Зов издалека - Оке Эдвардсон

— Я… я даже думать об этом не мог. У меня семья, а семья для меня очень много значит.

Бергенхем промолчал.

— Я знаю, что вы хотите сказать… всегда надо думать о случайностях.

Надо думать… Надо думать, прежде чем спускать с кого-то трусы. Может случиться все, что угодно. Он уже многого навидался за свою короткую полицейскую жизнь. Сначала в полиции порядка, потом в следственном отделе. Кого-то прямо на любовнице хватил инфаркт. Даже вынуть не успел. Дорожное происшествие в неподходящий момент. Нечаянно заперли в квартире. Избит там, где ни при каких условиях не мог и не должен был находиться. Не то время и не то место. Бергенхем подумывал, что это выражение не универсально. Можно правильно выбрать место, а время подгуляет. Или наоборот. Самое лучшее — быть в нужном месте и в нужное время. Всегда. Как, например, он сейчас. Может, он в эту минуту вносит решающий вклад в расследование.

— Вот именно, — сказал Бергенхем вслух. — Надо думать о случайностях.

— Я был не прав, — устало проговорил фон Холтен. — Следовало позвонить, но я надеялся, что она… что Андреа заявит о себе. И еще одно… она не собиралась звонить сразу, поэтому откуда мне было знать, что машина так и стоит…

— Она собиралась куда-то ехать?

— Да… Куда-то на юг. И должна была задержаться там на несколько дней. Может, она так и сделала? — Лицо фон Холтена просветлело.

— Может быть… но не в вашей машине. Машина стоит на месте.

— О Боже!..

В кабинете Винтера они показали фон Холтену фотографии, и его начало рвать прямо на стол. Винтер еле успел отодвинуть снимки.

— Принеси, пожалуйста, ведро и тряпку, — попросил Винтер Бергенхема, встал и налил в стакан воды. Приступы рвоты сотрясали тело незадачливого любовника. Винтер примерил расстояние до своего пиджака — тот был в безопасности — и подал фон Холтену воду. Вернулся Бергенхем, и они вдвоем не торопясь привели в порядок стол. Такое случалось не в первый раз, и в этом спокойствии, в этой будничности был смысл: это наша работа. Надо быть готовым ко всему.

Свидетель понемногу пришел в себя.

— Жуть какая… — пролепетал он.

— Это лицо вам знакомо?

— Нет… — Фон Холтен старательно отводил глаза от протянутого Винтером снимка. — Кто может узнать такое лицо? Это же не человек…

— Это человек, только мертвый, — сказал Винтер. — Мертвая женщина.

— Нет… не думаю. Это не Андреа.

— Вы уверены?

— Уверен в чем? — Фон Холтен позеленел и закрыл глаза. Они ждали. Вдруг его снова начало рвать, на этот раз в ловко подставленное Бергенхемом ведро. — Я ни в чем не уверен… — В глазах его стояли слезы. — Дайте, пожалуйста, полотенце…

Бергенхем подал ему бумажное полотенце, и фон Холтен вытер лицо.

— Не думаю, чтобы это была она… не похоже… по этому снимку. Не знаю, что сказать.

— Были ли у нее какие-то отличительные признаки? Родинки? Шрамы?

— Насколько я знаю… Откуда мне знать?

Винтер пожал плечами.

— Мы не были настолько… интимны в этом смысле… в том смысле, чтобы все показывать. Откуда мне знать, была ли у нее какая-нибудь родинка… ну, скажем, на внутренней стороне бедра?

«Про интимные места поговорим потом, — подумал Винтер. — А сейчас… фон Холтен ни слова не сказал о маленьких шрамах около уха. Он не знает или никогда не поднимал волосы, чтобы поцеловать ее туда. Или не хотел знать. Ни слова не сказал о шраме от ожога на бедре. Может, и не видел».

— А сейчас я попрошу вас поехать с нами для опознания, — сказал он. — Вы ведь и сами понимаете, насколько это важно.

— Это обязательно?

— А как вы думаете?

— Можно умыться?

Бергенхем проводил фон Холтена в туалет.

Голубой свет в морге. Даже все белое казалось голубым. Пот на лице немедленно высох, и Винтеру почудилось, что на его месте образовалась тонкая ледяная корка. Но, как ни странно, холодно не было.

В коридорах то и дело слышалось громыхание стальных каталок. Мертвых здесь было куда больше, чем живых. Кладбищенский зал ожидания. Мертвецы еще не обрели последнего упокоения. Они ждали.

Лицо Хелены в свете ламп приобрело оттенок, никогда не встречающийся в мире живых. Фон Холтена била крупная дрожь.

