Первая жертва - Рио Симамото
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она посмотрела на меня с нескрываемым презрением.
– Что, правда? – ее голос звучал очень едко.
Не обращая внимания на явное недовольство женщины, я отодвинула стул напротив нее.
– Вы же не возражаете, если я сяду здесь? Спасибо, что согласились уделить мне время, – начала я, понимая, что, услышав мой вопрос, мать Канны, скорее всего, выйдет из себя. – Скажите, это правда, что Канна – не родная дочь вашего покойного супруга?
Мне показалось, что у женщины дернулся глаз.
– Да, это так, но какое это имеет отношение к делу? – возмутилась она.
– Вы считаете, что никакого?
– Наото воспитывал ее с самого рождения, поэтому она и правда была для него как родная.
– Но, по словам Канны, ваш муж грозился вычеркнуть ее из семейного реестра, если она не будет его слушаться.
– Что? – потрясенно переспросила женщина. – Наото не мог так сказать! Просто Канне нравится выставлять себя жертвой. Она же патологическая лгунья. Ей бы показаться хорошему психиатру.
И снова Канну обвиняют во лжи…
– Во время наших разговоров я за ней такого не замечала. Так вы утверждаете, что ваш супруг ни разу не угрожал Канне?
– Конечно! И вообще, вычеркнуть кого-то из семейного реестра в любом случае непросто. Даже если, предположим, однажды во время ссоры он сказал что-то подобное, то, конечно, не всерьез. Просто Канна с самого детства любила фантазировать.
– То есть на убийство ее толкнули… фантазии?
– Послушайте, когда вы пришли с адвокатом Канны, я была вынуждена с вами разговаривать, но, может быть, уже хватит? До всей этой истории мы жили совершенно обычной жизнью. А тут, ни с того ни с сего, Канна совершила убийство, да еще и возомнила себя жертвой. Это все из-за вас! Вы мучаете ее своими расспросами и расшатываете ей психику! Она просто должна одуматься и раскаяться.
– Канна постоянно ругает себя. Не со дня убийства, а всю жизнь. Откуда же у нее взялось это чувство вины?
– Я не знаю. Она водилась с какими-то хулиганами, может, это их влияние. Среди всех только Кагава был приличным парнем, но даже он не смог терпеть выходки моей дочери и сбежал от нее.
– Вы знакомы с Кагавой?
– Мы виделись много раз, – ответила женщина. – Он подвозил Канну до дома, чтобы мы за нее не волновались, а как-то раз даже съездил со мной в больницу, когда я ушибла ногу. Иногда мы приглашали его к нам поужинать. Даже Наото к нему хорошо относился, а ему редко кто нравится. А на мой день рождения Кагава принес нам торт. Согласитесь, таких хороших молодых людей редко встретишь.
– Да, пожалуй.
Странные высказывания Ёити в тот день, когда мы встретились в чайной зоне отеля… Противоречия между словами и поступками Канны… Наконец я нашла объяснение для всего этого.
– Я уверена, что Канна продолжала встречаться с ним только потому, что он нравился вам, ее родителям.
Мать Канны с изумлением рассмеялась и небрежно ответила:
– Ну что за глупости. Я не была против ни одного из молодых людей Канны. Мне ее не понять…
Я поблагодарила женщину за уделенное мне время и поднялась со своего места. Она тоже моментально встала, широко улыбнулась и, проведя рукой по своим блестящим волосам, сказала с наигранным добродушием:
– Спасибо, что проявляете такое участие в судьбе Канны. Только никто не знает ее лучше меня.
– Но вы же сами сказали, что до убийства в поведении вашей дочери не было ничего необычного. Ведь даже вы не можете ответить на вопрос, почему Канна совершила это преступление, не так ли?
– Да потому что, – мать Канны перешла на повышенные тона, – потому что она патологическая лгунья, я уже сказала! Пока она не научится говорить правду, даже я не смогу понять, что случилось.
В ее голосе зазвучали победные нотки, и мне нечего было ей возразить. Я поняла, что сказала на нашей последней встрече Канна, уже выходя из переговорной: «Я обманывала маму, чтобы она не волновалась».
Первый и второй этажи соединялись при помощи атриума. Я подошла к стойке регистрации на втором этаже, чтобы вернуть пропуск посетителя, и, перегнувшись через перила, увидела, как в кафе с террасой на первом этаже за столиками обедают семьи пациентов. Я сразу же позвонила Касё.
– Прости меня.
Касё какое-то время молчал, наверное, пытаясь подавить охватившее его негодование. В трубке слышался только шум проезжающих машин. Наконец он сказал:
– Вот поэтому я и просил ничего не предпринимать, не посоветовавшись со мной. Я еще надеялся уговорить мать Канны выступить свидетелем со стороны защиты.
– Мне правда очень жаль. Но я думаю, у тебя в любом случае ничего бы не вышло. Кажется, она не готова брать на себя никакую ответственность. Сегодня она снова строила из себя несчастную, ни в чем не повинную женщину.
Касё тихо вздохнул и неожиданно предложил:
– Давай будем действовать по отдельности. Конечно, знать твое профессиональное мнение нам было бы очень полезно… Но когда люди думают, что ты связана со стороной защиты, это усложняет работу.
– Да, ты прав, – согласилась я. – Спасибо, что позволил мне участвовать в своем расследовании.
– Да не стоит… Если честно, на многие вопросы я бы вряд ли смог найти ответ в одиночку, так что ты мне очень помогла. Знаешь, Канна ведь побаивается Китано. Она сказала, что крупные мужчины в принципе ее пугают. Наверное, поэтому она первой смогла довериться именно тебе.
– Я даже не знала, – проговорила я. – Хорошо. Значит, с этого момента работаем по отдельности. И в разговорах с Канной я тоже больше не буду упоминать твое имя. Давай просто еще раз обсудим все, что нам известно, перед судом.
– Да, договорились. Но если у тебя возникнут проблемы, звони в любое время.
Почувствовав, что голос его наконец смягчился, я сменила тему:
– Кстати, после лекции в Йокогаме я встретила Юкари Кояму.
– Вот как, – холодно ответил Касё.
Я так и не поняла, было ли безразличие в его голосе искренним или напускным.
– Извини. Наверное, она тебе много чего наговорила. Надеюсь, ты, невестка, наставила ее на путь истинный и убедила не отказываться от семейного счастья ради какого-то непутевого адвоката.
– Нет, я просто посоветовала ей все как следует взвесить и решить, что для нее важнее: брак или отношения с тобой.
Касё промолчал. Он явно не ожидал услышать от меня такой ответ.
– Разве ты ее не любишь?
– Да, наверное, можно и так сказать. Я… я привязался к ней.
– Знаешь, я понимаю, тебя тревожит мать, ее тяжелое состояние… Но ведь ты ее сын просто формально. Родители Гамона воспитали тебя как родного. Позволь себе быть счастливым!
Касё слегка рассмеялся:
– Ты говоришь совсем как Гамон, но это просто красивые слова. Правда в том, что, как бы ни складывались мои отношения с матерью, она недееспособна, и по закону я
