Романы. Рассказы - Варткес Тевекелян

Но впереди что-то случилось. Люди остановились, и через несколько томительных минут обезумевшая толпа хлынула обратно в крепость.

Первым отрядам удалось опрокинуть застигнутых врасплох аскеров и пробить брешь в кольце окружения. Люди кинулись в эту брешь, спасаясь бегством, но это продолжалось недолго. Турки поняли, в чем дело, и, подтянув к месту прорыва главные силы, стали в упор расстреливать спускающихся людей. Вскоре трупы преградили дорогу, и живые, спотыкаясь, падали на них, чтобы больше не подниматься. Бойцы делали отчаянные попытки отбросить настигающих их аскеров и вывести женщин и детей из страшного кольца. Но усилия их были тщетны. Вскоре, позабыв об общем плане, каждый прокладывал себе дорогу в одиночку. Только отряду Апета удалось прорваться организованно. Быстро оценив создавшееся положение, Апет нащупал слабое место в обороне турок и без больших потерь вывел отряд к садам, но это же и помешало им соединиться с отрядом Гугаса.

Но прежде чем покинуть сады и подняться в горы, Апет привел в исполнение план мести за Сирануш, который он обдумывал во время бессонных ночей в крепости. Еще там, наверху, он договорился со своими друзьями, что если им удастся благополучно спуститься в долину, то они пойдут в дом старого Османа и сведут счеты с его сыновьями. Сейчас обстоятельства складывались как нельзя благоприятнее: бойцы совершенно неожиданно вышли к садам. Голодные люди, позабыв об опасности, набросились на фрукты. Апету с трудом удалось остановить их. Он приказал всем собраться в крайнем саду, поставил охрану, а сам с друзьями поспешил в дом Османа. Бесшумно открыв двери, Апет со своими людьми ворвался в дом. Оба сына Османа оказались дома, они безмятежно спали.

— Вставайте! — закричал Апет. — Я вам принес смерть!

Братья не успели пошевельнуться. Их мгновенно закололи.

— Где девушка? — взяв одной рукой Османа за бороду и держа окровавленный нож в другой руке, спросил Апет.

Старик Осман, прежде такой гордый, трясся, как лист. Стуча зубами, он говорил что-то невнятное.

— Где девушка, говори! Иначе убью как собаку!

— Там она, в женской половине, — выдавил наконец из себя Осман.

Апет побежал в соседние комнаты. Он спешил. У дверей, которые вели в женскую половину, стояла Сирануш.

— Апет!.. — закричала она и упала ему на грудь.

— Ребята, захватите еды — и за мной! — на ходу бросил он и, схватив Сирануш за руку, побежал к своим…

Отряд Апета еще долго блуждал в горах, отыскивая следы Гугаса и его людей, и уничтожил немало жандармов. Большинство людей отряда погибло, и только одиночки, а в числе их и Сирануш с Апетом, перейдя линию фронта, добрались до русских.

Рассветало. Стрельба прекратилась. В крепости стояла мертвая тишина. Тысячи стариков, женщин и детей ждали, затаив дыхание. На башне цитадели в знак покорности подняли турецкий флаг и белую простыню, но турки в крепость почему-то не спешили. В ожидании прошло шесть томительных часов.

Утром Мурад, ведя за руку младшего брата, без труда нашел бабушку и сестру — они, прижавшись друг к другу, лежали на дне ямы.

— Слава богу, вы нашлись! — обрадовалась бабушка, но тут же нахмурила брови. — Нам нельзя оставаться вместе, — сказала она, думая о чем-то своем.

По совету бабушки Аместуи пошла к Астхиг, Мурад — к Качазу. Такуи оставила с собой только маленького Нубара и Заназан.

Часам к одиннадцати в крепость вошли пять отрядов аскеров. Не обращая ни на кого внимания, они заняли главные переходы. По их сигналу в крепость ворвались основные силы, а за ними башибузуки из окрестных деревень. Они рыскали по всем углам, гоня перед собой толпу обезумевших от страха людей, убивали женщин, из-за серег отрывали уши, за простое колечко выламывали пальцы, отрывали детей от материнской груди и бросали со скал, камнями разбивали головы стариков. Эта кровавая бойня продолжалась несколько часов.

Наконец в крепость поднялся какой-то высокопоставленный турок. Резня и грабежи прекратились. По его приказу мальчиков старше тринадцати лет и стариков согнали в кучу, а уцелевших женщин с детьми повели с горы в долину и заперли в церкви.

Мурад и Качаз оказались в числе отделенных и, стоя рядом на краю крутого обрыва, ждали дальнейших событий. Чувства у них притупились, на все, что происходило вокруг, они реагировали слабо, как будто это их не касалось. Только сердце у Мурада ныло.

