Слеза дьявола - Джеффри Дивер

Он вздохнул.

— Давайте теперь посмотрим на чернила.

Он осторожно взял записку за край и положил под один из мощных лабораторных микроскопов. Изучил ее сначала при десятикратном, потом при пятидесятикратном увеличении. По следам, оставленным на бумаге, где присутствовали случайные пробелы, а цвет оказался неоднородным, Паркер без труда заключил, что пользовались очень дешевой шариковой ручкой.

— Вероятно, писали ручкой фирмы АПП — «Американские письменные принадлежности». Тридцать центов в любом уличном киоске.

Он посмотрел на остальных членов команды. Казалось, никто не улавливает смысла сказанного.

— И что же? — спросила Лукас.

— А то, что это очень плохо, — с нескрываемым разочарованием ответил он. — Невозможно отследить происхождение. Они миллионами продаются по всей стране. Как и бумага, слишком распространены. К тому же АПП не считает нужным пользоваться метками.

— Какими метками? — спросил Харди.

Паркер объяснил, что многие производители чернил добавляют в их состав специальное химическое соединение, по которому всегда можно определить, где и когда их изготовили. Однако для АПП это была ненужная роскошь.

Паркер начал медленно вытягивать бумагу из-под окуляров микроскопа, но вдруг замер, заметив нечто необычное. Часть листа казалась чуть выцветшей. И он сразу понял, что это не фабричный брак. Оптические осветлители добавлялись в бумагу уже почти пятьдесят лет, и было крайне странно даже для такой дешевой бумаги видеть, что она осветлена неравномерно.

— Не могли бы вы подать мне «Поли-Лайт»? — попросил он Сида Арделла.

— Что-что?

— Вот тот инструмент.

Гигант-агент до смешного бережно передал ему один из похожих на коробку приборов из категории АИС — альтернативных источников света. В его люминесцентных лучах выявлялись вещества, невидимые глазу при обычных условиях.

Паркер нацепил на нос защитные очки и включил желто-зеленую лампу.

— Надеюсь, это излучение не опасно для жизни? — спросил агент, причем, судя по тону, это не было просто шуткой.

Паркер провел лучом поперек конверта. Так и есть. Правая треть оказалась ярче. Проделав ту же операцию с запиской, он обнаружил более светлый участок в форме буквы «L», образованной верхним и правым краями листа.

Вот это уже представляло интерес. Он повторил процедуру.

— Видите, как полинял угол? Держу пари, что бумага и часть конверта выцвели, пролежав некоторое время под лучами солнца.

— Но где — дома или еще в магазине? — спросил Харди.

— Возможны оба варианта, — отозвался Паркер. — Но, судя по консистенции бумаги, я бы предположил, что ее купили сравнительно недавно. Значит, это скорее произошло в магазине.

— Но такое могло случиться, только если его окно выходило на юг, — вмешалась Лукас.

«Точно, — подумал Паркер. — Ценное наблюдение. Странно, что мне самому это не пришло в голову».

— Почему? — спросил Харди.

— По той простой причине, что сейчас зима, — ответил Паркер. — И ни с одной другой стороны света солнца не было бы достаточно, чтобы обесцветить бумагу.

Он принялся расхаживать по комнате. Давняя его привычка. Когда умерла жена Томаса Джефферсона, его старшая дочь Марта писала, что отец «без конца расхаживает из угла в угол, и так — день и ночь, ложась немного отдохнуть лишь по временам, когда силы почти полностью покидают его». Вот и Паркер, сталкиваясь с особенно трудным случаем или мучаясь над тайной очередного документа, начинал ходить, а дети перешептывались между собой, что «папа опять мечется, как тигр в клетке».

Расположение мебели в отделе постепенно снова стало узнаваемым для него. Он подошел к одному из шкафов и достал оттуда специальную доску с бумагой для сбора улик. Потом, держа записку за краешек, он кисточкой из верблюжьей шерсти стал смахивать с листа мелкие частицы, которые могли прилипнуть к нему. Их практически не оказалось совсем, что не слишком удивило его. Способность бумаги к абсорбции необычайно велика. Любые частички материалов, попадающих на нее в тех местах, где она побывала, обычно накрепко впечатываются в ее структуру.

Тогда Паркер достал из своего дипломата крупный шприц без иглы и с его помощью вырезал мельчайшие диски из листа бумаги с чернилами и конверта.

