Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 (СИ) - Шульман Нелли

– Доктор Эйриксен, я должна вам что-то сказать…  – Инге стиснул зубы:

– Сейчас она будет врать напропалую. Не хочу ничего слышать, не хочу ее больше видеть. Один раз, один только раз. Что я делаю, нельзя, нельзя…  – грубо притянув девушку к себе, закрыв ее рот поцелуем, Инге прижал ее к шаткой стене. Доски уходили из-под ног, его пиджак полетел вниз. Она сладко застонала, вцепившись зубами в его плечо:

– Инге, Инге…  – не отпуская друг друга, они сползли на щелястый, выпачканный штукатуркой пол бытовки.

Над кухонным столом поднимался аромат блинов. Серебряную ложку воткнули в банку с малиновым вареньем. Генеральша Журавлева не преминула снабдить мужа, уезжающего в долгую командировку, домашними заготовками:

– Наталья Ивановна велела и тебе кое-что передать, – добродушно хохотнул Журавлев, встречаясь с Сашей, – джемы, соленые огурцы из нашей бочки, моченая антоновка. В Москве ты такой ни за какие деньги не купишь…  – малиновый джем оказался урожая этого лета:

– Ни одной косточки, – весело подумал Саша, – Наталья Ивановна свое дело знает…  – он вспомнил давешний разговор с Мартой, на даче Журавлевых. Девчонка махнула костлявой лапкой:

– Мама Наташа меня использует, как математика, – рассмеялась Марта, – я высчитываю, сколько получится банок варенья из малины или яблок. Остальное она делает сама, я не любитель возиться на кухне…  – Марта могла разве что сварить яйцо:

– Я проводила опыты, – оживилась девочка, – взвешивала сырые яйца, высчитывала формулу, по которой можно определить точное время кипения для разного результата…  – Саша рассмеялся:

– Я люблю в мешочек, если что…  – Куколка, к его удовольствию, запомнила его предпочтения:

– Она отлично готовит, – Саша щедро намазал блин вареньем, – когда все случится, ее поселят на закрытой даче под Москвой, отдадут под наблюдение врачей. Ее семье соврут насчет длительных гастролей, а я буду к ней приезжать на блины и не только…

Оглядывая бледное лицо устроившейся напротив девушки, он заметил тени под большими глазами. Надежда Наумовна обошлась черным кофе без сахара и парой сигарет:

– Не морите себя голодом, милочка…  – Саша подвинул к себе чашку, – вы должны хорошо выглядеть. Доктор Эйриксен живет с известным модельером, он привык к ухоженным женщинам…  – судя по вороньему гнезду на голове Куколки, девушка утром обошлась без расчески:

– Она даже не умывалась…  – Саша оглядел желтоватые синяки на стройной шее, – она третий день едва встает с постели. Только дамских капризов мне не хватало…  – он аккуратно срезал верхушку с яйца:

– Одного раза мало, – наставительно сказал юноша, – не почивайте на лаврах, товарищ Левина. У нас осталась неделя, даже меньше, а потом доктор Эйриксен покидает СССР…  – свояки одновременно улетали в Лондон:

– Моцарта мы сможем задержать, – холодно подумал Саша, – то есть Надежда Наумовна сможет, здесь препятствий никаких нет. Но нам нужен результат, без него с Моцартом говорить не о чем…  – результат зависел от встреч Куколки с доктором Эйриксеном. Узнав о случившемся, Саша был недоволен отсутствием фотографий:

– Я вам ясно сказал…  – он расхаживал по гостиной коттеджа, – вы должны были привести его либо в вашу комнату, либо пойти к нему. Зачем вы устроили рандеву…  – Саша поморщился, – чуть ли не на помойке…  – по словам девушки, на улицу ее потащил сам ученый:

– Я не могла настаивать на квартире…  – тонкая рука комкала ворот шелкового халата, – это бы вызвало его подозрения…  – Надя не хотела вспоминать ту ночь:

– Ночи никакой не было, – поправила она себя, – он ушел, не попрощавшись, ничего мне не сказав…  – девушка понимала, почему доктор Эйриксен поступил именно так:

– Он женатый человек, он изменил жене. Ему было стыдно своего поведения…  – Надя не успела объясниться с ученым:

– Теперь мне никак не остаться с ним наедине, – поняла девушка, – когда я вернусь, то есть меня привезут в Академгородок, он будет меня избегать. Но ничего не произойдет, – успокоила себя она, – таблетки не подведут. Если бы все было в другом месте, в другое время, если бы мы были другими…  – на глаза навернулись слезы, – у нас могло бы все получиться…