Аскеры, выстроив мальчиков и стариков попарно, погнали их вниз. Первые пары достигли подножия крепости. Там их встретила беснующаяся толпа турок, которые, стоя по обеим сторонам узкого прохода, камнями забрасывали спускающихся. Ребята с края обрыва хорошо видели все, что происходило внизу. При виде обезумевшей толпы, жаждущей крови, Мурад словно очнулся. Он схватил Качаза за руку, они незаметно отошли от остальных и, найдя не очень крутой обрыв, стали с трудом спускаться. Наконец, кувыркаясь, они покатились вниз. Изрядно помяв бока, Мурад и Качаз очутились у подножия крепости и спрятались в редком кустарнике под горой. Фруктовый сад, находящийся вблизи, неудержимо манил их к себе, жажда и голод толкали их туда, но рассудок оказался сильное, и они пробрались в сад только с наступлением темноты.

Утолив жажду мутной водой из арыка, мальчики набросились на фрукты, ели их жадно и без разбору. Вначале подбирали валявшиеся на земле полугнилые яблоки и груши, но потом стали разборчивее и принялись сбивать спелые с деревьев. После фруктов они бросились опять к арыку. Так повторилось несколько раз. Когда желудки наполнились и ребята не в состоянии были выпить хотя бы еще каплю воды или проглотить еще одну сливу, они легли под забором и стали обсуждать свое положение, что делать дальше, куда деваться.

— Давай пойдем в горы, авось доберемся до русских, — предложил Качаз.

— Как мы доберемся с тобой — без пищи и не зная дороги? — возразил Мурад.

Качаз задумался.

— Не лежать же нам здесь вечно! Утром появится хозяин и если сам не убьет, то выдаст аскерам, — сказал Качаз.

Мурад предложил перебраться в церковь, к своим.

— Если убьют, так лучше со всеми, а уходить далеко от своих я не хочу.

Качаз согласился.

Набив карманы яблоками, они пошли по пустынным развалинам города и, никем не замеченные, добрались до церкви. Спрятавшись за стенами обгоревшего дома, они, затаив дыхание, стали наблюдать.

У широких ворот церкви, зажав между колен винтовку, сидел усатый пожилой турок. Он сладко дремал. Когда голова его медленно опускалась на грудь, он встряхивал ею и полуоткрытыми глазами оглядывался вокруг. Не заметив ничего подозрительного, он опять начинал дремать.

— Так мы простоим до самого утра, — прошептал Качаз.

— Пошли, — сказал ему Мурад на ухо. — Первый пойдешь ты и будешь молчать, а я пойду за тобой и в случае необходимости заговорю с ним.

Они зашагали к воротам. От страха у них сильно забились сердца, пересохло во рту. Когда они подошли уже к самым воротам, часовой проснулся и вскочил на ноги.

— Стой! Кто идет? — грозно крикнул он.

— Это мы, ага, — сказал Мурад насколько возможно твердым голосом.

— Кто это «мы»?

— Нас господин офицер послал в город.

— Когда это было?

— Часа два тому назад.

— Но это не в мое дежурство, я заступил недавно. Зачем же он послал вас?

— Чтобы рассказать большому начальнику о нашей жизни на горе, — лгал Мурад более уверенно.

— Что же вы рассказали?

— Все рассказали.

— Интересно, чем же вы питались столько дней в крепости? Говорят, русские сбрасывали вам с аэропланов продовольствие и патроны, хотя я никаких аэропланов не видел. Скажи, правда это?

Мурад ответил уклончиво:

— Мы тоже не видали, ага.

— То-то! А сколько народу погибло зря! Это все молодежь, они замутили народ. Разве можно идти против султана? Он одним своим пальцем может раздавить целое войско. Говорят, по его велению останавливаются реки, отступает море, а вы, несчастные, бунтовать вздумали!

— Ага, я ничего не знаю!

— Да не про тебя разговор. Скажи, накормил хоть вас начальник?

— Как же! Даже яблок дал нам. — Мурад протянул часовому два яблока.

Тот не замедлил взять их. Мурад оглянулся и заметил исчезновение своего товарища. Во время разговора Качаз проскользнул во двор. Пора было и ему кончать столь опасную беседу, но, как видно, собеседнику было скучно одному и он не прочь был продолжать ее.

— Хорошо ты говоришь по-турецки — все равно как писарь. Наверное, в школе учился?

— Учился. Я считать и писать тоже умею.

— Вот хорошо! Тебе бы принять ислам и зажить по-человечески. Ведь нехорошо жить в заблуждении.

Мурад молчал.

— Только приняв ислам, ты станешь человеком. Кроме мусульман, все остальные народы — грязь.