Сотрудник уголовного розыска - Геннадий Яковлев

Желтый портфель Павла Ивановича, оставленный им в ресторане, не давал сотрудникам милиции никаких шансов на обнаружение владельца. Он был совершенно новый и куплен в Сочи, в магазине. Там подобных портфелей продали несколько сотен, и когда вызвали в отдел милиции на допрос продавщицу, она только беспомощно хлопала густыми ресницами.

Из Москвы торопили с раскрытием загадки. Но сочинская милиция не могла пока похвастаться, что она напала на след таинственного Павла Ивановича в белых перчатках.

…Ивана Ефимовича Деревянкина отозвали из очередного отпуска. Начальник отделения милиции, худой, желчный, уставший от бессонных ночей, выложил из стола несколько растрепанных папок:

— Возьми это клятое дело. И хоть умри, а найди мне Павла Ивановича! Не оборотень же он — человек!

Как ни странно, но Иван Ефимович любил такие вот пухлые дела, над которыми уже успели немало поработать другие. В них все первоначальное, все, что лежало на поверхности, уже было сделано. Теперь требовалась вдумчивая, творческая работа, зрелый подход к делу, без всякой горячности, нервозности.

Истины ради стоит сказать, что Деревянкину, считавшемуся одним из лучших работников, тоже пришлось немало потрудиться, прежде чем он выяснил обстоятельства дела…

Еще до Великой Октябрьской революции вблизи поселка Ажек в среднем течении реки Сочи и на ее притоках Ац, Хосте, Мзымте, Ушху находили золото.

В двадцатых годах после работы нескольких геологических экспедиций в Ажеке организовалось так называемое «смотрительство», в задачу которого входило наблюдение за добычей золота артелями старателей. Но предприятие редко называли «смотрительством», а чаще всего простым, привычным для старателей словом прииск. Впоследствии такое название прочно укоренилось за ажекскими разработками. Прииск просуществовал несколько лет и был закрыт ввиду явной его бедности золотом.

В добыче благородного металла не было научной закономерности, старатели в основном добывали русловое золото. Прииск был небольшой, намывка мизерной, чаще всего случайной. Золото добывали вручную, с помощью громоздких, архаичных желобов. Рабочие жили в единственном длинном мрачном бараке да в небольших избушках. Долго здесь никто не задерживался. Однако, несмотря ни на что, люди все-таки тянулись на прииск, приходил народ беспокойный, охочий до приключений. Немало перебывало здесь и всякого сброда: воров, мошенников, людей алчных до длинного рубля. Да и сам по себе город Сочи, словно гигантский магнит, притягивал всякого рода проходимцев. На прииске и решил побывать Деревянкин. Сегодня добраться из Сочи в Ажек не представляет труда: двадцать — тридцать минут. В те же годы приходилось добираться несколько часов.

Иван Ефимович отправился в путь, как обычно, на лошади. Уже близилась осень. С корявых дубов, лепившихся даже на краях отвесных скал, падали желтые листья. Порой камни неслышно скатывались по мягкому ковру опавших листьев с крутых боков гор и глухо стукались о каменистую, извивающуюся змеиными петлями дорогу. Лошадь нервно вздрагивала при каждом таком неожиданном хлопке.

Прииском командовал старый золотоискатель Поярков. Матерщинник и пьяница, он в то же время был человеком честным. Иван Ефимович знал, что, если Пояркову что-то известно, он обязательно поможет.

Деревянкин не доехал до прииска несколько сот метров и, спрыгнув с лошади, привязал ее к дереву. Дальше можно было пробираться только пешком. Согнувшись почти вдвое и придерживаясь за ветки кустарника, активно наступающего на круто поднимающуюся в гору тропинку, сотрудник милиции полез к видневшемуся на небольшом уступе горы бараку.

Поярков в расстегнутой до пояса, вылинявшей рубахе сидел на земле под старым, с иссеченной временем корой, дубом. Около него стоял большой запотевший графин красного вина. На раскинутой холстине желтел заветрившийся громадный окорок.

— А-а! Здравствуй! — кивнул он, приветливо улыбаясь. — Присаживайся, Иван Ефимович, гостем будешь.

— Гостить некогда, Фрол Семенович, — отказался Деревянкин. — Дела.

— Что ж, слушаю, — с сожалением посмотрел на графин с вином Поярков, размышляя о том, что пока он будет говорить с сотрудником милиции, охлажденное в роднике вино снова станет теплым.

Иван Ефимович подробно рассказал Пояркову о происшествии в ресторане. Рассказ этот немало удивил видавшего виды старателя.

