Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли

– Я владею языками. Я приложу все усилия, чтобы помочь вам, маэстро…  – он оглядел массивный диван, заваленный нотами, засыпанный сигаретным пеплом:

– Той неделей на нем валялась Куколка, – незаметно усмехнулся Саша, – но птичка упорхнула из клетки, куда ее хотел посадить маэстро…  – Саша слышал о прозвище, полученном Куколкой в Академгородке:

– Амурский соловей выбрал свободу, она не поет в неволе…  – занимаясь анализом записей болтовни Моцарта в постели, Саша закатывал глаза:

– Он ведет себя, словно избалованный барчук с крепостной крестьянкой. Правильно сказал товарищ Котов, Моцарт отчаянно хочет забыть, как он подбирал окурки и шарил по карманам зевак…  – музыкант встретил его в потрепанных джинсах и дорогом, но помятом кашемировом свитере. Отправляя Сашу в «Центральную», Падре заметил:

– Даже если ваше лицо известно в Лондоне…  – руководитель со значением помолчал, – то вряд ли Моцарту показывали рисунок или фотографии…  – Саша не представлял себе, где бы британцы могли сделать его снимки:

– Если только в Мюнхене, во время операции с Бандерой, и то это были не снимки, а рисунок. У американца не имелось камеры, но если он работает в ЦРУ, то у него должна быть хорошая память…  – они не знали имени человека, чуть не сорвавшего мюнхенскую операцию, но его описание ушло американским резидентам. По правилам, Саше полагалось сообщать начальству о всех людях, могущих его узнать:

– Леннона я тоже упомянул в отчете, – он вспомнил визит в Гамбург, – но здесь опасности нет. Парень спивается, играя в дешевых клубах. Мы с ним нигде не столкнемся…  – обсуждая предстоящую вербовку Моцарта, они сошлись во мнении, что британская разведка не поделилась бы с человеком искусства деликатными, как выразился Падре, сведениями:

– Они непредсказуемые люди, – заметил глава операции, – им нельзя доверять. Тем более, Моцарт не летал в Лондон, а Викинг летал…  – Саша не собирался показываться на глаза доктору Эйриксену:

– Моцарт о моем визите ничего не расскажет…  – он вдохнул запах спиртного, кофе, дорогой туалетной воды, – не в его интересах признаваться свояку в сомнительных развлечениях. В общем, коготок увяз, всей птичке пропасть…  – судя по темным кругам под запавшими глазами Моцарта, увяз не коготок, а почти вся птичка.

Генрик действительно никогда не видел рисунка, на котором был изображен предполагаемый Паук, как его называли в Лондоне. Он только подумал, что товарищ Матвеев похож на вице-президента США, мистера Вулфа:

– Даже шрам у него такой же…  – перехватив его взгляд, товарищ Матвеев, Александр, как он представился Генрику, коснулся щеки:

– Я турист, альпинист, – весело сказал он, – иногда случаются нештатные ситуации. Но говорят, что шрам меня не портит, господин Авербах…  – музыкант прервал его:

– Просто Генрик, пожалуйста…  – он решил, что товарищ Матвеев немногим его старше:

– Ему лет двадцать пять…  – Генрик почувствовал облегчение, – мне проще говорить о таком с ровесником. Он меня поймет, он поможет мне отыскать Дору…  – Тупица помнил строки письма почти наизусть:

– Я не могу обременять тебя собой, Генрик. Ты великий музыкант, а я провинциальная девочка, которая поет. Но я никогда не смогу избавиться от нашего малыша, от знака нашей любви. Пожалуйста, уезжай. Я не буду просить тебя помнить о нашей встрече, это слишком большая честь для меня…  – Саша смотрел на зажатые в руке музыканта листки, исписанные почерком Куколки. Он сам диктовал девушке текст:

– Составлял письмо товарищ Котов, – подумал Саша, – он гениальный разведчик. Хотел бы я так разбираться в людях, как он. Моцарт у нас на крючке и никуда не денется…  – на совещании Падре подытожил:

