Selbstopfermänner: под крылом божественного ветра - Наталья Аверкиева

— У нас равные доли в этом бизнесе с Биллом, — ухмыльнулся я. — Про тебя там ничего не сказано.

— Значит, будет сказано. Какие проблемы?

Я растянул губы в улыбке.

— Студию ты не получишь. Пошла вон.

— Ты такой грубый, — фыркнула она, забирая мой кофе и откусывая от булочки. — Фу, твоя новая секретарша совершенно не умеет варить кофе. — Она выплюнула наполовину прожеванный кусок обратно на булочку: — Какая гадость.

Я поудобнее устроился в кресле, наблюдая за представлением. Эх, пришла бы она на три часа пораньше, не пришлось бы Габи рыдать, а Билли краснеть.

— Мне интересно, Тина, к чему все это? Зачем ты так вцепилась в моего брата?

— Я люблю его. Впрочем, тебе эти слова, скорее всего, неизвестны. А может быть ты думаешь, что я позволю тебе и дальше дурить ему голову? Или эта русская шлюха…

— Здесь только одна шлюха. И она сидит напротив меня. У них с Мари была семья…

— Мне не интересна трогательная история твоей подстилки. Я понимаю, тяжело признать тот факт, что твоему брату достается только все самое лучшее. Именно поэтому ты хочешь разрушить наши отношения, да? Подговариваешь семью против него?

— Ты несешь бред, и мы оба это знаем.

— Думаешь, тебе сойдет с рук наша испорченная свадьба и медовый месяц? Билл все сделал для тебя!

— Пойди побейся головой о бетонный забор. Ты только себя должна винить в этом.

— Думаешь, я прощу тебе полицию и то унижение, которое я там пережила?

— Не было ни одного дня, чтобы я не вспоминал об этом, — самодовольно улыбался я. — Жаль, что Мари поступила благородно и не засадила тебя за решетку.

— Мари, Мари, Мари! Кругом одна Мари! Ты помешался на ней! Думаешь, если Билл признает твоих выродков, вам удастся с этого что-то поиметь? Не жалко брату рога наставлять?

— По себе людей не судят.

— Ха-ха, только не надо при мне сейчас изображать из себя невинную овечку. Ты ведь знаешь, что тест покажет именно твое отцовство! И ты отлично знаешь, кто настоящий отец тех детей. Иначе чего ради ты так танцуешь вокруг этой русской? Ты рассчитывал, что Билл такой дурак, что пойдет на поводу этой шлюхи? Вы же с Биллом одинаковые. Один набор генов, один набор ДНК. Вы думали, что самые умные, всех обманули? Никто не узнает, что именно ты заделал русской детей, думали, Билли поведется на вашу аферу, стоит ей только приползти обратно и поплакаться, что беременна от него? Признайся, вы ведь уже праздновали победу, да?

— Это дети моего брата. Тебя обманули. И Билл отлично знает, что является их биологическим отцом. Он сам говорил мне об этом много раз, — ласково сказал я, сладко улыбаясь, а в груди опять все закипало. — Теперь, сделай одолжение, подними свою задницу и исчезни из моего кабинета. Иначе я вызову охрану.

— Нееет, Томми, это ты пытаешься всех обмануть. Ты и твоя шлюха. Билл не спал с ней тогда. Так откуда же она залетела, твоя святая Мария? Неужто непорочное зачатие? — всплеснула она ручками и хлопнула накладными ресничками.

— Откуда ты знаешь, с кем Билл спал, а с кем не спал? — ухмылялся я.

— Потому что он спал тогда со мной и только со мной! Билл только мой! Ни твоя русская шлюха, ни ты, ни ваша блядская мать не отберут его у меня.

Злость, живущая в груди со вчерашнего вечера, отчаянно залитая алкоголем, потраченная на подчиненных и успокоенная во время игры, взорвала меня изнутри. Я закрою глаза на оскорбление меня, я сдержусь, если начнут оскорблять Мари, но я порву за свою мать. Злость пружиной вытолкнула меня из кресла. Я вцепился в Тину обеими руками, боясь хоть на мгновение разжать пальцы, потому что тогда я ее ударю. Ударю по-настоящему, по-мужски, и никто меня не остановит. Я с силой сжимал одежду у нее на груди, чувствуя, как под пальцами рвется дорогое колье, как трещит ткань, как стучит ее сердце.

— Никогда… Никогда… Слышишь меня, тварь? — шипел я, периодически встряхивая ее. — Никогда даже в мыслях не оскорбляй мою мать.

Она орала, царапалась, пыталась вырваться. Я швырнул ее через весь кабинет, словно тряпку. Подлетел и снова схватил за грудки.

— Он хочет меня убить! Помогите! Спасите!

— Еще раз сунешься сюда — выкину в окно! — орал я ей в лицо.

— Спасите!

— Я буду бить тебя ногами до тех пор, пока не выбью все твои зубы! Пока ты не прекратишь хрипеть! Пока из тебя не выльется вся кровь и не вылетят последние мозги, которых у тебя все равно нет! — я снова от злости приложил ее об стену.

