Романы. Рассказы - Варткес Тевекелян

— Кажется, догнали! — вздохнул Гугас. — Хачик, проверь: где расположилась охрана, сколько человек и можно ли снять их без шума?

Хачик вернулся и доложил, что жандармы сидят у самого крайнего костра и ужинают, их всего десять человек, лошади их пасутся тут же, рядом.

После короткого совещания отряд разбился на четыре части. Партизаны поползли к костру. Когда они бесшумно подобрались вплотную к жандармам, раздался громкий возглас Гугаса:

— Подымите руки! Вы окружены!

Но снять жандармов без шума не удалось. В ответ раздался выстрел, потом еще, еще… Завязалась короткая перестрелка, во время которой жандармы, освещенные пламенем костра, стали легкой добычей бойцов Гугаса. Из десяти ускользнули в темноте только трое, остальные были убиты. Отряд Гугаса потерял только одного человека.

Испуганные происходящим, женщины подняли переполох. Не зная, в чем дело, они беспокойно суетились вокруг спящих детей.

— Не бойтесь, сестрички, это мы, армяне, пришли вас спасти! — начал успокаивать их Хачик.

Но выяснилось, что эти женщины и дети совсем из другого города.

— Откуда вы? — спросил Гугас у одной молодой женщины.

— Из Эрзерума, — ответила худая, изможденная женщина. — Вот уже больше месяца, как турки гонят нас по горам, и мы не знаем, когда будет конец нашим мучениям. Нас было больше шести тысяч, а сейчас едва ли осталось четыреста человек, остальные погибли.

— А куда делись ваши мужчины? — вмешался Хачик.

— Сначала турки забрали их всех и посадили в тюрьму, а через три дня куда-то увели, потом приказали всем женщинам собраться с детьми у большой дороги. Выстроили в ряд и погнали. — Она чуть помолчала, потом тихо добавила: — Позже мы узнали — всех мужчин перебили… Эх, если бы вы знали, сколько мы вытерпели! — вздохнула она и громко зарыдала.

— Успокойся, сестричка! Вы не одни, такая участь постигла весь наш народ, — сказал Хачик.

— Это я хорошо знаю. Из Эрзерума до этих мест вы не встретите ни одного армянина. Села пустые. Мужчин везде перебили, женщин угнали. Дороги усеяны трупами. Видать, пришла наша очередь погибать.

— Неправильно сделали ваши мужчины, что покорно дали себя убить. Нужно было сопротивляться. Вы ведь жили совсем рядом с русской границей. Можно было попытаться перебраться туда, — как бы отвечая на свои собственные мысли, сказал Гугас.

— Ох, хотели мы!

— Что же?

— Когда началась война, дашнаки, которых было порядочно в нашем городе, всё поговаривали насчет восстания, а потом неожиданно стали якшаться с турками, всячески заискивали перед властями, уговорили сдать оружие, уверяя, что турки никого не тронут…

— Мерзавцы! — вырвалось у Гугаса.

Все продукты партизаны роздали женщинам, посидели немного у костра, поговорили, успокоили как могли несчастных и на рассвете поднялись опять в горы.

Еще через два дня партизанской разведке удалось напасть на след своих, — это было недалеко от Дерсимских гор, у страшной Долины смерти.

Отряд осторожно начал приближаться к колонне беженцев, растянувшейся по всей дороге. Боясь, что они скоро войдут в Долину смерти и оттуда будет труднее их выручить, Гугас решил напасть днем.

Когда отряд Гугаса вышел на узкое место дороги, передовой боец закричал:

— Остановитесь! Впереди засада!

Раздался выстрел, и боец покатился по обрыву.

Место для боя было невыгодным: справа — пропасть, слева — горы. Партизаны залегли и начали отползать назад. Турки осыпали их градом пуль. Потеряв еще троих, отряд с большим трудом отступил.

— Турки нас ждали! — сказал Хачик с досадой.

— Попробуем подойти ночью, — предложил Гугас.

— Поздно будет: к вечеру жандармы уже доведут людей до Долины смерти. А там дальше двигаться нельзя: в этих местах стоянки курдских племен, — сказал Мазманян.

— Что же нам делать?

— Самое разумное — вернуться, — ответил Хачик.

И бойцы Гугаса с болью в сердце пустились в обратный путь.

По мере приближения к фронту дороги и тропинки становились люднее, навстречу часто попадались вооруженные турецкие отряды, которые искали дезертиров в горах, и Гугасу все время приходилось менять направление, подниматься все выше в горы.

Выбрав удобное место, Гугас решил сделать попытку проскочить через фронт и бесшумно повел людей к турецким окопам. В каких-нибудь трехстах шагах ясно виднелись позиции русских войск. Казалось, маленький прыжок — и они будут спасены. Однако их обстреляли, пришлось отойти. Так повторялось несколько раз. После бесплодных попыток в течение пяти ночей проскочить через линию фронта отряду пришлось вернуться обратно, на свою прежнюю стоянку, где хранились их продукты.

