Сотрудник уголовного розыска - Геннадий Яковлев

— Когда-нибудь повозишься, — сказала она вполне серьезно.

За окном вагона незаметно потемнело.

Проснулся я оттого, что поезд грохотал по тоннелям. Уже рассвело. Полчаса — горы и хвойный лес остались позади. Замелькали полянки, поляны, березовые перелески, осиновые колки с заплатами-метками, оставленными зайцами на стволах.

Наташа еще спала, совсем по-детски причмокивая губами. Я решил умыться и тут же вспомнил, что забыл полотенце. Конечно, можно было вытереться носовым платком, но хотелось, чтобы она улыбнулась мне.

— Возьми… в чемодане, — невнятно пробормотала Наташа и опять закрыла глаза.

Чемодан открылся без ключа, будто пружинкой отбросило крышку.

Я опешил. Да возможно ли? Сверху лежала Славкина рубашка «золотые петушки». Тревожно сжалось сердце. Еще не понимая случившегося, я отбросил рубашку и увидел мужской костюм, под ним яркие платья. Одно из них я видел на Славкиной матери.

…Основным свидетелем на суде выступал я. Наташа сидела на первой скамейке рядом с «серым пиджаком». Она была в том самом платье в белый горошек, в котором я увидел ее первый раз.

Судья, молодая строгая женщина, предупредила меня, как и всех свидетелей: «За дачу ложных показаний…»

И поверьте, при всей серьезности положения первый раз за много дней мне стало смешно. Я сам отдал Наташу в руки правосудия, так зачем же мне лгать?

Суд, учитывая все смягчающие вину обстоятельства, приговорил Наташу за кражу вещей к двум годам условного осуждения. «Серый пиджак», как главный участник преступления, к тому же уже судимый в прошлом, был осужден на три года тюремного заключения.

Наташа сразу после суда уехала в Москву.

Прошел месяц. Я получил письмо. Наташа пишет, что много поняла, выстрадала. А в конце спрашивает, можно ли ей приехать обратно? Хочет поступить в наше техническое училище. Какая странная! В Москве ведь тоже есть училища… Не знаю, что написать ей?

Прошло уже несколько лет после этой встречи. Изредка мы переписываемся с Ериным. Он живет с Наташей в Ангарске. Они счастливы. И мне думается, что это правильно, закономерно, потому что их дороги к счастью были нелегкими. Иван и Наташа сумели преодолеть все трудности. Любовь их, уважение друг к другу стали еще крепче. И поэтому сегодня я не жалею, что в те черные для них дни посоветовал Ивану написать Наташе в Москву, позвать ее обратно.

Случай у церкви

Разгадка этого дела была наиболее трудной в моей практике. Впрочем, все по порядку. Девятнадцатого января вечером вместе с другими товарищами я дежурил по отделу милиции. Время проходило спокойно, и нам казалось: так будет до конца дежурства. Однако мы ошиблись. В двадцать два часа сорок семь минут затрещал телефон. Звонили из приемного покоя первой городской больницы.

— К нам доставили молодого человека с ранением в голову, — объяснила дежурный врач. — Больной без сознания…

Через пару минут наш краснополосый «газик», сигналя, мчался по обледенелым улицам города. Мы лишь притормаживали у красных светофоров, но не останавливались. Прохожих было еще много, некоторые поворачивались вслед нашей торопящейся машине и, я уверен, думали: «Вот милиция! Сами нарушают правила уличного движения, а других за такие вещи по головке не гладят!». Но стоять у каждого красного огонька светофора мы не могли. В подобных случаях дорога каждая секунда.

В больнице, еще при входе, нас встретила кудрявая женщина-врач:

— Вы немного не успели. Он только что умер. По всей вероятности — сильное кровоизлияние в мозг. Мы ничего не могли сделать. В сознание он так и не приходил.

За перегородкой на низенькой белой кушетке лежал парень лет двадцати пяти — двадцати семи. Меня поразило его белое спокойное лицо. Казалось, он спит. Чуть повыше уха виднелась небольшая рана. Вокруг сгустками алела кровь. Мне стало страшно. Человек еще сегодня ходил по улице, смеялся, строил планы на будущее — и вдруг…

— Он был в нетрезвом состоянии, — продолжала спокойно врач. — Документов при нем никаких не оказалось. Только два неиспользованных билета в кино на девятнадцать пятьдесят пять, носовой платок и фотокарточка. Вон, пожалуйста, все на столе.

Я взял маленький снимок, какой обычно приклеивают на паспорта. С фотокарточки весело смотрела круглолицая девчонка.

