Конец "Зимней грозы" - Георгий Ключарев

Ребята из экипажа «восьмой», брезгливо морщась, топорами вычищали из траков гусениц какие-то ошметки, куски зеленого сукна, клочья волос… Расширенными, пустыми глазами за ними следили трое немцев. Двое — длинноносый унтер-офицер в железных очках, похожий на школьного учителя, и молодой, черненький, уж слишком не нордического, скорее восточного вида солдат в расстегнутой порванной на плече шинели, были в касках с эмблемами СС. Они стояли, держа руки на шее, нервно переступая под тяжелыми взглядами танкистов. Третий сидел подле, на снегу. Его серо-зеленый китель украшало серебряное плетение майорских погон. Редкие бесцветные волосы слиплись на непокрытой голове. На лбу застыли крупные капли пота. Дрожащие пальцы теребили крышку большого черного треугольника пустой кобуры парабеллума. В кулаке другой руки офицер держал что-то пестрое.

«А, орденская лента! Не иначе высокая награда. От самого фюрера, что ли? Даже мороза не замечает, а уши-то белые!.. Тоже эсэсовец! — заметил Кочергин серебряные крылышки на его левом рукаве. — «Ваффе эсэс!» Вермахт эту эмблему над правым карманом кителя носит!» — внимательно разглядывал он пленных.

Над ними, на краю башни своего танка, свесив ноги, сидел Зенкевич. Он зажал под мышкой «шмайсер». Казалось, Саша был целиком поглощен раскуриванием сигареты. Орлик, легонько отстраняя заглядывавшего Козелкова, внимательно изучал документы пленных, перелистывая их на парабеллуме, который держал в левой руке. Наконец он поднял голову, как бы только заметив Кочергина.

— Знатненько вы их! — подивился тот, переводя глаза с пленных на торчащие из капониров длинные стволы орудий. — А «восьмую» кто мне на выручку послал?.. Без нее управились?

— Управились, — уклонился от ответа Орлик. — А ты как? Очки-то целы? — шмыгнул он носом.

Тела артиллеристов противоестественно, как тряпичные куклы, переплетясь меж собой, лежали на земле, перемешанной с розовым снегом. Кровь… Быстро застыв на морозе, густая, черная как сургуч, она залепила их каски, лица, мундиры, оружие, цилиндрические гофрированные коробки противогазов…

— А Бородкин где? — похолодел Кочергин.

— Спалили фрицы машину командира, вишь? — помедлив, ответил Орлик. — Он на батарею первый выскочил.

Только теперь Кочергин увидел в стороне, пониже и дальше к лесу, догоравшую ходовую часть тридцатьчетверки. Ближе, отброшенная взрывом, чернея обгоревшим нутром, лежала чаша перевернутой башни. Потянуло едкой гарью. Он ничего уже больше не видел. Только это… Оно надвинулось, заслонив все… Значит, все-таки то был танк Бородкина!

— Выкинь пушки к… займи танками капониры, — с усилием заговорил Кочергин. — Подержишь немного большак и поселок, пока я сюда автоматчиков доставлю. Не опомнились бы немцы. А может, и подмога к ним подоспеет.

— Вряд ли есть нужда! Здесь разведбат стоял, от своих он оторвался, — протянул Орлик документы немцев нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу Козелкову. — Они! Те самые разведчики, о которых мы в Спецпоселке слышали… Поезжай доложи Бережнову. Если ты прав и немцы сюда пожалуют, шиш их доставишь! Ребята рады будут случаю прикончить! С трудом отбил.

— Офицера связать и мне давай! На днище «бобика» поедет. Я его мигом доставлю!

— Тебе? — поколебался Орлик. — Нет! Майор Крафт — командир разведбата, волк бывалый! Рыцарским Железным крестом награжден и именным оружием. Ему и в корпусе достойный «прием» окажут. Как раз такого заказывали. Дорогой ценой, паразит, достался! Солдата или вон унтера, если хошь, в задаток возьми!..

Кочергин неприязненно на него посмотрел. Смолчал.

— Время разведки еще не совсем вышло, — не без удовольствия поглядывал Орлик на покрасневшего от досады Кочергина. — Да и работенка кой-какая осталась. Задержусь-ка я здесь малость с Козелковым. И чтоб поселок как следует прочесать, каждый дом, каждый сарай проверить, и чтоб вообще убедиться в своей в тутошних местах монополии… Так что дуй до горы! Тебе еще фонарь на лбу латать, да и «бобик» тоже. Ишь как его разделали! И не зацепило никого из вас двоих?

— Помначштаба! Товарищ лейтенант! Погоди чуток, — соскочил с танка Зенкевич. — Держите вот трофей!

С этими словами он протянул Кочергину изысканно отделанный кортик, украшенный тяжелыми серебряными кистями. От свастики на перекрестье рукоятки до острия зеркального клинка чернью протянулась готическая надпись.

