Четыре угла - Виктория Лысенкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Риц был напуган сильнее прежнего. Теперь образ Крысы пропитал все нервы нашего молодого психиатра. Герман понимал, что превращается в психически больного человека. Начались галлюцинации. Часто он слышал, как кто-то его зовет, протяжно и с отвращением. Но когда он смотрел туда, откуда, по его мнению, шли звуки, то никого не наблюдал. Образ Крысы виделся повсюду: на стуле вместо охранника, в соседних камерах, в коридоре с напряженным взглядом напротив решётки. Каждый шорох и звук были для Германа предвестниками смерти.
Герман стал опускать руки. По ночам, чтобы не спать, он начал биться головой о стену, истекать кровью, чтобы чувствовать боль и знать, что не спит. Он готов был сдаться. Ему так хотелось просто лечь, закрыть глаза и спать. Без образов, без страха, без голосов. Только он, койка, мешок из под картошки и тишина. Ему так мало стало нужно для счастья.
Крыса был рад. По его лицу было видно, что он ждет триумфа.
Неужели Герман уйдет? Уйдет по своей воле в мир мертвых?
«Я так хочу спать. Я так хочу, чтобы весь этот кошмар закончился. Почему? Почему это происходит?» И Риц начал пытаться найти ответ.
Находясь в поисках ответов, невозможно просто спросить человека или группу незнакомых лиц о том, были ли они в твоей ситуации, особенно, если ситуация непростая и даже граничащая с мистикой. Эти взгляды, расспросы, чрезмерное стремление помочь делают только хуже, нагоняя страх за собственный рассудок. Отвращение, навязывание докторов и препаратов, специалистов с дорог и витрин, газетных хитрецов – всё это приводит к тупику и пониманию, что в данной ситуации ты один. И никакого прямого контакта с людьми быть не может.
Остается одно, то, что накапливает в себе опыт других, живших когда-то, и когда-то почивших. Остаются книги, документы, истории и легенды. Каждая даже самая тонкая ниточка, напоминающая жалкий намек на схожесть ситуаций, воспринимается как что-то важное, что-то спасательное и духоподъемное.
Тяготение к знаниям и понимание вышесказанного привели Германа в тюремную библиотеку. Библиотекой в том месте называли полуподвальное помещение с железными стеллажами из сломанных кроватей, наполненными газетами, книгами без обложек, обложками без книг, вырванными страницами и стихами на пожелтевших кусках пожухлой бумаги.
Герман разобрал все бумаги на полках, систематизировал всё по содержанию, присвоил систему нумерации для полок, чтобы удобнее было находить необходимое.
В один день, когда Герман был у полки номер 12 и разглядывал совсем старую книжонку с легендами северных народов, тихий шепот раздался из-за спины молодого врача. Герман ощутил, как книга почти падает из его рук и желание закричать усиливается с невыносимым для контроля эффектом.
– Кто здесь?!
Хруст. Где-то вдалеке перелистнулась страница.
– В библиотеке кричать, молодой человек, неприлично. Не по правилам. – Послышался вполне приятный, даже интеллигентный мужской голос.
– Если бы вы не шептались у меня за спиной, словно дьявол у костра с девственницами, я бы не кричал от испытываемого страха. – Герман говорил громко, делая акценты на словах, что должны были звучать грубее.
– Так тут не выражаются. В ваших предложениях мало нецензурной лексики и слишком много оборотов речи. – Голос собеседника, не выходившего из за стеллажей, становился всё мягче и мягче. – Я, пожалуй, мог бы выйти к вам.
И на этих словах среди металлических конструкций появился пожилой невысокий бледный мужчина с серебристыми усами и густыми бровями цвета того же металла. Голову окутывали пышные и опущенные волосы. В глазах можно было разглядеть, что незнакомец является человеком умным и сконцентрированным. – Здравствуй. – Проговорил он.
– Здравствуйте. – Ответил Риц, посмотрев на руки незнакомца. – У вас в руках находится томик одного из лучших произведений Гомера, вы знаете? Если вам нужна бумага для табака, возьмите что-то другое. Например, неназванный стих, автором которого является какой-то Сутулый.
– Уверен, Сутулый не был бы в восторге от вашей идеи. К вашему счастью, что на той неделе он умер от туберкулеза.
– Ох…. А я думала, что он умер куда раньше. Что ж, неловко. – Прошла пауза. Видимо, минута молчания по Сутулому. – Но моих слов это не меняет. Гомера оставьте для чего-то большего.
– Тогда я правильно его использую. Никакого табака, только закладка из картона. Я взял почитать эту книгу. И видимо, вас напугало мое чтение. Я, погружаясь в текст, часто начинаю проговаривать его вслух. – И в этот момент незнакомец пошевелил своим округлым носом, потревожив усы. – Хотел заметить, что вы отлично кодифицировали стеллажи и даже полки.
Беседа о кодификации полок затянулся. В итоге, Герман разговорился и сам не заметил, как дошел неизвестными путями до своей проблемы. Почему то, Риц был уверен, что серебристым усам на лице мужчины можно доверять.
– Ну что ж, – ответил мужчина, – понятно
– И всё? Это всё, что вы можете сказать? Нет, я не ждал советов, но… но…
– Молодой человек. Уж поверьте, ваша проблема не в том, что она есть, а в том, что найти способ ее решения куда сложнее, чем может подумать нормальный человек. Загвоздка в том, являетесь ли вы нормальным? Нет, я не говорю вам идти к психиатру, это незачем. Вы не больны. Но могу точно вам сказать, что вы уже давно не нормальный. То, что с вами происходит – явно происки чего-то более высокого, чем материальный человек с его плоским мышлением. С вами происходит нечто темное. Нечто, что невозможно победить, будучи нормальным.
– Вы так думаете?
– Да. А кто же еще так думает? Мы тут с вами вдвоем на всё помещение. Знаете ли вы, чем я занимался до вот этого всего? – И мужчина показал широко распахнув руками на помещение и потенциально на всё здание. – Пред вами ученый. Ученый правительственного масштаба. Правда, правительства местного, одного крупного города.
– Как же ученый таких масштабов мог оказаться в тюрьме такого низкого масштаба, как эта?
– История, мой новый друг, очень длинная. Устроимся поудобнее. – И, сев на пол и уперевшись спинами о стену вместе с юным психиатром, усатый незнакомец продолжил. – Однажды, когда было принято решение о разработке канала, идущего от центра города к его окраинам, меня, к моему несчастью, наняли для изучения местной земли. Необходимо было изучить подземные воды, плотность грунта, вид. И всё прочее. Я не мог и догадаться, что эта раскопка станет для меня последней. В один