— Не иначе какой-то бешеный, — качал головой Поярков. — Ну разве человек в своем уме может совершить такое? Да ведь и деньги ой-ей какие! Подумать только… Нет, у меня нет таких психов, Иван Ефимович. На прииске больше всего гуляки, а у них, сам понимаешь, за душой алтын.

Поярков почесал пятерней затылок, выпил не закусывая большую с погнутой ручкой кружку вина. Задумался.

— Ты же не на танцульках, черт побери! — раздался вдруг поблизости сердитый мужской голос. — Нечего по сторонам глазеть: надо носилки держать как следует!

Ивана Ефимовича будто неожиданно толкнули в бок, он повернулся и увидел двух мужчин. Они несли носилки, в которых громоздились как попало набросанные ломы, заступы, веревки, металлические крючья из проволоки, пустые ведра. Один из мужчин — тот, который продолжал ворчать на своего напарника, был статен, высок ростом. Выгоревшие на солнце светлые волосы лезли ему в глаза, и мужчина резким движением головы отбрасывал их с лица.

Деревянкин невольно обратил внимание на его громадные, в шрамах, с уродливыми ногтями руки.

«Тот, в ресторане, тоже часто произносил эти слова: «черт побери», — вспомнил Иван Ефимович. — И похож, похож ведь! Удивительно похож».

— Павел Иванович! — позвал Деревянкин, вскакивая и догоняя мужчин с носилками.

— Не Павел Иванович, а к вашим услугам, Василий Иванович Поронин, — остановился высокий блондин.

— Извините, — сказал сотрудник милиции, ничуть не смущаясь. — Но я именно вас и окликнул.

Деревянкин отрекомендовался Василию Ивановичу. Поронин удивился, однако без лишних вопросов предложил:

— Может быть, ко мне в избу пройдем? Там прохладно. Да и, видимо, у вас ко мне разговор серьезный…

Иван Ефимович согласился, и они направились к покосившейся избушке, опутанной цепким виноградом.

Поярков, ничего не понимая, смотрел им вслед, забыв о вине в графине.

В комнате Поронина было чисто, и первое, что поразило Ивана Ефимовича, — это книги. Они плотными, строгими рядами стояли на грубо сколоченных полках, закрывая полностью стенки от пола до потолка.

Поронин придвинул Деревянкину стул:

— Прошу вас, чем могу быть полезен? Кажется, никого не убивал, не грабил.

— Милиция занимается не только убийцами и грабителями, — ответил Иван Ефимович, немного сердясь на себя за то, что не знал, как дальше поведет дело.

Василий Иванович сам выручил его.

— Может быть, вас интересуют мои похождения в сочинском ресторане? — спросил он.

— Вы угадали, — подтвердил Иван Ефимович, удивившись про себя. — Почему вы назвались в ресторане Павлом Ивановичем?

«Глупейший вопрос ему я задал», — отметил Деревянкин.

— Просто не хотел называть своего имени, а другого не придумал.

— Расскажите все по порядку, товарищ Поронин. Зачем вам понадобилось это представление? Где вы взяли столько денег, чтобы швыряться ими, как мусором?

Василий Иванович заговорил не сразу. Чувствовалось, что начать ему трудно. Он несколько раз прошелся по земляному полу избушки из угла в угол. Только потом присел к столу и тихо заговорил:

— Ну что же, слушайте, коль это вас интересует…

Василий Иванович Поронин происходил из рода золотоискателей. Неизвестно, когда Поронины промыли свой первый ковш породы, выискивая тяжелые золотые пылинки. Они облазили Урал, проложили первые тропки в Сибири, вдоль и поперек исходили дикие места алданские. Все они были люди серьезные, работящие, но не жадные «до деньги». При желании Поронины могли разбогатеть, открыть свой прииск. Но никого из них не привлекало такое счастье. Они были сыты, каждый из них приберегал тяжелый кожаный мешочек на черный день.

Но суров и опасен тяжкий труд старателя-одиночки. Цинга, дикие звери, бандиты, нелепые случайности сводили в могилу одного за другим Порониных.

Василий Иванович остался последним из рода золотоискателей. И все, что было накоплено за долгие годы, все тяжелые мешочки, которые не боялись никаких денежных реформ, перешли к Василию. Справедливости ради стоит сказать, что немалая часть из них была и делом его рук, самого везучего из всех. Он рискнул и превратил все золотишко в деньги, после чего распростился хоть и со щедрыми, но неласковыми сибирскими землями.

У Поронина оказалось более ста тысяч рублей. По его подсчетам, денег ему хватало надолго. Поселиться Василий решил у Черного моря. Об этих сказочных местах мечтал и его дед, и отец.