Печать ворона - Андрей Прусаков

— Что, застучал твой дружок Джона? Правильно Джон говорил, что вы стукачи!

— Он не стукач, понял? — сказал Иван. Скользкий тип Солнышкин раздражал, но Иван понимал: срываться нельзя, иначе он отправится вслед за Джоном.

— Стукач, стукач! — настаивал Солнышкин. Ему доставляло удовольствие драз-нить Ивана, ведь тот был на посту. — А кто тогда Джона заложил?

— Он сам себя заложил. Нечего в драку лезть было.

— Первым полез ты, там, на плацу! — это была правда, и она больно стегнула Ивана. Кто начал первым, когда Андрей попал в больницу, он не знал. — А в войска отправили Джона! Как так? Я всем скажу, что вы стукачи!

— Ах ты, сука! — Иван шагнул с тумбочки, надвигаясь на солдата, и не заметил, как в казарму вошел командир.

— Где дневальный? — прогремел раздраженный голос. Солнышкин ухмыльнулся и скрылся между кроватей, а Иван подошел к капитану:

— Дневальный по казарме рядовой Воронков!

— Почему не на тумбочке, рядовой? — спросил Киселев. Командир батареи жутко не нравился Ивану и, похоже, чувство было взаимным.

— Виноват, — пробурчал Иван, но ответ не удовлетворил капитана.

— Вы устава не знаете, рядовой? Почему покинули пост? Где вы должны находиться?

Иван сжал зубы. Больше всего его раздражало бессловесное повиновение, когда старший по званию мог говорить что угодно, а ты обязан выслушивать и молчать, отвечая лишь одно: «виноват»…

— Я спрашиваю: где вы должны находиться, рядовой?

В глубине казармы утихли разговоры, солдаты попрятались, стараясь не показываться раздраженному командиру на глаза. Позади Киселева открылась дверь сушилки, но заметив капитана, солдат неслышно юркнул обратно, притворив дверь. Ситуация получилась настолько комичной, что Иван еле сдержался, чтобы не улыбнуться.

— На тумбочке.

— Тогда почему вы шляетесь по казарме?

— Виноват, — безразлично выговорил Иван. Это капитану не понравилось.

— Два наряда вне очереди!

— Пожалуйста! — разозлившись, не по уставу ответил Иван. Киселев побагровел:

— Ты как отвечаешь, солдат?! Совсем распустился! Устава не знаешь! Пять нарядов вне очереди!

— Без проблем, — усмехнувшись, ответил Иван. Он знал, что дать больше не мо-жет даже командир части. Ему стало весело. «Ну, пять нарядов, ну и что? Что ты еще можешь сделать, говно в фуражке? Плевать я на тебя хотел!»

Его настроение не укрылось от командира.

— Смешно? Я тебе покажу! — разъярился комбат. — Фамилия?

— Воронков.

— Доложишь сержанту, что я дал тебе пять нарядов, понял? Я проверю! — капи-тан развернулся и вышел из казармы.

— Проверяй, — пробормотал Иван. Как хреново, когда тобой командуют идиоты, подумал он.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Здесь непонятно, где лицо, а где рыло.

И непонятно, где пряник, где плеть.

Здесь в сено не втыкаются вилы,

А рыба проходит сквозь сеть.

Отслужив полгода, Иван получил распределение в войска. Как было обеща-но, взвод «раскидали» по стране, от Владивостока до Бреста. Ивану достался Ташкент, а Андрею — Чита.

Иван не понял, по какому принципу их распределяли, ведь командир части говорил, что на окраины страны, в самые тяжелые для службы места отправят лодырей и нарушителей дисциплины, остальные будут служить «в цивилизованных местах по левую сторону Уральских гор». Берзаускас, к которому Иван подошел после распределения, посмотрел на солдата:

— А чем ты недоволен?

— Почему в такую даль закинули? Я же учился нормально.

— Учился-то ты нормально, — подтвердил Берзаускас, — только с дисциплиной у тебя не все в порядке. Мой тебе совет: держи себя в руках и не выеживайся! Ты же неглупый парень, из Питера, должен понимать.

Иван кивнул, сжал зубы и, повернувшись, пошел прочь. Хотелось побыть одному. Но в армии это непозволительная роскошь.

— Что поделать, Ванюха, — сказал Андрей. — Значит, судьба такая.

— Я не верю в судьбу, — ответил Иван.

— Верь, не верь, а ехать все равно придется. Ну, ничего, говорят, Ташкент — го-род хлебный, не пропадешь там. Дынями объедаться будешь! Вот у меня в Чите — какие дыни? Что там вообще есть?

— Леса сплошные, да медведи, — невесело усмехнулся Иван. — Тебе тоже не по-везло.

— Да ладно, посмотрим! — Андрей не выглядел расстроенным, но Иван-то знал, что нет такого солдата, который не хотел бы служить поближе к дому. По крайней мере, в его взводе таких не было.

— Ты, Ванюха, после армии ко мне в Елец приезжай. Знаешь, как у нас красиво! Отдохнешь, на мотоцикле тебя покатаю.

Иван усмехнулся, Андрюха заметил:

— Тем более, ты рокер! Ну, тогда заценишь технику! У меня Ява тристапятидеся-тая, руль гнутый. А глушаки, знаешь, какие?

— Не знаю, — не сдержал улыбки Иван. — Ява хороший мотоцикл.

Это были все его познания в мототехнике.

— А у тебя какой был?

— Никакого не было, — признался Иван. — У друзей были. Я катался-то на заднем сидении. И заводить мотоцикл не умею.

— Чего ж говорил, что ты рокер? — удивился Андрей.

— А я не говорил. Ребята сами придумали, а мне смешно было, я и не возражал.

Андрюха улыбнулся:

— А татуировка?

— Это родимое пятно, — сказал Иван.

— Да ну?

— Точно, — Иван улыбнулся. Хороший у него все-таки друг. Иван согласен был ехать хоть во Владивосток, лишь бы вместе с Андрюхой. — Ты тоже ко мне приез-жай! Адрес я тебе дал.

— Все равно я тебя рокером буду звать, — сказал Телепанов.

— Почему? — удивился Иван.

— Потому, что похож. А на мотоцикле ездить я тебя научу.

Телепанов уехал на следующий день, Иван даже не успел проститься с дру-гом, настолько все произошло неожиданно. Хорошо, что они обменялись домаш-ними адресами, договорившись написать друг другу, как только смогут.

Ивана отправили через два дня. Вместе с ним поехал Дима Беликов из вто-рого взвода, тоже ленинградец, и еще несколько ребят. Было тридцатое декабря. В Москве стоял невиданный мороз — больше тридцати градусов, и в поезде Моск-ва-Самарканд было холоднее, чем в пригородной электричке. Вагон почему-то не топился, проводник-узбек с хитрыми глазками шнырял по вагону, на вопросы воз-мущенных пассажиров лопотал по-узбекски и исчезал.

Поезд тронулся. Офицер, сопровождавший их, тут же пропал, кажется, по-шел в ресторан греться. Отопление так и не включили, зато у проводника нашлось много водки. Ребята скинулись и взяли две бутылки. Пока офицер отсутствовал, водку распили, закусывая сухим пайком: тушенкой и галетами. В голове зашумело, но согреться Иван не смог.