В кабинет влетела Габи, Билли и Карл, дежурный звуковик. Габи испуганно зажалась в угол. Билли и Карл попытались отбить у меня Тину, но ненависть и злоба все сильнее и сильнее раздувались во мне. Я вцепился в нее как бультерьер в жертву и трепал, трепал, трепал, не в силах разжать пальцы!

— Еще раз влезешь в мою семью! Оскорбишь мою мать! Мари! Тронешь ее детей! Я убью тебя за свою семью! Ты слышала меня?! Я уничтожу тебя за свою семью!

Карл не дал мне ударить по-настоящему. Навалился сзади, скрутил руки. Билли закрыл собой вопящую Тину, оттесняя ее в противоположную сторону.

— Что происходит? — влетел в кабинет Билл. — Тина! Том! Том! Ты рехнулся? Тина!

— Он хочет меня убить! Вы все слышали?! Все! — рыдала Тина, размазывая косметику по лицу. — Вот! Вот! Смотрите! Он порвал ожерелье и чуть не удушил меня! Моя одежда! Вот! Вы все свидетели! Он избил меня!

Я дернулся вперед, но Карл крепко держал меня.

— Успокойся, — приказал он мне в ухо.

— Ты сумасшедший! — завопил Билл на меня.

— Он сказал, что не даст нам жить нормально! Он сказал, что все сделает, чтобы разрушить наш брак! — жалась к нему Тина, содрогаясь в рыданиях. — Он пытался меня убить! Билли, Билли! Защити меня от этого убийцы! Вы все свидетели! Он хочет меня убить!

Я попытался высвободить руки, чтобы уж точно ударить ее.

— Уведи ее! — рявкнул Карл на Билла.

— Как ты можешь? — кричал мне в лицо брат. — Она моя жена! За что ты так ее ненавидишь?

Я лягнул его ногой в бедро:

— Очнись, идиот! Она разрушает твою жизнь!

Карл оттащил меня подальше от Тины и Билла.

— Убирайтесь все отсюда! — с коповской профессиональностью распластал он меня на столе, заломив руки за спину. — Габи, Билли, уберите их! Пошли вон!

Меня трясло от злости. Зубы стучали. Я понял, что не могу дышать, потому что Карл локтем пережал мне шею.

— Отпусти, — прохрипел я.

— Если ты пообещаешь, что больше не будешь ни на кого бросаться.

— Отпусти! — психанул я.

Карл быстро убрал руки и отошел в сторону.

— Что на тебя нашло?

Я потирал запястья и шею.

— Ну и захват, — процедил сквозь зубы.

Карл внимательно следил за каждым моим движением, как будто я псих и сейчас опять на кого-нибудь кинусь.

— Она оскорбила меня, Мари, детей и мою мать. Она сидела и оскорбляла меня. Нас. Всех!

— Это повод набить ей морду, — хмыкнул он с сарказмом и недовольно перекривился.

— Она хочет отобрать у нас студию.

Карл присвистнул.

— А на хуй она не хочет? Билл не даст.

— Билл?! — завопил я не своим голосом. — У Билла полная ампутация мозга и сознания! Он в коме!

Карл вздохнул:

— Вообще ничего нельзя сделать?

Я еще раз оценил горящую кожу на запястьях.

— Надо подумать. Она получит студию только через мой труп.

— С ней никто работать не будет.

— Здесь вообще никто работать не будет, — мстительно прорычал я.

Карл улыбнулся и вышел.

— Габи, сделай боссу кофе с коньяком. И побольше коньяка, — услышал я из приемной.

— Я за рулем! — крикнул я секретарше.

— Я безалкогольное! — отозвалась Габриэлла. Ой, ну какая дура! Где она видела безалкогольный коньяк?

Еще минут пятнадцать меня натурально трясло. Я выкурил несколько сигарет, но все равно не отпускало. Габи как-то странно косилась на меня, притащив мне третью чашку кофе.

— Габриэлла, — опять крикнул я секретарше.

Она тут же нарисовалась передо мной, словно стояла за дверью и только и ждала, когда я ее позову.

— Собери людей в переговорной.

Она кивнула, с настороженностью посмотрела мне в рот, видимо ожидая дополнительных распоряжений.

— Это всё.

— Герр Каулитц, все собрались, — через две минуты сообщила мне секретарша. Я даже не успел посмотреть, как там мои мальчики.

Я выбрался из-за стола и решительно направился в переговорную.

Наш небольшой коллектив забился в маленькой комнате, собрав по офису все стулья. Все внимательно смотрели на меня. Габи и Билли держали наготове записные книжки, чтобы зафиксировать мои гениальные мысли.

— Я собрал вас здесь для того, чтобы извиниться за произошедшее. Мне очень жаль, что вы стали свидетелями этой безобразной сцены. Эта женщина… — Меня опять затрясло. Я сделал над собой усилие и продолжил: — Эта женщина разрушила семью моего брата. Она поссорила его со мной, родителями, со всеми. Сегодня она позволила себе покуситься на самое святое — мою мать. Она серьезно ее оскорбила. Я вел себя недостойно, не сдержался и повелся на провокацию. Мне очень жаль, что так получилось. Прошу извинить меня.