Под знаменем быка - Рафаэль Сабатини

- Читай! - рыкнул герцог.

Другого Панталеоне просто не оставалось.

- "...Удастся ли бежать Маттео или нет, это еще вопрос, но Вам, дочитавшему до этих строк, уже не спастись. В Пьевано нас посетил и другой гость - оспа. Это письмо пролежало час на груди умирающего от нее, так что... "

Вопль ужаса сорвался с губ Панталеоне. Отравленная бумага выпала из его пальцев. И не успела она упасть на землю, как придворные подались в стороны, подальше от греха.

Вот тут-то до Панталеоне дошло, что шип в шелковой ленте оказался не случайно. Его всунули туда для того, чтобы открыть дорогу страшной инфекции, наверняка добиться требуемого эффекта. Теперь он знал, что обречен, что смертный приговор ему вынесен и практически приведен в исполнение, ибо шансы остаться в живых, заболев оспой, по существу, равнялись нулю. Посеревший от страха, он смотрел прямо перед собой, а вокруг раздавались крики ужаса и негодования. Кричали, однако, недолго, ибо поднятая рука герцога быстро восстановила тишину.

Лицо его оставалось бесстрастным, если в нем и кипела злость, то он ничем не выдавал себя. И, обращаясь к бледной, как полотно, мадонне Фульвии, он заговорил тем же медовым голосом, с той же милой улыбкой. И потому слова его вселяли еще больший ужас.

- Раз уж Панталеоне выполнил то, что полагалось ему по вашему договору, мадонна, мы, естественно, ждем от вас того же. Вы выйдете за него замуж, как и было условленно.

Не сразу дошел до нее смысл его слов, не сразу поняла она, что полагает герцог за справедливость. Но вот глаза ее широко раскрылись, она поднесла руку к груди.

- Замуж? Замуж за него! Но он же заражен...

- Вашим ядом, - оборвал ее герцог. И продолжил назидательным тоном, словно обращаясь к непослушному ребенку: - Это ваш долг перед ним и собой. Вы просто обязаны держать слово. Бедняга же не знал, во что все выльется. Вы не посвятили его в свои планы.

Чезаре открыто смеялся над ней. Он это видела, от собственного бессилия ее захлестнула ярость. Она слышала о его безжалостности, но даже представить себе не могла, что он может обратиться к ней со столь чудовищным предложением. Ярость вернула мадонне Фульвии самообладание, но она так и не нашлась, что ответить, ибо правда-таки была на его стороне.

- Вы пришли ко мне за справедливостью, мадонна, - напомнил ей герцог. Считайте, что вы ее получили. В полной мере. Надеюсь, вы останетесь довольны моим решением.

Вновь мадонну Фульвию охватил страх.

- О, нет! Нет! - вскричала она. - Пожалейте! Пожалейте меня! Смилуйтесь, умоляю вас!

Герцог бросил короткий взгляд на Панталеоне, тупо смотревшего прямо перед собой, не замечающего ничего вокруг.

- У мадонны Фульвии ты не в чести, Панталеоне. Похоже, не жаждет она заполучить тебя в женихи. Однако, болван ты этакий, ты поверил ее обещанию выйти за тебя замуж. Ха! Как это сказал о тебе фра Серафино? - герцог на мгновение задумался, вспоминая слова монаха. - Ага. Он сказал, что у тебя слишком пухлые губы, а потому в руках женщины ты становишься податливым, как воск. Он знает жизнь, этот фра Серафино. Монастырь - лучшее место для раздумий о нашем бытии. Как ты мог ей поверить? Но будь покоен. Обещания свои она выполнит, хотя и рассчитывала обмануть тебя. Она прижмет тебя к своей белой груди, тебя и ту заразу, что ты несешь в себе.

- О Господи! - ахнула монна Фульвия. - Неужели вы обручите меня со смертью?

- Неужели вы находите смерть более отвратительной, чем Панталеоне? удивился герцог. - Но рассудите сами, я не делаю вам ничего такого, чего бы не сделали мне вы, - и с предельной осторожностью он начал снимать перчатку из толстой буйволиной кожи, в которой держал футляр с несущим смерть письмом. - Однако, если вам представляется о невозможным сдержать данное вами слово, а для вашего рода это скорее правило, чем исключение, я могу указать вам выход из этой довольно-таки щекотливой ситуации.

Во взгляде ее, обращенном на герцога, не было надежды на спасение.

- Вы смеетесь надо мной!

- Отнюдь. Выход есть. Откажитесь от заключенного с ним договора, то есть от обязательства стать его женой.

- Отказаться? Но как?

- Просто. Выдав мне Маттео Орсини. Передав его мне этим днем или, в крайнем случае, вечером, и вам не придется идти с Панталеоне под венец.

