась висеть на книжных полках, как обезьянка.

Ее сердце бешено заколотилось, ладони, вцепившиеся в полку, внезапно вспотели. Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Какими бы ни были ее недостатки, она не была непрактичной. Она сразу поняла, что ничего не поделаешь. Ей придется спускаться вниз, нащупывая путь от полки к полке.

Она рискнула бросить взгляд вниз. Пол библиотеки казался очень далеким. Она не слишком боялась высоты, но с большим уважением относилась к хрупкости человеческого тела. Всего четыре года назад она вывихнула лодыжку, прыгая с перелаза. Потребовались недели, чтобы рана зажила. Если она навредит себе здесь, в Першинг-Холле, у нее больше не будет возможности уехать раньше.

Она снова посмотрела вниз, заметив полку сразу под той, на которой стояла. Это было не так уж далеко. Она просто будет действовать медленно и осторожно…

Внезапный сквозняк заставил ее свечу замерцать.

— Не смей задуваться, — предупредила она ее. С этих проклятых полок и без этого было сложно спускаться. Сделать это в кромешной темноте было бы практически невозможно.

В этот момент в комнату проник свет. Она повернула голову, вопреки всему надеясь, что это лакей или одна из горничных.