– Так даже лучше. Музыка, искусство, развязывают людям языки. В кулуарах оперы можно услышать сведения, которые не услышишь в научной лаборатории. Он…  – руководитель постучал указкой по фотографии доктора Эйриксена, – он осторожен, однако свояку он доверяет. В любом случае…  – Падре помолчал, – Викинг бы все равно не стал на нас работать. Я знаю его породу, его ничем не сломать…  – кто-то поднял руку:

– Но если бы у нас появились его фотографии с девушкой…  – засунув руки в карманы пиджака, Падре присел на угол стола:

– И что…  – он пожал плечами, – уверяю, Викинг во всем признается жене, как только они увидятся…  – сосед Саши скептически отозвался:

– И она выгонит его восвояси…  – Падре покачал головой:

– Нет. Не потому, что он будущий Нобелевский лауреат, а потому, что она его любит. Если женщина любит…  – не закончив, он махнул рукой:

– С Викингом все понятно. Но унывать не стоит, Моцарт нам сообщит о подробностях работы родственника…  – попросив разрешения курить, Саша добродушно поинтересовался:

– Чем могу служить, Генрик, в столь поздний час…  – Моцарт сунул ему скомканные листки: «Вот. Я должен найти эту девушку, Дору Фейгельман».

На разоренной гостиничной тележке громоздились тарелки с золоченым ободком, испачканные остатками растаявшего масла. Пепельницу переполняли окурки. Официант, приставленный к номеру, недавно принес третий кофейник крепкого кофе.

В пять утра Моцарт потребовал горячий завтрак:

– Потребовал и получил…  – Саша изучал немного успокоившееся лицо маэстро, – по нему видно, что он привык получать все, что он хочет. Но Куколку мы ему так просто не отдадим…  – Саша понял, что Моцарту надо было выговориться. Товарищ Матвеев подвернулся под руку как нельзя кстати:

– Словно с пресловутым попутчиком в поезде, – усмехнулся Скорпион, – которому вываливают всю подноготную. Он пока не рассказал мне все свои тайны…  – о таблетках и бесплодии маэстро не упоминал, – но ведь я и не сойду на ближайшей станции, не останусь для него неизвестным…  – Саша намеревался поддерживать близкие отношения с новым агентом:

– Впрочем, он не как Дракон. Он пока не агент, – поправил себя юноша, – он ничего не подписывал. Но папка его отца у меня в портфеле…  – за суматохой последних дней Саша успел составить дружеское письмо Дракону. Он предлагал агенту встретиться в Европе весной или летом:

– У него бывают отпуска, – хмыкнул Саша, – он должен увидеть мать, сестру и брата, съездить в Лондон к деду…  – текст письма Саша отправил по телетайпу в Москву на согласование начальству. Он надеялся, что товарищ Котов прочтет его творение:

– Он подскажет, что надо поменять, у него огромный опыт работы. Интересно, почему его не пригласили сюда? Хотя в Москве тоже много дел, прежде всего операция с Невестой…

Леди Августа Кроу должна была стать их глазами и ушами в британском посольстве и на Набережной. Жучки в здании посольства было никак не установить. Территория обладала дипломатической неприкосновенностью, британцы пользовались своим техническим персоналом:

– Они даже уборщиков тащат из метрополии, – вспомнил Саша, – но в наших посольствах за рубежом мы тоже так делаем…  – к черновику письма Дракону он добавил докладную записку, анализирующую побег 880. Саша предлагал устроить серьезную проверку персоналу закрытой больницы, где содержался заключенный:

– Невеста не просто так появилась в Москве, – думал он, – она могла находиться в связи с кем-то из тамошних предателей. Может быть, британцы расконсервировали человека, который помог 880 выбраться из СССР пятнадцать лет назад…  – в папке Музыканта, покойного отца Моцарта, Саша нашел описание его миссии в Берлин, с герцогом Экзетером:

– Они изображали офицеров вермахта на исходе войны, – восторженно подумал юноша, – пробрались в тоннели столичного метро, рисковали жизнью… 880 год провел в Германии под видом раненого солдата. Бесстрашный он человек…  – Саша испытывал какое-то уважение к врагу. В папке он нашел и рапорт, авторства нынешнего генерала Журавлева, об аресте подозрительных личностей, выдающих себя за союзных офицеров:

– Все разрешилось очень быстро, – Скорпион присвистнул, – их отпустили по звонку самого Жукова…  – он читал машинописные строки: