Улыбка на пол-лица - Шамхал Афлатун оглы Маниев

итоге поникший, пьяный, я выдворил себя из шумного клуба. На улице я увидел блестящие переливы капота БМВ, в который садился маленький, худенький парень с редкой бородкой, со своей спутницей, высокой, стройной блондинкой. Как же игриво она смеялась, садясь в автомобиль… Мне бы так! С кем-нибудь… Зависть… Ну, а в общем я смирился с ситуацией, достал из кармана пачку черного «Петра», вынул сигарету и закурил. Надел наушники, включил «Лирику» группы «Сектор газа»:Сигарета мелькает во тьме,Ветер пепел в лицо швырнул мне,И обугленный фильтр на пальцах мне оставил ожог,Скрипнув сталью, открылася дверь,Ты идёшь, ты моя теперь,Я приятную дрожь ощущаю с головы до ног.Ты со мною забудь обо всём,Эта ночь нам покажется сном,Я возьму тебя и прижму, как родную дочь,Нас окутает дым сигарет,Ты уйдёшь, как настанет рассвет,И следы на постели напомнят про счастливую ночь.

Погрузившись в свои мечты, я двинулся в сторону метро. Торопливый дождь погружал меня еще глубже в хаотичные, мрачные мысли. Мне бы спокойную и добрую девушку, которая стала бы для меня своего рода успокоительным, облегчала жизнь одним своим взглядом, теплом и нежностью. Конечно, в свою очередь, я отвечал бы ей тем же.

Я задумался об Ане, нашей «птошнице»: «Позвонит ли она завтра?». Взбодрит с утра, разбудит душу ото сна.

Вспомнил! Завтра у нас корпоратив! Ура… Завтра точно увижу ее. Наконец-то удастся пообщаться вживую… Единственная возможность поговорить по-настоящему, не по телефону, да еще в легкой, неформальной, расслабляющей обстановке! С этими мыслями, забывшись, я прожил остаток душного, длинного дня.

Весь следующий день я провел в конторе, затерявшись в стопках бумаг.

Контора… Трехэтажное здание. Пережиток советского прошлого. Пожелтевший кирпич. Деревянные окна с потрескавшейся краской. Мутные стекла. Коричневые однотонные занавески с белым, полупрозрачным тюлем. Крыльцо с полуразрушенным бетонным козырьком. Изогнутые корявые деревья перед входом… Здесь мой офис. Усталое, постаревшее морщинистое лицо организации, которая кормит меня черствыми хлебными корками в виде ежемесячной зарплаты.

Аню, которую я с таким нетерпением ждал, было совсем не видать. Вечером, в офисной столовой, нас ждал праздничный обед и дискотека. Отмечали день строителя. Собрались все. Слышалось множество поздравлений. Офисных работников награждали памятными подарками и грамотами. После окончания официальной части образовали танцпол с помощью раздвигания столов и стульев. Послышался Шуфутинский.

Я вспомнил седого, пятидесятилетнего сварщика Аваза, нелегала, которому директор через водителя, пару дней назад, передал на стройку грамоту: «За отличие в работе». К слову, Аваз был невероятно начитанным человеком, разбирался в истории мира, России. А как он рассказывал о живописи! О боже! Слышали бы вы! С каким восторгом он описывал «Сикстинскую капеллу» Микеланджело! Копия капеллы висела у него над самой кроватью в строительном вагончике, в котором он жил все время. Так вот, помню, как он получил грамоту. Водитель вручил ее, когда Аваз смиренно стоял по колено в грязи, в глубоком, затопленном котловане и увлеченно выполнял свою работу. Аваз взял грамоту, полным мучительной печали взглядом, грустно осмотрел ее. Эта картина глубоко, тяжелым грузом, осела у меня в сознании. Ее можно было бы назвать: «Труд и благодарность за труд». Тогда он лишь сказал: «Хоть бы пару рублей дали, а не бумагу». Положил ее в карман старой рабочей робы и продолжил свою сварочную сверкающую работу.

Лил дождь. Аваз варил стыки сваи. Сварочная дуга, время от времени, электрическим током, раз за разом, «подбивала» его сдаться, но он продолжал усердно варить. Его зарплата зависела от «сделки» – сколько сварит, столько и заработает для себя и своей многодетной семьи. Бывало, после таких дней, в конце рабочего времени, он долго не мог разжать пальцы руки.

Внезапно мои мысли прервала Аня. Сейчас она была с приятной, аккуратной прической, в платье оливкового цвета с поясом. Туфельках, наверное, размера этак тридцать пятого. Легкий макияж, добрая живая улыбка. Появилась она, как говорят: «откуда не возьмись». Подошла, взяла за руку и повела танцевать. Играла медленная музыка. Аня неожиданно обхватила меня руками и прижалась своей теплой щекой… Такой нежной. Чувство легкости. Облака… Полет… Радость… Головокружение… Ее запах дурманил, словно сильный наркотик. Плавные тихие движения… Я словно затерялся в другом мире, в мире полном спокойствия, души, искренности и любви. Музыка затихла. Хрупкие объятия разомкнулись… Мы присели ко всем за праздничный стол. Вокруг много шумных людей, но ощущались только мы. Мы видели только друг друга…Как вести себя дальше? Не знаю… Послышались прощальные фразы директора. Корпоратив подошел к концу. Настало время расходиться. Неловко, по-детски попрощавшись с Аней, я отправился домой. Вот я тормоз…Тут будут в тему слова французского писателя, поэта и прозаика Виктора Гюго:

«Первый признак истинной любви у молодого человека – робость, у молодой девушки – смелость. Это удивительно и в тоже время очень просто. Два пола, стремясь общаться, заимствуют недостающие им свойства друг у друга».

Но не все так плохо. После корпоратива мы старались проводить больше времени вместе. Одним из таких дней был поход в банальное кино. Эти глубокие, милые глаза… Мы взяли билеты на первый попавшийся сеанс. Это был мультфильм. Я сидел в кресле, она привстала, я обнял ее. Ее непослушные волосы лежали на ее бархатных щеках. Она улыбалась, так красиво, как в лучших фильмах про любовь. «Что же она могла найти в таком как я?» – подумал я. Я никак не мог понять, после стольких сердечных неудач, за что я получил такое чуткое, живое чудо. Картинки менялись одна за другой. Я совсем не замечал экрана, словно был в каком-то другом месте – в душе моей Ани.

Она присела, тихонько положила голову мне на плечо. Я нежно поцеловал ее в лоб. Я взял ее за руку. Она застыла и ласково, по-кошачьи прильнула ко мне… Аня тихо сказала: «Так спокойно, хорошо». Она мягко сжала мою руку…

Весь фильм мы просидели в тихом забвении. Ее голова неподвижно лежала на моем плече. Я чувствовал ее дыхание и стук сердца. Ощущался легкий, пряный, любовный туман…

Сеанс закончился. Молча, за руку мы вышли из кинотеатра и спустились в рядом расположенный вестибюль метро. На эскалаторе она стояла напротив меня, я всматривался в ее невинные глаза. Аня, улыбаясь, постоянно их отводила: «Я стесняюсь», – тихо прошептала она.

Мы сели в поезд, она присела, а я стоял рядом, держась за верхний поручень. Целых три остановки я смотрел на нее сверху вниз. Станция Ани – она встает и идет на выход. Я смотрю на нее – вдруг мне становится грустно. Она говорит: «Ты смотришь на меня таким взглядом, как будто мы видимся с тобой в последний раз, мы же скоро увидимся». Аня вышла