Магазин потерянной любви - Константин Шеметов

Сказать по этому поводу было нечего, и Митя сокрушался. В его жизни наступил период УЦЕНКИ. Он был разочарован: ни одна из его идей не воплотилась в жизнь. Он старался и так и сяк, но любовь как была утраченной, так и оставалась. Митя перепробовал с десяток различных способов, но ничего не менялось. Принцип старого расписания, описанный Джони в его рассказе, оставался непреложным, главным и основополагающим. Люди не хотели думать. Или не могли, гадал Митя Захаров, приёмщик брака.

Что касается победы Путина с друзьями. Даже добившись относительной свободы собраний, протестное движение так ничего и не изменило. Более того, на этот раз действующий президент и правящая партия получили существенно больше голосов, чем шестью годами раньше. Идея же Алексея Навального о пробуждении массового сознания потерпела фиаско. Никто так и не пробудился. Примерно за год до выборов были закрыты последние из оппозиционных интернет-сайты и свободные СМИ. В ход пошла литература, но напрасно – умных книжек в России не читали, а если и читали, то всё те же немногочисленные бунины, ахматовы и бродские. К тому же неугодные книжки здесь арестовывались, подобно людям. Их отыскивали, изымали из продажи и предавали суду. Спасибо, что не сжигали, иронизировал Митя. Хотя как знать – правды теперь и не сыщешь.

Приходилось констатировать – русские так и не научились думать. Наиболее привлекательными до сих пор оставались «сильная рука», религиозный мрак и национальное превосходство. В целом же страна напоминала коммунистическое общежитие. «Вперёд, Россия!» – одним словом. Ни о чём другом эти недоумки и не помышляли.

В какой-то момент Митя подумал о торфяном болоте. Ещё с детства он знал, как непросто затушить его. Болото уходит глубоко под землю, а гигантские залежи торфа непрерывно тлеют, то и дело выбрасывая на поверхность завесу дымящейся гари.

Что вообще могло бы затушить эту напасть?

Если верить Фёдору Достоевскому – КРАСОТА. В своём роде любовь. Потерянная любовь, о которой Митя талдычил себе последние два года. Складывалось впечатление, что Фёдор Михайлович ошибся. С годами понятие красоты становилось всё более расплывчатым. К тому же красота Достоевского основывалась на религии, а религия с тех пор скомпрометировала себя донельзя. По всему миру шли религиозные войны. Ни о какой любви не могло быть и речи. Утраченная любовь так и оставалась утраченной. Тем более, красота не годилась для тушения торфа. Вот торфяник и тлел, а посреди него развевался триколор.

Относительно пробуждения массового сознания – здесь тоже был вопрос. Для пробуждения этого сознания требовалось время, и немало времени. Годом или десятью здесь не обойтись. Митя вообще не понимал, как можно рассчитывать на столь короткий срок. Да после красного террора, думал он, не обойтись и сотней лет. 2017 год, к слову сказать, как нельзя лучше проявил сущность современной России. Год был объявлен триумфом русской революции – в честь её столетия и по случаю небывалых успехов РФ на международной арене. Были открыты новые месторождения нефти, возвращена символика СССР, восстановлены советские названия улиц и запущена сверхмощная ракета на Марс с космонавтами на борту.

В том же году он позвонил Вике Россохиной. Дай позвоню, решил Митя. Приближалось католическое Рождество. Стоял Сочельник. Митя как раз купил ёлку и пригласил Нефёдову в Artefag на рождественское представление. «Рождественская вечеринка в Artefag, – прочёл он на сайте клуба. – Санта-Клаус, гусь с яблоками, доллар в подарок».

Неплохо.

Что он скажет Vi? Что вообще можно сказать людям? Что-нибудь скажет. В Сочельник что ни скажи – всё в радость. Расскажет о Джони, к примеру. Митя не звонил ей с позапрошлой зимы, а за два года столько всего передумал. Может, и Вика чем порадует.

– И что вы всё звоните? – вскричала Россохина. – Митя? Да, я прекрасно узнала вас, и не звоните больше.

Нет так нет. Джони не позавидуешь.

Захаров тут же загуглил её, и надо же – у Вики был свой сайт. В сущности, интернет-магазин. Она торговала подержанной утварью. Телефоны, компьютеры, бытовая техника. Vi содержала также с десяток киосков. Всё это были киоски краденых телефонов, как называл их Митя. Они располагались в подземных переходах и были разбросаны по всей Москве. Невероятно, подумал он. Как же богата жизнь обывателя. «Подержанная утварь, магазин краденых телефонов, подземный переход», – записал он в свой список артефактов. Список, таким образом, пополнялся. Сначала прутик и вот – подержанная утварь, смеялся Митя про себя, но радости как-то не прибавлялось.

С Викиного портала была и ссылка на её страничку в «Фейсбуке». Захаров удивился – Вика выглядела неожиданно красивой. По сути, она завораживала. Её фотографии пленяли своей жизнерадостностью. Россохина веселилась от души. Там же присутствовала информация для поклонников: да, она счастлива, живёт с индусом, детей нет, основное кредо – торговля подержанной утварью. Теперь понятно, откуда взялся старый Джонин рассказ под названием «Подземный переход».

ПОДЗЕМНЫЙ ПЕРЕХОД

В основу рассказа положена непростая судьба русского гомосексуалиста. Каждый год он с завидным упорством участвует в запрещённом гей-параде. Всякий раз он приходит на Манежную площадь, там его избивают, отвозят в отделение милиции, насилуют шваброй и выкидывают в форточку. К утру гомосексуалист кое-как добирается к подземному переходу у «Алексеевской». Спустившись в переход, он облегчённо вздыхает, да не тут-то было: из магазина краденых телефонов ему навстречу выходит Вика Россохина и с одного удара сбивает его с ног. Слышен душераздирающий крик, и наш гомосексуалист падает замертво.

Товар уценён. На смену радужному настроению приходит рабочая атмосфера будней, но не в этом дело. «Подземный переход, – пишет Джони, – это немыслимая бездна отчаяния – от потерянной любви до краденого телефона».

В финальной части рассказа мы видим спускающуюся на лифте Тайку Нефёдову. Перед нею Москва-река и весь мир. Она смеётся, но в какой-то момент щурится от света, надевает солнцезащитные очки и подходит к перекрёстку у Большого Устьинского моста. На противоположной стороне улицы она замечает Хьюлет и Лизу Берковиц. Тайка машет им, кричит и зовёт, но те словно замерли. Остановились машины, застыли облака и выключился светофор. Прекратилось всякое движение и в подземном переходе на «Алексеевской». Над кассой в магазине краденых телефонов склонилась Вика Россохина – последняя Джонина любовь, а у ступенек – как лежал себе, так и лежит убитый гомосексуалист. «Эта обездвиженная картина, – заключает Джони, – и есть наше будущее. Подземный переход. На глубине и время идёт быстрей, – иронизирует он, – и жизнь существенно дешевле».

Вспоминая тот Сочельник, Митя переживал смешанные чувства. Он не сделал Vi ничего дурного, она же не стала и говорить с ним. Всё, что их связывало – это несколько вопросов о Джони в прошлом году. Джони любил её больше жизни, и вот: Захаров узнал, что Вика и вправду торгует краденой утварью. Но дело даже не в «Подземном переходе». Ясно, что тамошняя Vi – лишь образ, навеянный не бог весть чем. В реальности Россохина вряд ли убила бы гомосексуалиста. Здесь что-то другое, упорствовал Митя. Какой бы красивой Вика ни была внешне, он понимал, что её внутренний мир как минимум другой. Вряд ли она читала Бунина, Ахматову и Бродского. И едва ли Джони не знал об этом.

Ну и на что ему такая красота? Брак, не подлежащий ремонту. Кто возьмёт такой брак? Даже «Главмусор» не взял бы. Мы прекрасно помним эту канитель с «Главмусором» и «газелью». Иными словами, Вика была – что лампы Flexled. Это были изначально бракованные и весьма дорогие лампы. Их никто не покупал. Проект оказался убыточным, и «Прекрасный мир компьютеров» давно отказался от него. Именно приведенные обстоятельства и вызывали у Мити смешанные чувства.

Впрочем, не так всё и плохо. Решением проблемы он видел усовершенствование модельного ряда. Тут как с крадеными телефонами. Их продажи зависели отнюдь не от воровства, а, как и с обычной техникой, от характеристик и стоимости. К примеру, краденый iPhone стоил в той же пропорции дороже краденой Nokia, что и новый iPhone по отношению к новой Nokia. Нравственный фактор здесь мало что значил. Джони ведь тоже мечтал об усовершенствованной модели, не сомневался Митя. Да и кто не мечтал? Сам факт потери предполагал какой-нибудь недостаток, если, конечно, речь не шла о смерти. Разбитая, к примеру, лампа по неосторожности. Нет, смерть нам ни к чему, размышлял Митя.

То же, кстати, касалось и Иры Свириденко, и Медве. Как и Vi, эти модели нуждались в усовершенствовании. Свириденко на дух не переносила умных и порядочных, а Медве и не до них было. «Что толку от порядочных? – убивалась провизор. – Ни выебут, ни денег не дадут». Не говоря уже о Медве – Джони толком и не знал её. Он лишь переносил на неё образ Вики Россохиной. Этим по сути и ограничилась их связь.