— «Фюр Тройхайт унд Тапферкайт!» — громко прочел лейтенант. — «За верность и храбрость!» Спасибо, Саша. Добрая память! Передам Ибрагимову и Бережнову!

«Но будут ли они рады подарку… когда скажу о Бородкине?» — подумал он тотчас.

Посветлело. Красновато-фиолетовые кроны деревьев угрожающе надвинулись на поселок, обступили его с трех сторон. Шелунцов ловко вывел машину на большак. Лейтенант оглянулся. Танкисты, быстро уменьшаясь, смотрели вслед броневичку. Зенкевич запихивал под шлем непослушную прядь волос.

«Умница Сашок! Смягчил фортель Орлика… А зарос, как девка! Пострижем с Настей его в Немках…»

Но Настю Кочергин больше никогда не увидел. Ромашкинский оказался предвестником внезапного и крутого поворота в военных событиях на внешнем кольце, поворота, бросившего танкистов генерала Вольского из огня да в полымя. Оно охватит всю придонскую степь и выплавит сталинградскую победу.

Глава 3

В последние дни генерал армии А. М. Василевский едва мог отрывать от работы три-четыре часа в сутки, чтобы хоть немного передохнуть. Или в штабе Донского фронта в Заварыгине, или — в Верхне-Царицынском, на командном пункте 57-й армии, где был оборудован надежный узел связи, или укрывшись полушубком, который для этого постоянно возил с собой, — прямо в прыгающем по фронтовым дорогам «виллисе». В Заварыгине командующий Донским фронтом генерал-полковник К. К. Рокоссовский и командующий Сталинградским — генерал-полковник А. И. Еременко по заданию Ставки спешно, во вновь установленный Верховным Главнокомандующим недельный (!) срок, готовили новый план ликвидации «котла» путем его расчленения на две части [5]. Для этого основной стратегический резерв Ставки — 2-я гвардейская армия — уже перебазировалась на потребовавшихся для ее перевозки ста шестидесяти пяти эшелонах[6] из района формирования — Тамбова — Мичуринска в район Иловлинская — Арчеда, в состав Донского фронта. В связи с этим Верховным Главнокомандующим был отодвинут срок начала операции по плану «Сатурн», которым он еще раз настойчиво просил Василевского не отвлекаться, целиком посвятив себя несравненно более важной, по его мнению, операции «Кольцо». Генерал-полковникам Н. Н. Воронову и Н. Ф. Ватутину было предложено пересмотреть «Сатурн» с учетом происшедших изменений в соотношении сил и вновь представить в Ставку на утверждение под кодовым названием «Малый Сатурн».

Из Верхне-Царицынского, где находился один из основных пунктов полевого управления войсками Сталинградского фронта, Василевский контролировал ход боевых действий не только во всем внутреннем кольце, в котором они развивались крайне медленно, несмотря на усиление и улучшение организации воздушной блокады окруженных. Оттуда он связывался и с Серафимовичем — штабом Юго-Западного фронта, и с его 5-й танковой армией, вот уже вторую неделю безуспешно штурмовавшей Рычковский выступ линии фронта на Дону.

И тут оказалось, что командование вермахта развернуло за Доном к югу от станицы Вешенской до реки Маныч тридцать отборных дивизий, в том числе шесть танковых, объединенных фельдмаршалом Манштейном в группу армий «Дон». При этом 5-й танковой армии противостояла мощная Тормосинская группировка, ядром которой был 48-й танковый корпус генерала Гейма, явно предназначавшийся гитлеровским командованием для деблокирования окруженной армии Паулюса. На Котельниковское направление, туда, где во внешнем кольце несколько дней назад еще зияла брешь, не использованная гитлеровскими войсками, немедленно были выдвинуты из внутреннего кольца ослабленные в многодневных боях сначала две, потом еще одна дивизия 51-й армии Сталинградского фронта.

Попытка 30-й и 126-й стрелковых дивизий, поддержанных танковой бригадой, захватить город и станцию Котельниково были отбиты немцами. Дивизии понесли тяжелые потери, однако было точно установлено, что здесь из состава группы армий «Дон» сосредоточивается вторая группировка деблокирования[7]. Это подтверждали и показания пленных, в особенности майора Крафта — командира разведывательного батальона 6-й танковой дивизии, входившей в являвшийся ядром группировки 57-й танковый корпус генерала танковых войск Кирхнера.

В группе армий «Дон» около полумиллиона солдат, более тысячи танков, пятьсот, если не больше, штурмовых орудий. Ее командование располагает тысячью самолетов 4-го воздушного флота, укомплектованного отборными летчиками. Силы группы армий «Дон» несравненно мощнее, чем 6-й армии, окруженной в Сталинграде, а вместе они представляют новую грозную силу, в корне меняющую стратегическую диспозицию Сталинградской битвы. Необходима безотлагательная переоценка перспективных решений Ставки. Здесь вот-вот развернутся новые сражения невиданных масштабов, сражения, последствия которых — стратегические, политические и исторические, трудно даже предугадать.