— Вам ведь знаком принцип работы этого агрегата? — спросил он Геллера, кивая на газовый хроматограф-спектрометр, стоявший в углу.

— Конечно, — ответил тот. — Я однажды разобрал один такой на части. Просто так, любопытства ради.

— Тогда проделайте операцию дважды. Отдельно с конвертом, отдельно — с листком, — сказал Паркер, передавая ему взятые образцы.

— Без проблем.

— С какой целью это делается? — снова поинтересовался Сид. Агенты из опергрупп или работающие под прикрытием обычно слабо себе представляют, чем занимаются их ученые коллеги эксперты-криминалисты.

Паркер терпеливо разъяснил, что этот прибор разделяет химические вещества, обнаруженные на месте преступления, на составные части, а потом определяет природу каждой из них. При работе машина издавала неприятный гул — на самом деле она сжигала образцы, а анализировала уже образовавшиеся в результате сгорания газы.

Затем Паркер еще раз провел кистью по поверхности записки и конверта, сумев все же теперь собрать кое-какие материалы. Потом взял предметные стекла от двух микроскопов и разместил полученные частички под окуляры. Всмотрелся в один, потом в другой, подкрутил колесико резкости, реагировавшее на малейшее движение, как и положено высокоточному прибору.

Его особенно заинтересовал один из собранных образцов. После его продолжительного изучения под микроскопом он обратился к Геллеру:

— Мне нужно получить оцифрованные фотографии вот этого. — Он мотнул головой в сторону микроскопа. — Сделаете?

— Нам это, как говорится, раз плюнуть. — И молодой эксперт вставил оптические кабели в гнезда микроскопа. Противоположными концами провода были подключены к большому прибору, с виду напоминавшему обыкновенную серую металлическую коробку. Геллер соединил прибор с одним из многочисленных компьютеров, включил его, и всего через несколько мгновений увеличенные изображения частиц появились на дисплее. Он вызвал на экран меню. А потом сказал Паркеру:

— Достаточно нажать на эту клавишу. Они будут сохранены в формате «джейпег».

— И я смогу передать их как приложения электронной почтой?

— Только скажите, кому их отправить.

— Я скоро сообщу вам адрес, но сначала мне хотелось бы получить снимки при различных увеличениях.

На всякий случай Паркер и Геллер сделали по три варианта снимков образцов под каждым из микроскопов, сохранив их на жестком диске компьютера.

Не успели они закончить, как раздался сигнал хроматографа-спектрометра, и на дисплее еще одного компьютера высветились полученные данные анализа.

— У меня специально дежурят двое экспертов из нашего криминалистического отдела, — сообщила Лукас, по мнению которой именно эти люди должны были изучить собранные улики.

— Передайте им, что они свободны и могут идти по домам, — ответил Паркер. — У меня есть на примете кое-кто другой.

— Кто? — нахмурившись, спросила Лукас.

— Он из Нью-Йорка.

— Из тамошнего полицейского управления?

— Был когда-то. Теперь в отставке.

— А почему бы не поручить это кому-то из наших? — недоумевала Лукас.

— Потому, — ответил Паркер, — что мой приятель — лучший криминалист страны. Он, можно сказать, стоял у истоков создания автоматизированной системы классификации улик.

— Той самой, которой мы сами сейчас пользуемся? — с недоверием спросил Сид.

— Совершенно верно. — Паркер нашел номер телефона и набрал его.

— Но ведь сегодня канун Нового года, — заметил Харди. — Его может не быть дома.

— Нет, он едва ли вообще покидает свой дом, — сказал Паркер.

— Даже в праздники?

— Да, даже в праздники.

— А-а! Паркер Кинкейд! — Голос донесся до всех, потому что была включена громкая связь. — И почему я был уверен, что мне позвонят как раз из ваших краев?

— Ты слышал о том, что здесь происходит? — спросил Паркер у Линкольна Райма.

— О, я слышу все, — ответил тот, и Паркер вспомнил поразительную способность Райма лишать коллег возможности эффектно преподнести ему нечто новое. — Верно я говорю, Том? Я ведь действительно все слышу. Скажи ему. А ты, Паркер, помнишь моего Тома? Беднягу Тома, который так со мной намучился?

— Привет, Паркер!

— Привет, Том! Он по-прежнему устраивает тебе веселую жизнь?

— Само собой, — резко ответил Райм. — Но мне говорили, что ты тоже ушел со службы, Паркер. Что ты давно в отставке.

— Был. Еще два часа назад.