Под знаменем быка - Рафаэль Сабатини

- Ты хочешь сказать, что мы должны подкупить его?

Фульвия коротко рассмеялась.

- Мы должны сделать вид, что хотим подкупить его, - она прижала руки к вискам. - Знаешь, меня осенило. Словно с глаз слетела пелена и я увидела, какие перед нами открыты возможности. В мои руки вложено оружие, которым я смогу поразить нашего заклятого врага и отомстить за всех убиенных Орсини.

- Дитя мое, ты бредишь. Как сможет слабая девушка...

- Слабая - нет. Но сильная женщина из рода Орсини сможет. Слушай, - она наклонилась ближе и зашептала отцу на ухо сложившийся в ее голове план.

Альмерико слушал, сжавшись в комок, на лице его отражалось изумление.

- Боже ты мой! - ахнул он, когда Фульвия замолчала. - Боже ты мой! Как в такой ангельской головке мог зародиться столь чудовищный замысел? За все эти годы я не смог узнать тебя, Фульвия. Я-то держал тебя за дитя, а ты... ему не хватило слов, так что осталось лишь всплеснуть руками. Стоик в нем уступил место родителю.

В тревоге за нее, своего единственного ребенка, он попытался отговорить Фульвию. Но та не уступала. Спорила с отцом, доказывая, что это единственный способ разделаться и с Панталеоне, и с его хозяином, герцогом Валентино. Она убеждала старого графа, что не будет покоя ни ей, ни ему, ни кому-либо из Орсини, если он удержит ее и не позволит реализовать разработанный ею план. Она напомнила ему, что, пока Чезаре Борджа жив, ни один Орсини не сможет считать себя в безопасности. А напоследок привела самый главный аргумент: мол, по ее убеждению, сам Господь Бог вдохновил ее, ибо как иначе слабейшая из Орсини могла даже подумать о том, что она должна отомстить за погибших сородичей, дабы не оборвался их род на земле.

И в итоге ее порыв передался старому графу, и он, все еще терзаемый страхом за дочь, согласился не препятствовать ей.

- Оставь мне Чезаре Борджа и его лакея, - хищно улыбнулась Фульвия, - а сам помолись за их души.

С тем она поцеловала отца и вышла к начавшему терять терпение Панталеоне.

Тот сидел в кресле с высокой спинкой у стола, на котором стоял серебряный канделябр с зажженными свечами. При ее появлении Панталеоне поднялся, отметив бледность лица мадонны Фульвии и ее крайнее волнение. Красота же, стройность фигуры, гордая посадка головы, наоборот, остались им незамеченными.

Мадонна Фульвия оперлась руками о стол, чуть наклонилась вперед, не сводя глаз с Панталеоне.

Как мы уже заметили, ему нельзя было отказать в хитрости и проницательности, но на этот раз он столкнулся с противником, который превосходил Панталеоне именно в этих, сильных его сторонах.

Мадонна Фульвия видела его насквозь, а потому знала, куда надобно наносить решающий удар.

- Посмотрите на меня внимательно, мессер Панталеоне, - голос ее звучал ровно, хотя сердце буквально выпрыгивало из груди.

Он подчинился, гадая, к чему она клонит.

- Скажите мне, красива ли я? Стройная ли у меня фигура?

Панталеоне поклонился, губы его изогнулись в саркастической улыбке.

- Красива, как ангел, мадонна. Вы могли бы затмить сестру герцога, монну Лукрецию. Но какое отношение...

- Короче, мессер, вы находите меня желанной?

От этого вопроса у Панталеоне перехватило дыхание. С ответом он нашелся быстро, но саркастическая улыбка исчезла бесследно. Сердце его забилось сильнее, с глаз словно спала пелена, и в одно мгновение он разглядел в монне Фульвии тысячу достоинств, которых не замечал ранее.

- Желанной, как рай, - он опустил глаза.

- Прошу заметить, что к моим несомненным достоинствам можно отнести не только красоту. Я принесу будущему супругу и хорошее приданое.

- Вполне естественно, что такой бриллиант должен иметь дорогую оправу, - он уже начал понимать, куда может привести этот разговор, и кровь еще быстрее побежала по его жилам.

- За мной дают десять тысяч дукатов, - пояснила монна Фульвия.

От одного упоминания о такой сумме голова Панталеоне пошла кругом.

- Десять тысяч дукатов? - замирающим от восторга голосом повторил он.

- Их получит тот, кто женится на мне, - еще раз подчеркнула монна Фульвия. - Хотите стать моим мужем?

- Хочу ли... - Панталеоне не договорил. Нет, нет. Такое просто немыслимо. Вопрос девушки потряс его. Он уставился на нее, а лицо его побледнело, несмотря на загар.

- Разумеется, при одном условии, - продолжила она. - Вы должны прекратить поиски Маттео и сообщить вашему господину, что найти его не удалось.

