Печать ворона - Андрей Прусаков

— Эй, вы здесь? Идите обедать.

— Ладно, потом поговорим! — процедил Джон. Черные косые глазки смотрели с первобытной ненавистью, и Ивану стало не по себе. Но он не испугался. Вот еще, бояться всякую мразь!

— Поговорим, — согласился Иван. Разжимая закостеневшие кулаки, он побрел за узбеком в дом, понимая, что главный разбор впереди. Накормили на славу, так, как они давно уже не ели. Жена майора постаралась, и на столе было то, чего солдаты не видели с первых дней службы: хорошее мясо, фрукты, салат с толстым слоем сметаны. Иван так объелся, что еле встал, впрочем, расслабиться им не да-ли. Майор приказал Джону докрасить дом, а Ивана и Лешу отправил вскапывать огород.

Ивану нравилось работать с землей. Он удивлялся этому, ведь родился в Питере, где вместо земли — многослойный асфальт, река затянута в гранит, а вместо леса — парки и проходные дворы. В детстве он помогал бабушке в огороде, и ему это нравилось. Иван вгрызался лопатой в жирный чернозем, выворачивая крупные пласты с копошащимися длинными червяками, жадно вдыхая аромат сы-рой земли. Леша вяло работал рядом.

Иван видел: Леша боится. И таких ребят во взводе было немало. «Стая» пользовалась этим и активно прессовала слабых, заставляя шестерить. Иван поговорил об этом с Сашей Погорельцевым — атлетом и просто хорошим пацаном. По сравнению даже с достаточно развитым Телепановым Погорельцев выглядел Гераклом. Иван надеялся, что Сашка сможет прижать зарвавшегося Джона, но Сашка не захотел.

— Зачем менять ход вещей? — спросил он. — Если люди позволяют так с собой обращаться, значит, они этого заслуживают. Пусть шестерят дальше.

— Саша, но это же подло! Этих козлов много, вот они и обрабатывают всех по-одиночке! Власть свою насаждают.

— Ваня, ты преувеличиваешь. К тебе вот они не лезут, ко мне не лезут, значит, чувствуют, что получат отпор. Здесь, Ваня, армия, здесь сразу видно, кто есть кто. Если сунутся ко мне — урою, а впрягаться за всяких чумошников, извини, не буду.

Иван не понимал Сашку, ведь тот мог одним словом положить конец ша-кальству. А Иван даже вместе с Андрюхой — вряд ли…

За работой и невеселыми мыслями Иван не заметил, как приблизился вечер. К дому майора подъехал тот же грузовик, они залезли в него и поехали в часть. Иван посматривал на Джона, ожидая, что тот, пока они одни, полезет в драку, но узбек сидел тихо, смотря в одну точку, и за всю дорогу не проронил ни слова.

Вечером, перед отбоем, Иван рассказал обо всем другу. Андрей выслушал и с вызовом поглядел на противоположный ряд кроватей, где располагалась ставка «стаи».

— Дерьмо, шакалы вонючие! — достаточно громко, чтобы его услышали, произнес он. — Не дрейфь, Ваня, если что, мы им мозги вправим!

Это случилось на следующий день. Ивана отправили в караул, и он целую ночь дежурил на контрольно-пропускном пункте. А когда пришел в казарму, то долго не мог найти Андрея. Все, кого он спрашивал, пожимали плечами, и лишь кто-то проронил: вроде ночью что-то случилось…

Потом взвод построили, и сержант Берзаускас, оглядывая подчиненных, прошелся вдоль строя и неожиданно сказал:

— Что, кому здесь плохо служится? Кто решил дедовщину развести?

Из казармы вышли еще несколько старослужащих-сержантов. Они встали рядом с Берзаускасом и впились глазами во взвод. Все они были старше, и выглядели гораздо взрослее Иванова призыва. Наверно, специально таких в сержанты отбирают, думал Иван.

— Вас все это ждет в войсках, — сказал один из сержантов, махнув рукой куда-то в сторону. — На хрена вам здесь это нужно, я не пойму?

— Короче, так, — сказал Волына, высокий худой украинец, командир первого взвода, которого за глаза называли «Жердина». — Узнаем, кто из себя деда строит — отхерачим так, что мало не покажется!

— Да-да, — саркастично проронили сзади. Иван обернулся и увидел Солнышкина, приятеля Джона.

— Итак, — сказал Берзаускас, — сегодня ночью избили рядового Телепанова. Он находится в медчасти с сотрясением мозга. Возможно, с переломом черепа. Пред-лагаю тем или тому, кто это сделал, добровольно выйти и признаться. Обещаю, что в этом случае мы накажем виновного в рамках устава, а не уголовного кодекса, то есть начальству ничего докладывать не будем.

Вот как… Значит, Андрей никого не заложил. Почему? Почуяв спиной взгляд, Иван оглянулся. Меж рядов колышущихся пилоток он разглядел довольно ухмылявшуюся физиономию Джона.

— Ах ты, сука! — расталкивая строй, Иван бросился к узбеку. С силой отпихнув вставшего на пути Солнышкина, он вцепился Джону в горло и повалил.

— Это ты его?! Ты его?! — повторял Иван, припечатывая голову Джона к асфальту. Ему было на все плевать: на строй, на сержантов и устав. Он хотел расквасить гаду голову, но занесенную для удара руку перехватил успевший вовремя Берзаускас.

— Воронков! Отставить!

— Всем стоять!! — заорали сержанты, бросившись разнимать дерущихся.

Ивана оттащили в сторону. Вырываться из рук дюжих сержантов было бес-полезно, и Иван медленно остывал, понимая, что теперь его ждет наказание. Ну и пусть! Пошли все к черту!

— В чем дело, Воронков? — спросил Берзаускас. — Ты понимаешь, что делаешь? В дисбат захотелось? За что ты его ударил?

Иван хотел возразить, что как раз ударить ему и не дали, но сказал другое:

— Это он Телепанова избил!

Сержанты переглянулись.

— Откуда знаешь? — спросил Волына. — Ты видел?

— Не видел, — сказал Иван. — Но знаю!

— Так ты можешь и про нас сказать, что мы Телепанова избили, — возразил Берзаускас. — А ты что скажешь? — спросил он Джона.

Узбек недоуменно покрутил головой:

— Не знаю, что он кидается! Никого я не трогал, — глаза Джона сжались в черные непроглядные черточки.

— Воронков, два наряда вне очереди, — вынес вердикт Берзаускас. — Это для на-чала. Все, разойдись.

Этим же вечером, построившись на поверку, Иван услышал за спиной сдав-ленный шепот Солнышкина:

— Воронков! Слышь? После отбоя зайди в сушилку, разговор есть.

Иван молчал, обдумывая создавшееся положение. Идти стремно и глупо, не идти — позорно. В спину несильно толкнули:

— Слышь, нет? Понял?

— Понял, — ответил Иван, не оборачиваясь. Андрюхи нет, придется разбираться самому.

После отбоя он лежал под одеялом, ожидая, пока все заснут. Где-то далеко в коридоре горела лампочка, освещая скрюченную фигуру дневального, прикор-нувшего на тумбочке. Вторым дневальным был Джон, его не было видно. «Глупо играть по их правилам. Точно так они расправились с Андрюхой, а ведь он каратэ занимался, в отличие от меня, — думал Иван. — Все равно, рано или поздно, они меня достанут. А не приду, раззвонят, что я трус». Решив, что пора, Иван скинул одеяло и поднялся. Сердце колотилось, волнами гоня адреналин. Одевшись до пояса, Иван вышел в коридор. «Если попадется сержант, скажу, что иду в туалет», — подумал он.