Она поняла дьявольскую сущность стоящего перед ней человека. Увидела, как далек он от мелочной мстительности. Она была лишь пешкой в его игре, и использовал он ее лишь с тем чтобы достигнуть поставленной цели - схватить Маттео Орсини. И угрожал обручением с завтрашним покойником лишь для того, чтобы сломить ее волю, вырвать у нее согласие на предательство ценой собственного спасения.

- Передать его вам? - тут пришла ее очередь улыбаться.

- Конечно. И вам нет нужды объяснять мне, где он прячется. Я не прошу вас предавать его, дабы не ранить нежную душу, свойственную всем Орсини, голос его сочился сарказмом. - Вам надо лишь послать ему письмо, в котором вы расскажете, к чему привело ваше стремление вручить мне отравленное послание. И все. Если он мужчина, то должен приехать ко мне, чтобы предложить свою жизнь взамен вашей. И пусть приедет до полуночи, не то... герцог пожал плечами, мотнул головой в сторону убитого горем Панталеоне, вам придется выполнить условия договора. Заплатить цену, назначенную вами за его спасение. И я сам устрою вам свадебный пир.

Монна Фульвия бросила на него полный ненависти взгляд. Страх в ней исчез без следа. Ибо она поняла, что еще не все потеряно, что даже в этом отчаянном положении она может ответить ударом на удар.

- Пусть будет так, ваша светлость. Вы не оставляете мне выбора, говорила он едва слышно, чуть ли не шепотом. - Желание ваше будет исполнено. Я пошлю за ним моего слугу.

Герцог ответил долгим взглядом, сначала раздумчивым, потом презрительным. Затем повернулся к придворным.

- Поехали, господа. Здесь нам больше нечего делать, - но перед тем как тронуть с места лошадь, наклонился к делла Вольпе, стоявшему у стремени, и отдал короткий приказ.

Уезжал Чезаре Борджа с презрением в сердце. Все эти Орсини одинаковые. В замыслах - смельчаки, в их исполнении - трусы. Голова - их сильная сторона, да вот сердце подводит. Потому-то они и терпят поражение в открытом бою.

Глава 8

Застыв в седле, мадонна Фульвия провожала герцога взглядом, пока он и его свита не скрылись за поворотом одной из улиц, отходящих от площади. Но и потом она не пошевельнулась. Занятая своими мыслями, она не замечала собравшейся толпы зевак, которые, однако, не решались приблизиться, не желая составить компанию Панталеоне.

К действительности ее вернул паж, одетый в черное, с вышитым на камзоле красным быком. Подойдя, он взялся за поводья лошади мадонны Фульвии. В то же мгновение к ней обратился делла Вольпе, уважительным тоном, но с презрением во взгляде.

- Мадонна, я прошу вас проследовать с нами. По приказу моего господина вас примут со всем радушием.

Она посмотрела на него, хотела резко ответить, но что-то в выражении лица бывалого воина остановило ее. Во-первых, она увидела, что он честен, во-вторых, презирает ее за принятое решение. А потому отвела глаза.

- Показывайте дорогу, мессер. Надеюсь, вы не будете возражать, если со мной поедет и мой слуга, - она указала на молчаливого Марио.

- Разумеется, нет. Он же повезет ваше письмо Маттео. Вперед, Джазоне, скомандовал он, и паж повел ее лошадь к муниципальному дворцу, в котором повелел держать монну Фульвию герцог.

О Панталеоне монна Фульвия более не вспоминала. Он был всего лишь пешкой в ее игре, точно такой же, как оказалась она сама в игре Чезаре Борджа. Он сыграл свою роль, хотя и не совсем так, как она предполагала. А принятое ею решение гарантировало, что более их пути не пересекутся.

Без особого интереса монна Фульвия отметила, что Панталеоне взяли под охрану шестеро арбалетчиков. Приказ этот они выполнили нехотя, ибо тот, кого они держали на прицеле, мог убить их, не шевельнув и пальцем. Окружив Панталеоне, но не приближаясь к нему, с пальцем на спусковом крючке, они повели его прочь из города.

Когда же Панталеоне покинул площадь, мужчина в ливрее с гербом Борджа, держа в руке горящий факел, приблизился к лежащему на земле письму монны Фульвии. С расстояния в пару ярдов бросил на него факел. Письмо сгорело дотла, но жители Читта делла Пьеве еще долго обходили это место стороной.

Тем временем монну Фульвию отвели во дворец, предоставив в ее распоряжение длинный, с низким потолком, довольно-таки мрачный знал, ибо городок Читта делла Пьеве был небольшой, а потому его дворцы не блистали такой роскошью, как во Флоренции, Урбино или Милане.

Один часовой встал у двери, второй шагал под окнами, но в самом зале никто не ограничивал ее свободу. Естественно, пустили туда и Марио, чтобы, получив соответствующие инструкции, он мог отправиться за Маттео Орсини.

Оставшись наедине со своей хозяйкой, хрупкой девчушкой, которую он знал с колыбели, старый слуга совсем расклеился. От его суровости не осталось и следа, по изрытым оспинами щекам потекли слезы.