Романы. Рассказы - Варткес Тевекелян

Мурад закрыл глаза и забылся. Во сне он видел себя то дома, то в крепости. Там на краю ямы стоял отец и укоризненно качал головой. «Ай-яй-яй! Не знал я, что ты такой слабый, — говорил он. — А я — то думал — ты будешь заботиться о них. — Отец показал рукой на бабушку, на сестру и брата. — Кроме тебя, у них никого не осталось». Потом Мурад очутился у пруда. Сев на берегу, он опустил ноги в воду. Холодная вода успокаивала боль, и он опускал ноги все глубже и глубже в воду.

— Что, приятно? — услышал он голос бабушки.

— Очень!

Мурад приоткрыл глаза. Бабушка заворачивала его ноги в мокрые тряпки.

В амбаре послышались шум и плач. Пьяные жандармы с фонарями в руках рыскали между лежащими женщинами.

— Что это, бабушка?

— Ничего, спи себе, сынок, не обращай внимания.

Мурад, чуть приподняв голову, увидел, что жандармы хватают приглянувшихся им молодых девушек. На следующий день, когда колонна проходила мимо мельницы, одна из этих девушек бросилась в воду и на глазах у всех была раздавлена тяжелыми мельничными колесами.

Снова дикая, безлюдная степь. От холодных компрессов ногам Мурада стало лучше. Чуть прихрамывая, он шагал рядом с бабушкой.

Заболела Заназан. Она все время стонала, часто останавливалась и, сев на землю, была уже не в состоянии подняться.

Тогда Мурад и бабушка, придерживая ее под руки, с трудом поднимали. Заназан едва передвигала ноги и просила оставить ее одну.

— Крепись, Заназан! Смотри, впереди горы, доберемся до них, там будет легче, — уговаривала ее Такуи.

— Нет, видать, мой конец пришел!

— Будет тебе, стыдись! Вспомни, какого сына вырастила.

Мурад взял старуху под руку, и они медленно зашагали. Как видно, напоминание о сыне на время придало Заназан силы.

— Мурад, дорогой, если ты уцелеешь и увидишь когда-нибудь Апета, передай ему благословение мое и скажи, чтобы он уезжал из этой проклятой страны, — шептала Заназан дрожащими губами. — Расскажи ему, что его мать, умирая на краю дороги, без могилы, все время думала только о нем.

— Зачем ты говоришь такие страшные слова, тетя Заназан? — еле выговорил дрожащими губами Мурад. Ему самому хотелось плакать.

Днем, когда жара стала особенно нестерпимой, окончательно ослабевшая Заназан села на краю дороги и больше не захотела вставать.

— Вы уж идите, пока у вас хватит сил, — сказала она слабым голосом собравшимся около нее Такуи, Мураду и Аместуи. — Я больше никуда не пойду.

— Еще немножко, Заназан! Скоро вечер, поспишь, отдохнешь, наберешься сил… — умоляла Такуи.

— Чтобы завтра мучиться снова?.. Нет, вы идите одни, — упорствовала старуха.

Аместуи нагнулась к ней и, плача, умоляла Заназан встать.

— Как же мы уйдем без тебя, тетя Заназан? Что мы скажем дяде Апету, Сирануш? Прошу тебя, вставай!

Заназан легла на землю и закрыла глаза. Казалось, она уже ничего больше не слышит. Мимо них нескончаемой вереницей шли беженцы. Увидев часто повторяющуюся картину, они украдкой отводили взгляд и, склоняясь под тяжестью своего собственного горя, шагали дальше. Прошли последние ряды. За ними, поднимая пыль, ехали жандармы. Нужно было на что-то решиться, но Такуи никак не могла смириться с мыслью, что придется оставить Заназан, а самим уйти.

— Вставай же, тебе говорю! Немножко отдохнула — ну и хорошо, вставай! Давай, Мурад, помоги!

Вдали послышались одиночные выстрелы, потом еще и еще. Конные жандармы поспешно помчались по направлению выстрелов. Перестрелка приблизилась, но скоро внезапно прекратилась, и опять стало тихо.

Такуи подняла голову и стала прислушиваться, но разобрать ничего не могла, а когда все стихло, она опять нагнулась к Заназан.

Они попробовали поднять Заназан, но напрасно — Заназан не шевелилась В это время налетели конные жандармы и принялись хлестать людей нагайками. Жандармы были злее обычного.

— Давай, бабка, давай пошевеливайся! — кричали они. — А та пусть лежит, ничего, ее живо подберут!

Нубар громко заплакал. Бабушка, крепко обняв его, зашагала вперед, рядом с ней по обеим сторонам пошли Мурад и Аместуи. Они беззвучно плакали.

— Что будет с тетей Заназан? — спросила Аместуи, когда они догнали идущих впереди и смешались с толпой.

