Скальпель - Вячеслав Воронов

«Что ты мелешь, что ты напраслину на меня возводишь! — в конце концов разобрал я выкрик Светки. — Выпил — и руки распускаешь!».

Снова грохнула дверь, на этот раз, по-видимому, открываясь. Тяжелой походкой, косолапо покачиваясь из стороны в сторону, вошел Иван, и с порога заявил:

— Вот что, ребята, собирайтесь — и на выход.

— Чего случилось-то? — проскрипел Серега.

— Ничего не случилось. Пока.

— Пока… — язвительно повторил Сергей.

— Вот именно, пока.

— Да ладно, пойдем, — примирительно произнес я и поднялся.

— Пойти-то мы пойдем… Мы хотели по-дружески, помогли яму расчистить… А раз так… Ты знаешь, сколько могильщики заломили? Серега многозначительно потер большим пальцем указательный. — Делай выводы.

— Никаких выводов я делать не собираюсь. Вы засиделись в моем доме.

— Ах, в твоем доме, — Серега встал и приблизился к Ивану, вызывающе уставившись ему в лицо. — А в твоей могилке мы не засиделись? От всяких придурков могли пострадать, экономя твои деньги! А теперь — в твоем доме…

— Это не моя могилка, а бабушки.

— Да какая к черту разница! Это, кстати, мы уже слышали, спелись всем семейством. Радуйся, что не твоя…

— Идите отсюда.

— Сначала заплати нам за работу.

— Ничего я вам платить не буду.

— Тогда хрен мы отсюда уйдем! Давай, наливай! Будем пить и жрать до утра!

Иван схватил Серегу за воротник и потащил его из кухни, трикотаж футболки затрещал в его руках. Серега ухватился за его запястья, намереваясь то ли оказывать сопротивление, то ли просто не позволять большего, но Иван все же доволок его к выходу и с грохотом прижал спиной к двери.

— Ладно, ладно, пойдем, раз так… За работу, значит, даже не платишь… Ну что ж, духи земли, я думаю, будут рады такой возможности…

— Да, будут рады… — Иван отпустил его и, тяжело вздохнув, отступил на шаг.

— Посмотрим, как они, духи земли, отреагируют на такую твою справедливость…

Мы вышли со двора и направились вдоль улицы. Солнце уже клонилось к закату. Жара немного спала, дышалось легче, но кровь, разогретая самогоном, бешено пульсируя, стучала у меня в висках.

— Целый день потеряли… — со злобой произнес я.

— Ничего мы не потеряли… — уверенно процедил сквозь зубы Серега. — Ты что, не понял — у него бабки есть! Расширяться он вздумал, станки покупать, пользу людям приносить… Это в нашей-то стране — пользу людям! Идиот! Мы ему сегодня пользу принесли, пахали полдня, как проклятые, а он нас как отблагодарил? Ну, паскуда! Очередной футболке конец… Разве ты не видишь, что я был прав? Не зря нас сюда занесло! Не зря… Идем сегодня ночью, — он обернулся, окинув волчьим взглядом улицу, но рядом не было никого, — возьмем эти бабки!

— Чего ты придумал? Мы могли их заработать!

— Когда, где?! Ни черта бы ты не заработал, не уложился бы в срок! Копейки это все, нищета, насмешка, а не деньги! Скажи это тому, звонившему — заработаю, мол, подожди еще с полгода!

— Послушай, ты сказал, что это была баба.

— Баба-то баба, да какая разница? Где твой сын? Сына-то нет! Не все равно, кто ему пальцы режет — баба или мужик!

— Послушай, Серега… — я остановился, мелкая дрожь охватила меня, словно я замерз, несмотря на летний зной. — Это все серьезно, черт возьми! Сына нет, и пальца тоже нет, — голос мой задрожал. — Где палец скажи, ты его взял?

— Да ты что? Не брал я его, Стас, не брал! Что с тобой? Не расклеивайся, перед самым решительным делом — не расклеивайся!

— Серега, может, ты меня считаешь сумасшедшим… Но я не сумасшедший!

— Я ничего не считаю! Сегодня ночью мы решим все проблемы. Зачем бы я это делал, если бы считал тебя сумасшедшим? Одна ночь, аккуратно все сделаем — и все!

— Что аккуратно сделаем… Что ты предлагаешь, думаешь сам или нет?!

— А, твою дивизию, думаешь, не думаешь… А что ты предлагаешь? Где взять бабки, как, ну как ты их заработаешь? Помогаю тебе, тащу на поводке, как барана к водопою, а ты только упираешься!

— Да нас же посадят, и надолго! Тебя, может, и нет, а вот меня… Кто делать будет…

Мучительные сомнения душили меня, и я не знал, на что решиться. Я стоял, глядя на побледневшее, заходившее солнце, и с силой сжимал кулаки.

— Хорошо. — Со странным спокойствием вымолвил Серега. — Тогда поехали на кладбище.

— Зачем? Опять на кладбище!