Винтер смотрел на него, а не на убитую. Фон Холтен взглянул на труп, сначала искоса, потом внимательно, и лицо его внезапно стало чуть ли не счастливым. Он не шевелил губами, не поднимал брови, мимика почти не изменилась, но скрыть облегчение ему не удалось.

Хелена осталась Хеленой. Винтер видел, как лицо фон Холтена медленно розовеет, несмотря на холод.

— Это не она, — твердо сказал он.

— Нет?

Винтер и Бергенхем переглянулись.

— Я совершенно уверен. Это не она.

Винтер опять посмотрел на мертвое лицо. Яркий свет стер с него все тени, оно казалось совершенно плоским. Так и должен выглядеть человек без имени и прошлого. А будущее зависит от него, Винтера. Она может лежать здесь год, даже больше, прежде чем тело ее достойно упокоится в могиле. «Господи, как я ненавижу это место».

Ледяная корочка исчезла мгновенно, кожа опять стала мягкой и влажной. У фон Холтена был такой вид, словно секунду назад кто-то влепил ему пощечину. Гримаса удивления и обиды, глаза покраснели.

— Нам надо знать все про вашу подругу, — сказал Винтер. — Андреа Мальтцер…

— А жена тоже должна знать… про Андреа?

Винтер молча притормозил на светофоре.

— Я буду вам помогать, — просительно проговорил фон Холтен. — Я сделаю все, что могу…

— Тогда рассказывайте.

— Чертов слизняк, — буркнул Рингмар.

— Один из сотен тысяч.

— Человек — слабое существо.

— А у нас теперь есть и еще одно исчезновение, причем как-то связанное с убийством.

Они сидели в кабинете Рингмара и пили обжигающе горячий черный кофе. У Рингмара под мышками были темные пятна величиной с футбольный мяч, но Винтер запаха не чувствовал. Он и сам вспотел не меньше, но по его сорочке это было не заметно.

— Она могла что-то видеть, — сказал Рингмар.

— Могла она видеть это? — спросил Винтер.

— Могла их спугнуть?

— Могла сидеть в машине и думать о будущем?

— Мог кто-то заехать на парковку и увидеть, что в машине сидит женщина?

— Можно ли это вообще увидеть?

— Могла ли она хотеть, но не решиться уехать?

— Могло ли ее охватить любопытство?

— Может, не она кого-то спугнула, а ее кто-то спугнул?

— Могли ли ее избить?

— Могли ли ее увезти?

— Может ли она быть замешанной?

— Может ли быть убийцей?

— Могла ли она остановиться на дороге и голосовать?

— Могла ли уехать первым утренним автобусом?

— Имелись ли у нее другие причины, чтобы оставить машину на парковке?

— Может, никакой Андреа не существует?

— Может, это выдумка фон Холтена?

— Можем ли мы узнать это в ближайшие полчаса?

— Да, — сказал Винтер. — Уже узнали. По адресу, указанному фон Холтеном, проживает Андреа Мальтцер. И у нее есть телефон, по которому никто не отвечает. И никто не открывает дверь. Борьессон уже там был.

— Надо открыть.

— Подождем до завтра. Вдруг она даст о себе знать.

— Почему?

— Потому что… что-то не склеивается.

— Это только Богу известно.

— Она ни при чем, — сказал Винтер. — Надо сосредоточиться.

— И как это называется? То, что ты сказал? Принимать нежелаемое за действительное?

— Хочу прочитать все еще раз… Дам знать, самое позднее, завтра.

— Почему ты так уверен?

Винтер молча просмотрел лежащий перед ним документ и поднял глаза на Рингмара.

— Отпечатки пальцев в машине фон Холтена?

— Пока не готово. Там их не счесть. Он, наверное, давал покататься и другим.

— Женщинам?

— Он говорит — нет. Не женщинам. Сотрудникам.

19

Мир за тонированными стеклами палаты казался чужим, далеким и серым. С утра до вечера ничего не менялось: те же стены соседнего корпуса, те же мертвые, никогда не открывающиеся окна. И только на закате на стене вспыхивало огненное пятно, но и оно через несколько минут бесследно исчезало, всосанное бледно-салатной больничной краской. Это было красиво. Анета Джанали понемногу приходила в себя, словно пробуждалась от спячки. Ей стало не хватать человеческих голосов, и она с удовольствием прислушивалась к болтовне уборщицы — дикая, но почему-то волнующая смесь как минимум трех языков.

Она полусидела в кровати, а Винтер устроился рядом. Она показала на огненное пятно на стене и что-то промычала.

— Красиво, — согласился Винтер.

Анета ткнула пальцем в переносной плейер в ногах. Винтер достал из внутреннего кармана пакет.