Начались дожди. С гор хлынули мутные потоки. Вскоре подует свирепый ветер, пойдет снег, закроются дороги, и они окажутся в ловушке. Нужно было на что-то решиться, что-то предпринять, пока не поздно. Но что делать, когда кругом турки и они охотятся за тобой, как за диким зверем? Люди окончательно повесили головы. Только Гугас сохранял еще присутствие духа, днем и ночью он все думал, строил различные планы, искал пути к спасению.

— Двинемся к морю, там теплее, легче будет переносить зиму, — наконец предложил он. — А там видно будет. В нашем положении каждый выигранный день — это победа. Когда-нибудь должна же кончиться эта проклятая война.

— Что-то не видать конца, — вздохнул Мазманян. — Но ты прав, Гугас: за жизнь нужно бороться, умереть легче всего…

В темную, дождливую ночь снялись с лагеря и пустились в путь. Дорога стала скользкой, местами совсем непроходимой. Мутные потоки, бурля, неслись с гор, смывали тропинки, иногда катили громадные камни. На каждом шагу грозила опасность свалиться в пропасть или быть раздавленным. Люди шагали и темноте молча, каждый уносил с собой воспоминания о родных местах, веселые или печальные. Все осталось позади: семья, дом, маленькие и большие радости. Все это погибло безвозвратно. А что ожидает впереди? Неизвестность! Карабкайся по скалам, по которым и зверю трудно пройти, прячься от людей, убивай, чтобы не быть убитым. За что? Кто ответит на эти вопросы? Мир велик, а людям тесно… Непонятны законы жизни…

На шестые сутки, мокрые до нитки, все в липкой грязи, бойцы Гугаса свернули к дороге. Там жилища, тепло, там жизнь, но там же и смерть.

Везде развалины. Армяне словно исчезли с лица земли. А к туркам идти нельзя: опасно. Под проливным дождем костер не разожжешь, а сырость и холод пронизывают все тело, хочется согреться, высушиться, выпить кружку горячей воды.

Многим в отряде уже все опротивело, они готовы тут же лечь и не вставать. Пусть смерть, — не все ли равно, умереть сейчас или днем позже, и так все потеряно, нет никаких надежд на будущее. Даже молодой Завен, отважный разведчик, и тот сдал. Он весь измазан грязью, руки его опухли, кожа на них потрескалась. Завен на каждом шагу спотыкается, вот-вот упадет и, как выбившийся из сил верблюд, больше не встанет. Гугас все это видит, ему жаль своих боевых товарищей, но что он может сделать для них? Остановиться на отдых — значит потерять время, да под дождем все равно не отдохнешь.

Наконец сделали короткий привал. Усталые люди лениво жевали покрывшиеся плесенью лепешки. А через день-другой кончатся и лепешки. Тогда ко всем мучениям прибавится еще и голод.

— Вот что, друзья, — начал тихо Гугас, — я знаю, что вам очень тяжело, а впереди еще долгая дорога, голод, опасности, может быть, даже смерть. Все же идти нужно. Неужели после стольких скитаний мы опустим руки? Нет, мы с вами не слабые люди и не сдадимся. Мы должны жить — хотя бы для того, чтобы рассказать миру о том, что увидели, пережили. Ошибаются турки, всех нас они не уничтожат. Кто знает, может быть, нам с вами суждено жить в дни, когда армяне тоже приобретут самостоятельность. Это не пустые мечты, я верю в силу нашего народа, знаю, что русские смирят наших врагов и протянут нам руку помощи…

Слова Гугаса ободрили людей, лица их прояснились… Бойцы унеслись мыслями в то прекрасное будущее, о котором так хорошо говорил неутомимый Гугас.

— Я не хочу умирать только потому, что так хочет мой враг, — продолжал Гугас. — Наоборот, докажем, что мы сильнее его, хоть нас и осталось мало. Будем бороться до последней капли крови. А теперь пора в путь. Вставайте!

Все с трудом, опираясь на руки, поднялись, только один пожилой боец остался лежать с закрытыми глазами.

— Вставай, Мовсес! Дай мне руку, помогу, — подошел к лежащему Гугас.

— Прости, Гугас, но я больше не ходок. — тяжело дыша, сказал Мовсес. — Оставьте меня здесь!

— Что ты, что ты! Мы с тобой еще походим. Скоро дойдем до синего моря: там и солнце греет, и ветерок ласковый дует…

Гугас нагнулся к Мовсесу, взял его за плечи, приподнял и поставил на ноги. Больной пошатнулся и опять упал на мокрую землю.