— Ну, есть идея, мысль пришла насчет заработка… Тебя ж устраивают такие заработки, хорошо… Зароем могилку… А что? Чтобы труд наш даром пропадал? Зароем — чтоб знал, сволочь… Язычник чертов… Духов земли ему подавай… Волю почувствовал! Такой же говнюк, как и все, а туда же! Самостоятельный… Если он так бабушку свою уважает, свой род, так сказать, верит в это все, то — представь! Это его потрясет! Сломит! Покорит нашей воле! Мы завтра, подумай, Стас! — воскликнул он, опережая мои отрицательные жесты, — станем где-то поблизости, с лопатами, а тут уже похороны — могила не готова, засыпана! Пусть дает пару штук баксов хотя-бы, иначе — какой позор! Конечно, если бы в хате его сегодня выгорело, то этого и не надо — пусть сам лопатой покидает, попарится на такой жаре в могилке…

— Да что за бред, Серега! Что ты несешь! — воскликнул я в ярости.

— Все тебе бред! Все, что предлагают — тебе бред! Тогда сам разбирайся со своими проблемами! Тяни тебя за уши из болота!

— Ты думаешь, из этого что-то получится? Не нравится мне…

— Не нравится ему! А получать посылки с пальцами — нравится! Сколько дней осталось, кстати?

— Два.

— Два дня!

— Ничего не успеем…

— Вот именно! Горбатиться на каких-нибудь придурков, типа из магазина электроники — конечно не успеем! А кладбище, скажу тебе честно, меня влечет… не в том смысле, конечно! Просто, когда жизнь людей приводит к кладбищу, то они становятся… более сговорчивыми, что ли, податливыми…

Он говорил уже спокойным, тихим голосом, задумчиво глядя мимо меня, но что-то хищное было в этом взгляде.

— Ну, чего? — встрепенулся тут он. — Работы на пятнадцать минут, а денег заломим нормально. Хоть что-то будет на руках, уже можно будет торговаться! Сейчас по домам, помоемся хоть, полежим с часок — ноги гудят, как… А потом встречаемся. Ты выпить захвати, и поесть чего-нибудь — у меня денег ни копейки, и в холодильнике пусто.

17

Время близилось к полуночи, когда мы доехали до кладбища. Я всю дорогу жевал жвачку, пытаясь перебить водочный дух. Мы рассчитывали заехать со стороны, противоположной центральному входу, но свернули слишком рано и в темноте заплутали в прилегавшем к кладбищу лесочке. Дорога, петлявшая в неверном свете фар среди сосен, которые раскидывали разлапистые ветви, слишком круто уводила в сторону, и мы решили вернуться. Возвратившись на трассу, мы протянули дальше и снова свернули в лес.

Здесь уже было недалеко до кладбищенской сторожки, и сквозь кустарниковую поросль мог быть виден свет фар. Но мы плюнули на это. Серега отпил водки прямо из бутылки и заел колбасой с хлебом, заочно выматерив всех кладбищенских работников, вместе взятых.

Наконец, мы остановились на подлесье и съехали с дороги, выключив фары. Выудив из багажника лопаты, которые Серега взял напрокат у соседей, «помешанных огородников», стараясь не шуметь, мы окунулись в царствовавшую над упокоенным местом ночь, посеребрённую светом полной луны.

— Где она… а, черт… — Серега споткнулся о кочку и чуть не упал, опьянение понемногу разбирало его. — Где-то скраю могилка была, недалеко где-то…

— Ерунду ты затеял, — отозвался я. — Зароем не ту яму, что надо — они ж все одинаковые!

— Фонарик есть.

— Ну и что? Да днем бы не нашли.

— Ни черта ты не понимаешь! Сколько твержу — не доходит. Все, что ни делается — к лучшему, все ведет нас к цели, и так сразу не просчитаешь… Как сама судьба повернет, так и надо жить! Вечно рассуждаешь, прикидываешь, хочешь разложить по полочкам, все будущее чтобы знать — хрен там! Импровизация, игра — вот настоящая жизнь!

— Пока я не вижу, чтобы эта игра привела к чему-то путному. Одни проблемы только! Что — все ямы подряд зарывать будем?

— Подожди, найдем. Там рядом памятник был из черного гранита, на нем портрет мужика в форме, то ли военного, то ли еще чего… Духи земли, как Иван говорил, подскажут, — он тихонько хихикнул.

— Да, как раз духи земли… Тут духов хватает, да не тех.

— Не боись, они все дохлые. Черта с два что подымется уже из земли, кроме ядовитых испарений. Ты что, веришь в жизнь после смерти? Это так же глупо, как и верить, что можно стать чемпионом мира в восемьдесят лет. Даже ещё глупее. Можно ведь допустить, что на восьмом десятке… Живут же по сто двадцать и больше, и верхом ездят, и детей плодят… А подняться из ямы, когда опухоль разъела тебе легкие, или мозг, когда ты довел себя до полного… Даже если существует душа — она уже не здесь. Какое ей дело до нас? Все, закончен бал, погасли свечи, прекратились ее трепыхания, и она рада — радешенька вырваться из вонючих объятий тела.