Не лучший день хирурга Панкратова - Александр Корчак

– Ну и колотун здесь у нас, – он зябко передернул плечами. – Тебе, Марина, разве не холодно?

– По-моему, даже наоборот. – Она постелила на стол Панкратову чистую салфетку, поставила чашку кофе и вазу с печеньем.

– Ого! Вот попируем. А где твоя чашка?

– Нет, я не буду, спасибо. Пойду, у меня еще много дел. Надо все успеть до начала приема, – заторопилась Марина.

– Ладно, – Панкратов сунул печенье в рот. – Мне ведь тоже мчаться надо – труба зовет! Да не хмурься, Марина. Сама знаешь, что...

Он сделал паузу, и она сразу же подхватила любимую его присказку:

– ...завтра будет лучше, чем вчера! Обязательно будет, Андрей Викторович, надо только верить в это. А я верю.

Он как-то неуверенно кивнул, мысли его уже были в поликлинике, где предстояло провести прием больных со студентами.

– Подтягивайся, Марина, без тебя не начну.

Прием в поликлинике – дело особое

Войдя в коридор поликлинического отделения, Панкратов сразу же окунулся в толпу людей, большинство из которых еще не были его пациентами, но уже не относились к здоровой части населения. Здесь проходила грань между здоровыми, или лучше сказать, между людьми, у которых не было проблем со здоровьем, и теми, которым предстояло пройти через все круги ада. Кто-то подходил к нему, напоминая ему, что он обещал посмотреть его или его родственника. Кто-то просто здоровался, спрашивал, как дела. Тем самым напоминая, что они раньше были знакомы.

Как и оказалось, перед кабинетом, где шел прием, творилось нечто непонятное. Стулья вдоль стены, на которых должны были сидеть пациенты, ожидавшие вызова, были пусты. А все люди толпились перед дверью кабинета, где вел прием Виктор Антошкин. Порядка, естественно, никакого не было и в помине.

Больные спорили, в основном из-за очередности. Все стремились попасть на прием в первых рядах. Андрей Викторович извиняясь стал пробираться к кабинету. Его многие узнавали, здоровались, после чего, смущаясь, отходили от двери. Некоторых из них Панкратов ранее оперировал.

В кабинете, где он обычно проводил занятия со студентами, царил полнейший хаос.

Виктор Кирюхин – человек необычайной мягкости и застенчивости, сидел в окружении по крайней мере пяти больных, да еще и их родственников. А на свободных местах сидели еще человек пять больных, ожидающих консультации. Их тоже сопровождали родственники. Виктор что-то говорил, озабоченно почесывая розовую лысину.

Панкратова всегда удивляло умение его друга каким-то образом управляться с этой неорганизованной толпой. А что уж он там диагностировал и как осматривал больных, оставалось для Андрея полнейшей загадкой. Тем не менее сестра вносила записи в амбулаторную карту. Периодически доктор Кирюхин ее поправлял и даже объяснял что-то больным.

Не обнаруживая себя, Андрей заглянул за ширму. На топчане лежала полная женщина, голая по пояс. Кожа покрылась мурашками, ладони обхватили дрожащие плечи, пытаясь согреть их, а глаза тревожно бегали по сторонам в поисках доктора. Андрей Викторович прервал разговор Виктора с сестрой, что-то шепнул ей на ухо. Она моментально покрылась пятнами, вскочила и стала активно и настойчиво освобождать от больных кабинет. Виктор искренне обрадовался появлению друга:

– Они меня здесь прямо атаковали, Андрюша, держу оборону от превосходящих сил противника, – пожаловался он.

– Жаль, что заодно и не раздели. Холодно у вас здесь, -поежился он. А сам подумал: «Похоже, я подхватил где-то простуду. Знобит меня что-то сегодня. – Посмотрев на присутствующих, отметил, что все были одеты легко, и никто не испытывал холода. – Странно, – опять промелькнуло у него в голове, – чего это меня колотит? Прямо как моего больного с гангреной».

– Это ты, Андрюша, к чему насчет раздевания сказал? -очнувшись от спячки и не понимая ситуации, спросил его дружок.

– А к тому, – еле сдерживая себя, чтобы не взорваться, произнес Андрей, – иди, посмотри. – Он показал знаком на ширму. – Тебе, похоже, это будет интересно.

Виктор не без любопытства заглянул за нее.

– Это же надо, – искренне удивился он, – совсем про нее забыл. А она ведь была одной из первых на сегодняшнем приеме, а потом как налетели... – шепнул он другу.

Андрей ухмыльнулся, осуждающе покачал головой и произнес:

– Ну, ты даешь, Витя.

После чего он принялся разбирать амбулаторные карты. Он прервал свое занятие и с удивлением поднял голову, услышав радостный возглас женщины за ширмой:

– О, доктор, вы про меня, по-моему, совсем забыли. Наступила тишина. Затем последовал оправдывающийся

голос Виктора. Вначале он говорил совершеннейшую невнятицу. Слышались отрывистые фразы о невероятном наплыве больных, неразберихе в очереди. В общем, нес полнейшую белиберду. А затем, очевидно, поняв, что пациентка несмотря ни на что не обиделась на него, по-деловому спросил:

– И на что вы жалуетесь, что-то я совершенно забыл? -искренне признался он.

