Скальпель - Вячеслав Воронов

Наутро, когда я проснулся и некоторое время пролежал, глядя в потолок, мне пришла мысль, не сошел ли я с ума. Это меня даже развеселило, и я тотчас подумал, что все это ерунда, хотя знал, что большинство психов уверены в своей нормальности. Пьянки, после которых я мало что помнил, шокирующие происшествия последних дней — все это зарождало во мне ростки недоверия к собственной способности адекватно воспринимать реальность. «Вот ведь подстроил, сука!» — подумал я про того демона, манипулировавшего моей жизнью. Злоба затопила меня настолько, что я вцепился зубами в край одеяла и стал с рычанием мотать головой, словно взбешённый пёс, рвущий шкуру противника. Вслед за вспышкой злобы пришло бессилие, штормовой волной накатило отчаяние. Я не видел выхода, ничего сделать нельзя; весь мир сговорился и ополчился против меня.

Теперь я не мог доверять даже Сереге, хотя, как и прежде, буду жать ему руку при встрече, как ни в чём ни бывало разговаривать, и принимать от него участие и помощь. Кто взял палец? Если Серега, то я уже и не знал, как поступать. Я старался вспомнить, воссоздав поминутно вчерашний вечер, когда он мог это сделать. Может, и были мгновения, когда он оставался на кухне один, но все равно это выглядело нереально. Все перемешалось у меня в голове, как компоненты раствора в бетономешалке. Возможно, Серега один из них. Несмотря на это это, я не хотел участвовать в этой игре в одиночку. Хотя с Серегой я решил держать ухо востро и действовать по обстоятельствам.

Новый день, четвертый из выделенных мне шести, задавался таким же жарким, как и предыдущие три недели. Казалось, ничего не изменится в этом мире до скончания веков. У меня едва хватило душевных сил уделить внимание собственному здоровью — плеснуть на синяки холодной водой, смазать ссадину на голове йодом. Проделывая это, я чувствовал раздражение, словно с жестокого похмелья.

В десятом часу утра мы с Сергеем с пачкой листовок стояли у входа в «Посейдон». Пачка выглядела жалким образом, и если бы явились бандиты с проверкой, мы вполне могли закончить день в реанимации. Серега, как всегда, держался бодро. Припухшая переносица его посинела, казалось, еще больше, под глазами были хорошо заметные, неизменные в последнее время мешки. Не слишком презентабельный вид, тем не менее, не мешал ему безо всякого смущения приставать к прохожим, навязывать листовки, красочно расписывая все прелести магазина «Посейдон».

Я с хмурым лицом подходил к людям и молча протягивал им продукт приказавшего долго жить принтера. Лишь когда бумажек оставалось несколько штук, я с трудом заставил себя произносить пару слов.

В очередной прохожей, бодро шагавшей по тротуару, я вдруг узнал знакомую, Светку. Светка была в облегающих черных джинсах и белой футболке с довольно низким вырезом на груди. Флюиды чувственности исходили от нее, как аромат от цветущих лилий.

— Боже, что это с вашими лицами?! — всплеснула она руками.

— Ерунда, бандитская пуля, — бодро заявил Серега.

— Ничего себе пуля! Целый снаряд! Что это вы — бумажки раздаете? — спросила она.

— Как видишь! Налаживаем сбыт электроники.

— Ага, это как раз то, что нужно. Я телевизор хотела посмотреть.

— О-о, телевизоров у нас хоть завались. Иди, выбирай! — вальяжно, словно магазин был его собственностью, предложил Серега.

— Да уж, выбирай. Пока только посмотрю. Муж не слишком колется на телевизор. Вбил себе в голову, что там один бред показывают, и твердит, что старым обойдется.

— А со старого, че, пыль сыпется?

— Нет пока, но скоро посыпется.

— Это Иван, что ли? — спросил я.

— Он самый.

— Мы его быстро уламаем! Заходи, выбирай! Сегодня и привезем, — убеждал Серега.

— Нет, сегодня не получится. Только появился свет в окошке, так на тебе…

— Стряслось что?

— Вот именно, что стряслось. Бабушка умерла.

— У Ивана бабушка была жива? — удивился Серега.

— У Ивана еще и прабабушка могла быть жива. В их роду много долгожителей.

— А сколько ж бабушке лет?

— Девяносто восемь.

— Ничего себе!

— Вот именно. Так что теперь не до телевизора. Зайду, отведу душу, потом на кладбище поеду. Яму выкопали трактором, надо вручную подчистить. Пару человек найду, чтобы сделали. Мне приходится этим заниматься, Ивану все некогда.

— Давай мы подчистим, — предложил Серега.

— Ты чего, рехнулся? — хмуро возразил я. — Что тебя несет во все стороны?

— Что там, на кладбище, много работы? — Серега будто не слышал моих слов.

— А я знаю? Может, на пару часов. Кстати, я на машине, быстро доедем. Так что, если хотите…

— Хотим, хотим, почему ж нет, — развязно улыбнулся Сергей.