— Нужно молиться за нее, доченька! — сказала бабушка и сама зашептала молитву, но тут же подумала: почему на их долю выпали такие мучения?

Потом решила, что это божья кара за их многочисленные грехи. И на этот раз бог показался Такуи злопамятным и немилосердным. От этих мыслей ей стало так страшно, что она тихонько три раза перекрестилась. Так они и шли — медленно, оставляя по краям дороги ослабевших, выбившихся из сил людей, а на стоянках — множество умерших.

По море приближения к Дерсимским горам толпа редела все больше и больше. Много страшных рассказов слышали люди об этих горах, об их обитателях — диких и смелых курдах, постоянно натравливаемых властями на армян. На пути попадались обглоданные человеческие кости, черепа, изуродованные трупы, и это еще больше увеличивало страх людей. Беззащитные женщины, обнимая своих уцелевших детей, все чаще и чаще посматривали на бравого баш-чавуша, гарцевавшего на коне вдоль дороги. Им казалось, что только он один мог защитить их от диких курдов, вся их жизнь была в его власти.

И вот наконец долина Евфрата…

Голые, пустынные горы полукольцом окружали долину, и только узкая дорога шла вдоль берега полноводной реки.

Солнце скрылось за горами, и сейчас же в долине наступил полумрак, запахло сыростью. Большие стаи коршунов кружились над свежими трупами.

Жандармы во главе с баш-чавушем куда-то исчезли, и люди остались одни…

Царила необыкновенная тишина. Каждый молча шагал навстречу своей судьбе. Вдруг на горах появились курды в высоких остроконечных войлочных головных уборах, с разноцветными бусами на шее, с татуированными лицами. Когда они спустились в долину, толпа шарахнулась назад, к узкому проходу, но там раздалось несколько одиночных выстрелов, и люди, давя друг друга, опять бросились вперед. Поднялся невообразимый шум, заплакали дети, женщины исступленно закричали, взывая о помощи.

Такуи упала на колени и, подняв худые руки к небу, горячо молилась богу. Аместуи вся дрожала, словно в лихорадке, у нее стучали зубы. Только Нубар молчал и, широко раскрыв глаза, удивленно смотрел на происходившее вокруг.

Вскоре все смешалось — страшные курды с воинственными криками, испуганные, плачущие женщины и дети, мечущиеся из стороны в сторону. Эхо этого дикого, разноголосого шума отдавалось далеко в горах. Курды теснили людей все ближе и ближе к реке.

Около Такуи очутился высокий, страшный, со сверкающими черными глазами, в своем необычном одеянии курд. Он схватил Аместуи за руку и потянул к себе. Бабушка, прекратив молитву, бросилась на него, но он ударом кривого кинжала в грудь свалил ее. Аместуи, воспользовавшись этим, побежала к Евфрату и прыгнула в воду. Мурад знал, что сестра совсем не умеет плавать, и, увидев, что она сразу же исчезла под водой, бросился к ней на помощь. Нубар побежал за братом и душераздирающим голосом закричал:

— Мурад! Я боюсь, Мурад…

Мураду некогда было оглядываться, он видел, как сильное течение отнесло Аместуи вниз по реке. Она то погружалась в воду, то опять всплывала на поверхность. Он делал большие усилия, чтобы догнать ее, но напрасно — течение отбрасывало его назад к берегу. Из последних сил Мурад попытался преодолеть течение. Наконец ему удалось перебраться через середину реки, и он поплыл уже легче. Вдруг он увидел, что сестра запуталась в камышах противоположного берега. Доплыв до камышей, Мурад толкнул Аместуи к берегу и с большим трудом вытащил ее из воды. Увы, его помощь больше не требовалась — сестра была мертва…

Проснулся Мурад поздно ночью, весь дрожа от холода, в мокрой одежде, совершенно не понимая, где он… Вокруг было мертвое безмолвие, только тихо шумел Евфрат, а над головой, в чистом небе, горели яркие звезды. Когда взгляд Мурада упал на лежащее рядом бездыханное тело сестры, он сразу же все вспомнил. Поднявшись, он долго наблюдал за противоположным берегом. Ни звука. Там давно все стихло, и только распухшие трупы, толкая друг друга, медленно плыли по реке.

Мурадом овладел страх, и он, не оглядываясь, бросился бежать в горы.

Глава третья

Навстречу неизвестности

Горную дорогу, ведущую к Дерсиму, турки охраняли бдительно. Через эту дорогу партия за партией проходили армяне, направляемые в Аравию, на гибель. Гугас вел своих людей по ночам через труднопроходимые тропинки, идущие параллельно этой дороге.

На вторую ночь вдали показалось множество костров, а вокруг них толпа оборванных женщин и детей.