Андрей опять улыбнулся, затем попросил сестру выйти в коридор и успокоить больных.

– Объясните всем, что я и доктор Кирюхин будем вести прием в двух кабинетах. И чтобы люди не волновались, скажите, что тех больных, которых я ранее оперировал, обязательно приму сам. Никого не пропустим, всех посмотрим. Да, и не забудьте сказать, что у меня сегодня на приеме будут студенты.

Он подмигнул, а когда сестра вышла, объяснил:

– Таким образом, припугнув студентами, мы разделили с тобой поток больных по-братски – тебе легких, но их больше, мне – тяжелых, зато поменьше. Ну как, усек логику? Не каждому хочется рассказывать о своих болезнях, да и показываться перед толпой молодых, жизнерадостных людей. Те, кто не пожелает претерпеть муку публичного осмотра, пойдут, естественно, к тебе. Самые стойкие страдальцы явятся на обозрение Панкратова и молодняка. Здесь дела долгие и серьезные.

Между тем Виктор, осмотрев женщину за ширмой, попросил ее одеться. Сказал, что ей показана операция, и объяснил, как нужно оформить документы на госпитализацию. Причем дама не только не обиделась на него, но даже наоборот, была крайне довольна его вниманием. Без какой-либо обиды она покинула кабинет, предварительно поблагодарив Виктора Евгеньевича за проявленное, как ни странно, внимание к себе. Здесь Андрей не удержался, позволив себе заметить:

– Как ты, Виктор, ведешь прием, не понимаю? У тебя только на голове не сидели пациенты. И знаешь почему?

– Нет, – опять искренне ответил тот.

– А потому, что там бы они просто-напросто не удержались, а скатились на пол, – торжествующе засмеялся Андрей.

И в этот раз его друг только непонимающе пожал плечами. Андрей Викторович в который уже раз пытался повлиять на Виктора, но, похоже, и сейчас он потерпел фиаско.

– Что-то у вас здесь свежо, – поежился Панкратов и подумал: «Ага, докторишка поганый, опять свою любимую простуду прихватил! Вон как меня колотит, прямо как Вальку Андронова».

– Да все закрыто наглухо! Это ты к чему, Андрюша, температурой помещения интересуешься? – оживился Виктор.

– Что-то я замерз, сам не пойму... – сказал Панкратов. -Пожалуй, это на меня так вид твоей больной подействовал. Ладно, вот тебе десять больных, – протянул он Виктору амбулаторные карты, – иди во второй кабинет, там свой бордель разводи. А я уж здесь останусь. И еще, Витя, если возникнут какие-то вопросы в отношении госпитализации, зови меня. Как говорит Кефирыч – времена пришли другие, капитализм на дворе. Класть больных только обследованных и только на операцию. Койка дорого стоит, – похоже изобразил он Сергунова, и Виктор прыснул.

– Только заведующий отделением пока я. И сам решу, капитализм у нас или что.

– Можно мне присоединиться? – вошла Марина и зорким взглядом осмотрела кабинет.

– Весьма кстати. Здесь полный бардак, – подтвердил Андрей Викторович.

– Это я мигом ликвидирую! – Марина начала наводить порядок: повесила чистое полотенце, сменила простыни, смахнула пыль со стола и полок, открыла окно, проветрила кабинет. В заключение вытащила из горшка с чахлой геранью окурки, которые там втихаря прятал куривший Виктор. Уже через несколько минут в кабинете стало по-домашнему уютно.

«Как это у настоящих женщин получается все просто, – подумал Панкратов. – Просто и естественно», – его снова зазнобило.

– Бр-р! – сказал он виноватым голосом. – Ангинка, что ли? Марина тревожно взглянула на него и наглухо закрыла форточку.

– И давай, Марина, начнем работу. Пригласи, пожалуйста, Петушкова Г.И., я его в прошлом году оперировал.

Вместо больного Петушкова в кабинет, можно сказать, ворвалась заведующая терапевтическим отделением Белла Вячеславовна Гонополая.

Вид у нее был крайне взволнованный. По всему было видно, что ночь она провела в заботах. Белла Вячеславовна была хорошо известна широкой медицинской общественности тем, что вечно конфликтовала с начальством, причем как с отдельными представителями руководства, так и со всеми одновременно. Еще про нее было известно, что в молодости она была весьма привлекательной женщиной и нередко, как говорят англичане, если я правильно здесь привожу их выражение, fall down in love. То есть она как бы падала в любовь. И еще она это делала чисто по-русски – наотмашь. Нередко ее жертвами становились начальники, и даже отдельные светила этой самой медицинской общественности. Кстати, не по злобе, а исключительно из чувства исторической справедливости заметим, что у нее был бурный роман и с нашим Кефирычем, закончившийся его предынфарктным состоянием и последующим обсуждением их отношений всей больницей, включая нянечек и работниц пищеблока. Вы спросите, в чем причина ее вечно напряженных отношений с начальством? Да, в общем-то, особых причин не было. Ну, может быть, имело значение предвзятое отношение Беллы к бывшим своим возлюбленным, которые в свое время нередко стояли перед ней на коленях, целовали руки, умоляя о свидании. А теперь пытались ею командовать и даже иногда повышать голос.