- Разумеется, разумеется, - пробормотал он, пытаясь прийти в себя и понять, что стоит за ее предложением. Она же нареченная Маттео. Она любила Маттео. И однако... А может, любовь и толкнула ее на самопожертвование? Он слышал, что такие случаи бывали, но полагал, что это выдумки. Она отдавала себя в обмен на жизнь любимого. Заставить себя поверить в такое он не мог. Похоже, его хотели провести на мякине. Он насторожился, весь подобрался, внезапно почуяв опасность. Она лишь заманивала его в ловушку. И Панталеоне пренебрежительно рассмеялся, показывая, что разгадал ее планы.

Но последующими словами мадонна Фульвия развеяла его подозрения.

- Подумайте сами. Я понимаю ваши опасения, но учтите, что мы дорожим нашей честью, и если я поклянусь, что Маттео не пошевелит и пальцем, пока нас не обвенчают, значит, так оно и будет. Да и потом, что он может сделать, когда замок наводнен вашими солдатами? Пусть они останутся здесь на ночь. Если вы согласны на мое условие, завтра утром мы поедем в Читта делла Пьеве, и я стану вашей женой.

Медленно он облизал губы, глаза его сузились, с жадностью оглядывая ее. И все же он сомневался в честности ее намерений. Не мог поверить, что ему так повезло.

- Почему в Читта делла Пьеве? Почему не здесь?

- Потому что я должна удостовериться в том, что вы выполните свою часть сделки. Кастель делла Пьеве - ближайший отсюда городок. Однако находится он достаточно далеко, чтобы Маттео успел ускакать.

- Я понимаю, - кивнул Панталеоне.

- И вы согласны?

Их взгляды встретились. Душа Панталеоне пела от восторга. Огромное состояние скатилось к нему в руки, состояние и жена... да еще какая жена! С каждым мгновением монна Фульвия становилась для него все краше. Не напрасно предупреждал герцога фра Серафино, говоря, что в руках женщины Панталеоне станет податлив, как воск.

Так есть ли смысл держаться за Валентино, чтобы получить за Маттео одну десятую того, что обещала ему женитьба на мадонне Фульвии? Как мы видим, он даже не предпринял попытки устоять перед искушением. И даже не вспомнил о молодой женщине из Болоньи, звали ее Леокадия, хозяйке винного магазина в Лавено, которая родила ему сына и на которой он обещал жениться. Но все это произошло до того, как он получил чин кондотьера и завоевал доверие и уважение Чезаре Борджа. Но зыбкая удача наемника не шла ни в какое сравнение с тем, что ему предлагала эта юная особа. И если он колебался, то лишь потому, что не мог поверить своему счастью. И, пребывая в крайнем возбуждении, он стал туго соображать. Мой Бог, как же она любит Маттео, подумал он, но мысль эта не задержалась у него в голове, уступив место другой, более приятной. А может, может, он...

Как же он не подумал об этом раньше. А ведь объяснение ее странного поведения лежит перед глазами, на самой поверхности. Спасая Маттео, она выполняет свой долг и одновременно возводит барьер между собой и кавалером, к которому охладела.

Именно тщеславие убедило его, что он должен хватать жар-птицу за хвост.

- Согласен? - прервал он затянувшееся молчание. - Согласен? Ангелы Господни! Я же не деревянный истукан и не слепой идиот! Как я могу отказаться? И готов немедленно поставить печать на наш договор, - Панталеоне раскинул руки и, бросившись к мадонне Фульвии, словно коршун на голубку, сжал ее в объятиях.

Она окаменела от ужаса и отвращения, а Панталеоне, ничего не замечая, шептал ей на ухо нежности, обещая в будущем стать ее преданным рабом, готовым выполнить любой ее каприз.

Наконец ей удалось освободиться от его цепких рук. Щеки ее горели румянцем, душу переполнял стыд.

У двери она оглянулась и, заметив подозрение в его взгляде, заставила себя радостно рассмеяться.

- До завтра! - она махнула Панталеоне рукой и исчезла за дверью.

Глава 6

Пусть и не без колебаний, Панталеоне, как истинный авантюрист, решил поймать журавля в небе, не удовлетворившись той синицей, что уже была у него в руках. А потому расставил на ночь посты, чтобы его добыча не упорхнула до того, как он и мадонна Фульвия отправятся в церковь, и улегся в кровать. И в грезах, навеянных десятью тысячами дукатов, будущее рисовалось ему только в розовых тонах.

Для него, как и для любого другого человека во все времена, во всех странах и на всех континентах, дукаты определяли -степень порядочности. Человек может заложить свою честь, поступиться гордостью и продать свою бессмертную душу, если взамен ему предлагается кругленькая сумма, да еще в звонкой монете. Такому жизненному принципу следовал Панталеоне. И если вы не из тех, кто меряет себя дукатами, пожалейте хоть немного этого человека, готового на все ради получения прибыли. За тысячу дукатов, предложенных Панталеоне герцогом, он согласился стать Иудой, За десять тысяч без колебания предал своего господина. И, что самое ужасное, полагал при этом, что поступает мудро. Потому-то я и прошу читателя пожалеть мессера Панталеоне. Жалость ваша придется ему очень кстати. Если бы он осознавал свою низость, мы бы посчитали его обычным злодеем. Но куда там! Низость приносила ему прибыль, а потому он почитал себя умницей и молодцом. Разумеется, он был сыном своего времени, но ему подобные существовали всегда и везде.