Товарищ Матвеев не оставлял ее в покое, монотонно рассказывая, как она должна вести себя при будущих свиданиях с физиком. Надя избегала смотреть в ледяные глаза, на холеное лицо комитетчика:

– По крайней мере, он не требует, как обычно…  – девушку затошнило, – он не хочет даже малейшего риска. Хотя он очень осторожен, а доктор Эйриксен совсем не был…  – внутри Нади поселилась тоскливая боль:

– Теперь так будет всегда, – подумала девушка, – они собираются подкладывать меня под нужных людей, пока я не состарюсь и не выйду в тираж. Они знают, что я не откажусь, не поставлю под угрозу Аню и Павла. Надо защитить Аню, я не хочу для нее такой судьбы…  – Надя, впрочем, предполагала, что сестра никогда не согласится на такое:

– У нее другой характер, – вздохнула девушка, – она сильный человек. Она скорее отправится на зону, чем покорится Комитету. Мама тоже была сильной, мне надо брать с нее пример…  – Наде не хотелось возвращаться в Академгородок:

– Ясно, что с ним больше ничего не случится. Ладно, надо играть, надо сделать вид, что я пыталась с ним увидеться, но он отказал…  – товарищ Матвеев облизал испачканную желтком ложку:

– У будущего Нобелевского лауреата замашки крестьянина, – хмыкнул комитетчик, – он остался деревенским парнем, обжимается по углам…  – Саша придвинул к себе тарелку с жареными сосисками:

– Ладно, Надежда Наумовна…  – он взглянул на девушку, – для первого раза сойдет и стройка, но в следующий раз вы раздвинете для него ноги в более уютном месте…  – Саша разрезал на части сосиску:

– Поешьте, – он наколол на вилку кусочек, – отличное мясо, при здешних дачах есть свое хозяйство…  – жаря сосиски, Надя боролась с головокружением:

– Это от усталости, – говорила себе девушка, – я почти не сплю, только ворочаюсь…  – румяная корочка оказалась перед ее глазами, запахло жирным мясом. Надя едва успела выскочить из-за стола. Рванув дверь туалета на первом этаже, она согнулась над унитазом:

– Это от усталости…  – черный кофе хлынул в горло, – ничего не могло случиться, я принимаю таблетки…  – уверенная рука погладила ее по спине. Надя подняла испачканное рвотой лицо. Товарищ Матвеев победно улыбался:

– Я звоню врачу, товарищ Левина, – поддерживая ее под локоть, он довел девушку до раковины, – надеюсь, нас ждут хорошие новости.

Размноженное в десятке копий будущее письмо Куколки Саша принес на совещание в неприметной папке. Несмотря на неудачу с поисками 880, старший коллега, товарищ Лаврецкий, как он себя называл, остался в Новосибирске руководить заключительным этапом операции:

– Но с Моцартом будете работать вы, – сказал он Саше, – вы почти ровесники, вам и карты в руки. Судя по удачной вербовке Дракона, вы хорошо управляетесь с молодежью…  – Саша редко вспоминал о своем возрасте:

– Мне всего девятнадцать, а я старший лейтенант, – понял он, – я отлично начал карьеру. Теперь важно продолжить в том же духе…  – он подумал о предстоящей в Москве операции с Невестой:

– Но о 880 она ничего знать не будет…  – Саша перечитывал ровные строки письма, – если он выжил, он не сумасшедший, он не подастся в Москву. Он свободно говорит по-русски, пусть и с акцентом. Это ему поможет на пути к границе, но в столицу он не отправится…  – Саша было предложил позвать на совещание генерала Журавлева. Товарищ Лаврецкий поднял бровь:

– Нет никакой нужды. Михаил Иванович давно покинул службу госбезопасности, он трудится в Министерстве Среднего Машиностроения. Наши внутренние дела…  – офицер положил ладонь на папку, – его не касаются…  – Журавлев оставался в Академгородке, занимаясь физиками и отвлекая внимание доктора Эйриксена:

– 880, будучи в первый раз в СССР, бежал именно из Москвы, – вспомнил Саша, – кто-то ему помогал. Знать бы еще, кто. Этот человек, если он жив, наверняка, законсервирован, но ведь он может всплыть на поверхность, то есть 880 его найдет…  – услышав размышления Саши, Лаврецкий согласился: