Конец смены - Стивен Кинг

— Что у тебя, Холлиберри?

— Ты от Джерома это перенял, и ты знаешь, как я этого не люблю. Еще раз назовешь меня Холлиберри — и поеду к маме на неделю! Она меня в гости зовет.

Да ладно, думает Ходжес, как же. Ты ее на дух не переносишь, да и ты сейчас взяла след, моя дорогая. А с него тебе слезть, как наркоману с иглы.

— Извини, извини. — Он смотрит через её плечо и видит статью из «Блумберг Бизнес» за апрель 2014 года. Заголовок: «Заппит запнулся». — Да, компания все просрала и сошла со сцены. Кажется, я тебе вчера говорил.

— Говорил, правда. Но интересный вопрос — по крайней мере, для меня: что с материально-производственными запасами?

— Что ты имеешь в виду?

— Тысячи непроданных «Заппитов», может, и десятки тысяч — я хотела узнать, что с ними произошло.

— И как, нашла?

— Еще нет.

— Может, их отправили бедным детям в Китай вместе со всеми теми овощами, которые я отказывался есть в детстве…

— Голодные дети — это не смешно! — строго смотрит на него Холли.

— Ну да, конечно…

Ходжес выпрямляется. По дороге сюда он купил обезболивающее по рецепту от доктора Стамоса — сильное, но не настолько, насколько сильной будет другая терапия. Принял его — и почти все в порядке. Даже чувствуется легкое чувство голода где-то в желудке — приятное изменение.

— Видимо, их уничтожили. Как поступают с нераспроданными книгами в мягких обложках, наверное.

— Слишком много запасов, чтобы уничтожать, — говорит она. — И в гаджеты уже были загружены игры, они еще актуальны. А еще в эти «Коммандеры» даже был встроен вай-фай. Ну а теперь расскажи о своих анализах.

Ходжес создает на лице улыбку, которая должна была бы выглядеть счастливой и скромной:

— Да, собственно, хорошие новости. Язва, но совсем маленькая. Надо будет пропить кучу лекарств и следить за диетой. Доктор Стамос говорит, что, если я так буду делать, она сама зарастет.

Холли одаривает Ходжеса такой лучезарной улыбкой, что тот даже не чувствует стыда за свою дикую ложь. Конечно, это также заставляет его чувствовать себя собачьим дерьмом на старом ботинке.

— Слава Богу! Ну и ты же будешь делать то, что он сказал, правда?

— А как же. — И еще кусок дерьма: ни одна идиотская еда в мире не вылечит его недуг. Ходжес — человек, который не сдается, и при других обстоятельствах он бы уже сидел в кабинете гастроэнтеролога Генри Йипа, без оглядки на то, насколько мизерные шансы побороть рак поджелудочной. Но сообщение, полученное от «Синего зонтика», изменило все.

— Ну просто замечательно. Просто не представляю, что бы я без тебя делала, Билл. Не представляю и все.

— Холли…

— Да, собственно, представляю. Я бы поехала домой. И это было бы для меня плохо.

Нет базара, думает Ходжес. Когда я тебя впервые встретил, в городе на похоронах твоей тети Элизабет, тебя твоя мама водила как собачку на поводке. Холли, сделай то, Холли, сделай это — и, ради Бога, не сделай чего-нибудь постыдного…

— Ну а теперь рассказывай, — говорит она. — Расскажи что-то новенькое. Ну, расскажи, расскажи, расскажи!

— Дай-ка мне пятнадцать минут — я все тебе выложу! А пока посмотри, найдется ли что-нибудь о судьбе этих «Коммандеров». Может, это окажется не очень важным, а может, как раз наоборот.

— Хорошо. Какая замечательная новость о твоих анализах, Билл!

— Да уж.

Он идет в свой кабинет. Холли, крутнувшись на стуле, некоторое время на него смотрит, потому что он редко закрывает двери, когда сидит в кабинете. Но и ничего сверхъестественного в этом нет. Она поворачивается к компьютеру.

— Между вами еще не все кончено…

Холли тихо повторяет эти слова. Кладет надкусанный овощной бургер на бумажную тарелочку. Ходжес свой уже поглотил, рассказывая в паузах. О том, что проснулся от боли, он не сказал; в его версии, он обнаружил сообщение, потому что зашел в Интернет, когда ему не спалось.

— Вот именно так там и было сказано.

— От «Z-Мальчика».

— Да так. Звучит, как имя какого-то помощника супергероя, правда? «Следите за приключениями Z-Мужика и Z-Мальчика, которые охраняют от преступников улицы города Готема!»

— Так это же про Бэтмена и Робина. Они охраняют город Готем.

— Да я знаю, я про них комиксы еще до твоего рождения читал. Это я так, чтобы поболтать.

Она берет овощной бургер, вытягивает из него листок салата и кладет оставшийся кусок обратно.

— Когда ты в последний раз видел Брейди Хартсфилда?

Вот это дело, увлеченно думает Ходжес. Молодец, Холли!

— Я к нему наведывался сразу после дела с семьей Зауберсов и еще один раз позже. Во время летнее солнцестояние, вот когда. Тогда вы с Джеромом загнали меня в угол и сказали, чтобы я прекратил. Так я и сделал.

— Мы это сделали ради твоего же блага!

— Да я понимаю, Холли. Ешь-ка свой бутер.

Она откусывает, вытирает салфеткой майонез с уголка губ и спрашивает, как выглядел Хартсфилд, когда Ходжес последний раз его видел.

— Так же, как и всегда… в общем. Просто сидел и смотрел на парковку. Я что-то говорю, спрашиваю, а он сидит и молчит. Повреждения мозга демонстрирует так, что «Оскара» можно давать. Но о нем всякие серьезные слухи ходили. Якобы у него есть какая-то сила разума. Будто он может воду сам включать в туалете, не вставая с кровати, чем изрядно пугает персонал. Я бы считал, что это все фигня, — но когда Бекки Хелмингтон, которая была старшей медсестрой, мне это рассказала, которая действительно раза два сама видела подобные штуки: жалюзи тарахтели, телевизор сам по себе включался, бутылки на системе раскачивались… А вот она — это, я бы сказал, надежный свидетель. Понимаю, в это трудно поверить.

— Не так уж и трудно. Телекинез, который его иногда называют психокинезом, — явление задокументированное. А ты сам во время своих посещений такого не видел?

— Ну… — Ходжес задумывается, вспоминая. — Что-то такое было в мой предпоследний визит. Там у него на тумбочке стояла фотография в рамке — он и его мама обнялись, прижимаются щека к щеке. Где-то на отдыхе. Большая висела у них дома на Эльм-стрит. Ты, наверное, помнишь.

— Конечно. Я все помню, что мы там видели, в том числе и ее откровенные фотки, которые висели у него на компьютере. — Она скрещивает руки поверх маленьких груди и делает пренебрежительную гримасу. — У них были очень неестественные отношения.

— И не говори. Я, конечно, не скажу, действительно ли он занимался с ней сексом…

— Фу-у-у…

— …но думаю, он, очень вероятно, хотел этого, а она, как минимум, способствовала таким его фантазиям. В любом случае, я схватил ту фотку и начал на всякое о ней ему намекать, пытался добиться его реакции. Ведь он — он на самом деле там, Холли: то есть он присутствует, он все понимает. Я тогда так считал и сейчас считаю. Он там себе тихонечко сидит, а внутри — все тот же человек-оса, который убивал людей у Городского Центра и пытался уничтожить еще многих в «Минго».

— И он общался с тобой через «Под синим зонтом», не забудь.

— После вчерашнего уже точно не забуду.

— Расскажи, что тогда еще произошло?

— Он только на мгновение перестал смотреть в окно на ту парковку через дорогу. Его глаза… развернулись в глазницах, он посмотрел на меня. У меня волосы на затылке дыбом стали, и воздух сделался… ну, каким-то наэлектризованным, что ли.

Ходжес с трудом заставил себя произнести остальное. Ощущение было такое, будто он катит в гору тяжелый камень.

— Я, когда копом служил, арестовывал всяких злодеев, некоторые из них действительно очень злобными были — например, женщина, которая трехлетнего ребенка убила ради страховки, совсем мизерной. Но когда их ловили, я не чувствовал в них собственно присутствия зла. Будто зло — это птица, как стервятник, что ли, — и она улетает прочь, как только преступник, на котором он сидел, арестован. А в тот день я это почувствовал, Холли. Действительно почувствовал. В Брейди Хартсфилде.

— Верю, — произносит она едва слышно.

— И у него был «Заппит». Тут я пытаюсь провести связь. Когда это связь, а не просто стечение обстоятельств. Там был мужчина, не знаю фамилии, его все называли Библиотечный Эл — он выдавал пациентам и бумажные книги, и «Кайндлы» с «Заппитами». Не знаю, был ли Эл санитаром или волонтером. Черт, да он и уборщиком мог быть, просто между делом еще и людям помогал. Пожалуй, единственная причина, почему я сразу об этом не подумал, — это то, что у Эллертон эта штука была розовая. А у Брейди — голубая.

— Как могло то, что произошло с Дженис Эллертон и ее дочерью, быть связано с Брейди Хартсфилдом? Разве что… а про телекинез вне его палаты что-то рассказывали? Не было таких слухов?

— Да нет, но примерно в то время, когда закончилось дело Зауберсов, в Травме Мозга одна медсестра совершила самоубийство. Порезала запястья в туалете в коридоре рядом с палатой Хартсфилда. Ее звали Сэйди Макдональд.