— Ты забыл, что нам надо делать? — я заводился все больше.

— Не забыл, наоборот… Это ты не умеешь использовать… Ну, в общем, подумай, о чем я. Расчистим могилку, похороним бабушку, купим телевизор…

Светка сдержанно хохотнула. Я бросил на нее сердитый взгляд и нахмурился еще больше.

— Мы сейчас, — игриво произнёс Серега, и, вцепившись мне в локоть, отвел в сторону.

— Ты что, не догоняешь?

— Что я не догоняю?

— Они телевизор хотят купить… У Ивана деньги есть, и не только на телевизор! Он же типа предприниматель, из дерева что-то строгает, еще какие-то станки в сарае стоят. Не доходит до тебя? Я тебе вчера о чем долдонил? Это оно и есть, Светку ждали…

— Ты что, дурак что ли? — обронил я, но уверенности в моем голосе не было.

— Я дурак, что связался с тобой!

— Ты подведешь меня… под монастырь!

— А сейчас ты где? Головой думай, а не задницей! А вся страна где? Хочешь еще глубже в задний проход залезть? Давай, продвигайся глубже, дрыгай ножками!

— Да пошел ты… — я тяжело дышал, не зная, на что решиться.

— Поехали на кладбище, — Серега вдруг изменил тон, — я ж тебе о чем… Подчистим могилку, заработаем, если ты так… Потом еще могилок найдем… А ты что подумал? Ну, че стоишь, как пень? Девчонка ждет! А смотри, какая фигурка у нее…

Светка хорошо водила машину. Маленький, не новый, но вполне приличный «Форд» был послушен в ее худощавых загорелых руках. Всю дорогу Серега, сидевший спереди, не умолкал, словно транзистор, выдавая комплименты вперемежку с шутками. Света отвечала улыбкой, иногда переходившей в хохоток, что не мешало ей уверенно лавировать в автомобильном потоке. Что-то шальное прорывалось в ней время от времени, бесшабашное, что делало ее похожей на Сергея. Но в бесшабашности своей она старалась соблюдать меру, негромкий смех ее умолкал раньше, чем, казалось, можно было бы. Взгляд ее метал искорки, но тотчас словно тоска охватывала ее, искорки гасли, и взгляд она отводила.

— Как такой женщине отказать в покупке телевизора! — провозглашал Серега очередной комплимент, и подымал руку, словно держал бокал с вином. — Иван совсем мышей не ловит.

— Ивану мыши до одного места, — с досадой отвечала Света.

— Я бы тебе не то, что телевизор купил…

— Да, конечно… Иван не понимает, для чего телевизор вообще нужен…

— Ну, он дает!

— Микроволновка два раза ломалась, и два раза он ее в ремонт сдавал — все равно не греет ни черта… Он и в третий раз собрался нести.

— Что это у вас все ломается? Или одна микроволновка?

— Ага, одна. Я сама ломаюсь все чаще.

— Давай я тебя починю.

У кладбища мы остановились на заасфальтированной парковке у сосновой посадки, подальше от любопытных глаз. Я с камнем в сердце выбрался из машины, Сергей со Светой остались. Были они наедине минут пять, в течение которых я без дела слонялся среди сосен по желтоватой, поникшей, забывшей, что такое дождь, траве. Меня разбирала злость из-за бесшабашности Сергея, злость на то, что, невзирая на мои проблемы, он находил возможность поразвлечься. Время, отпущенное мне для дела, для спасения сына, уходило безвозвратно, как вода в мертвый песок раскаленной пустыни, а я вынужден околачиваться здесь, на кладбище, и ждать непонятно чего. С другой стороны, что-то нравилось мне в этой бесшабашности, в этой свободной до неприличия натуре, в вольной жизни, которой у меня, пожалуй, никогда и не было. Временами мне хотелось положиться на своего товарища, положиться во всем — пусть говорит, что делать, пускай творит, что хочет, и все у нас получится, и я верну сына. Но затем злоба снова вскипала, и меня охватывало желание схватить что-нибудь тяжелое и врезать Сереге по голове, после чего молча делать свое дело, исправлять ляпы, которые мы уже допустили. Хотя, что делать, я толком не знал.

Я взглянул на «Форд», стоявший в тени сосен, в уютном месте, если можно назвать уютным место подле раскинувшегося за оградой моря кладбищенских памятников, этих символов безвозвратных потерь, и меня охватила зависть. Я не знал, что делали в машине те двое, скорее всего, всё ограничивалось флиртом. Мне тоже нравилась Светка, и я тоже был не прочь оказаться на месте Сереги, не прочь впиться губами в ее загорелую шею и запустить, содрогаясь от сжигавшего тело желания, руку в ее трусики. Порой только это казалось мне настоящей жизнью, лишь этого требовало естество, забывая обо всем ином на свете. Даже необходимость что-то предпринимать для спасения сына отходила на второй план, когда я мысленно прикасался к плоти красивой женщины.