По словам врача, потерпевшего доставил шофер больничной машины Валентин Сергеев, который сейчас ремонтировал в гараже свою «Победу». Встречаются люди, нравящиеся с первого взгляда. Именно к подобной категории относился Валентин Сергеев. Добродушное широкое лицо, большие карие улыбчивые глаза, спокойные, уверенные движения, выглядывающая из-под расстегнутой рубашки кромочка матросской тельняшки — все располагало к нему.

— Примерно в десять вечера, — рассказывал Сергеев, — я отвез главного врача домой и возвращался в гараж. На улице Советской, знаете, недалеко от церкви, у моей «шлюпки» отказала свеча. Я остановился и заменил ее запасной. Хотел уже ехать, когда ко мне подбежал парень. Он в двух словах объяснил, что его товарищу плохо, и попросил отвезти в больницу. Мою машину он принял за «Скорую» — на ней нарисован красный крест. Я ничего не успел ответить парню, как он отбежал и привел под руку своего дружка. Оба были «под градусом». Я не стал спорить, может, правда человеку необходимо оказать медицинскую помощь. Парень усадил своего товарища в мою посудину и сразу же ушел.

— Фамилию вы у него спросили?

— Нет, — растерянно отвечал Сергеев. — Все так быстро получилось.

— А приметы, одежду запомнили?

— Конечно, запомнил… Правда, одежду не совсем запомнил. А так в лицо узнаю… Он высокого роста. По-моему, симпатичный парень. А одет во что-то светлое, может быть, плащ, может, пальто.

— На голове что?

— На голове? На голове вроде шляпа, а может быть, фуражка.

— Высокий парень говорил что-нибудь своему товарищу?

— Не помню. Может быть, говорил, может быть, нет, — шофер с искренним сокрушением развел руки.

Долго я разговаривал с Сергеевым, и чем дальше, тем больше он путался, нервничал, краснел. Я так и не добился чего-либо, что хоть в какой-то мере помогло бы приблизиться к интересующим меня событиям.

На обратном пути я старался все взвесить и оценить, но лезли в голову совсем неподходящие мысли. Сейчас, спустя несколько лет, я все еще ругаю себя: мне надо было не пускаться в пессимистические раздумья, не терять время, а действовать. Причем сделать самое простое и нужное; попросить шофера Сергеева показать точное место, где он останавливался и менял свечу в машине. И оттуда пустить служебно-розыскную собаку. Она бы наверняка привела к месту, где развернулась трагедия. И кто знает, может быть, именно тогда я бы сразу получил ключ к разгадке тайны…

Уже во дворе милиции меня обожгла мысль: «Убийство совершил шофер Сергеев. Потом подобрал потерпевшего и привез в больницу. Ясно, зачем ему понадобилось ночью ремонтировать машину: он просто уничтожил следы преступления».

— Едем обратно, — приказал я шоферу. — В больницу. «Такой простодушный, честный с виду, — сердился я на Сергеева. — Глаза ясные, честные. А на самом деле…».

В гараже больницы, как я и предполагал, находился дежурный, молодой цыганистый парень. Я предъявил ему удостоверение личности, попросил включить дополнительный свет и, не вдаваясь в объяснения, начал осматривать машины. Меня прямо как магнитом тащило к «Победе» Сергеева, но чтобы этого не понял дежурный, я осмотрел несколько машин и уже потом перешел к старенькой зеленой «Победе». Буквально всю ее ощупал пальцами, рассмотрел каждую царапину, каждую вмятину. Машина стояла на яме, и я, прихватив переноску, тщательно осмотрел все внизу. Вылез грязный, усталый, но теперь с уверенностью мог сказать: Сергеев наезда не совершал.

К десяти часам утра эксперты сделали фотографию убитого и увеличенную фоторепродукцию обнаруженной у него карточки девушки.

Участковые уполномоченные нашего отдела милиции, получив фотографии, начали выяснять личность потерпевшего. Два дня напряженной работы не принесли пользы. На третий день в отдел милиции поступило заявление от администрации механического завода о том, что слесарь Колесов Виктор двадцатишестилетнего возраста три дня не появляется ни на работе, ни в общежитии. Я пригласил нескольких человек с завода, хорошо знавших Колесова, и предъявил им для опознания фотографию. Все без колебания узнали Колесова…

«Кому он перешел дорогу?» — размышлял я, перелистывая тощее дело. В нем интересным пока был только один документ — заключение судебно-медицинского эксперта:

«1. Смерть В. А. Колесова наступила в результате сильного кровоизлияния в мозг.

2. Ранение было нанесено твердым острым предметом.