Я не Поттер! - Марина Броницкая

Растерявшая всю свою уверенность профессор лепетала:

— Но директор вот–вот вернется…

МакГонагалл семенила за каким‑то мужчиной, который, в свою очередь, семенил за миссис Уизли, гневно размахивающей руками и направляющийся к нам с самым воинственным видом.

— Вот когда вернется, тогда мы с ним и поговорим!

— Дорогая, а может все‑таки… — Молли Уизли так резко затормозила, что упитанный мужчина, судя по всему — отец Рона, натолкнулся на спину своей супруги и моментально изменил свою точку зрения. — Ну, если ты настаиваешь! — и процессия тут же возобновила движение.

Драко потянул меня в тень, но опоздал. Чета Уизли уже уставилась на нас, и под их взглядами мне стало неуютно, словно под ледяным душем зимой и на морозе — то есть намного больше, чем просто неуютно!

— А вот и вы! — Молли выдохнула, затем вдохнула, набирая в легкие побольше воздуха.

Однако профессор твердо решила не допустить гвалта под кабинетом декана Слизерина, и попыталась не ударить лицом в грязь перед тем, кого боялась вся школа и терпеть не могла она сама. Женщина, конечно, тоже выдохнула, но постучала в дверь довольно смело, чего нельзя было сказать о Молли Уизли и её муже. Они разом утратили весь свой напор, и в кабинет входили уже бочком.

Оглянувшись, профессор махнула рукой в сторону Драко и строго сказала:

— Мальчик, позови сюда Рона Уизли!

— Сейчас! — радостно ответил «мальчик», и остался стоять на том же месте, не предпринимая абсолютно никаких попыток кого‑то там позвать.

— Ну? — спросил я просто из интереса. — Идешь?

— Завтракать? — уточнил он с готовностью.

— За Роном!

— Сдурел?! — приятель округлил глаза. — Ей надо, пусть сама и идет. Она твой декан, а не мой!

Мне оставалось только одобрительно хмыкнуть — слизеринец!

— Ну? — Драко пихнул меня в бок. — Махай!.

Опять Сонорус, но уже не для одного, а для двоих. Затем я махнул еще разочек, и еще! Наконец, Макгонагалл все же поздоровалась и принялась скомкано объяснять причины столь раннего визита, а я перестал биться в конвульсиях и трясти палочкой, убедившись в её исправности. Уизли молчали, и когда я начал вовсю сомневаться уже в своей магической «исправности», отец сказал всего два слова — тихих, жестких, от которых волосы на голове зашевелились. Закрыв глаза и пофантазировав, можно было представить эти слова, как самую настоящую бездну. Бездну равнодушия и презрения. А таким замогильным и пустым голосом, я уверен, на смерть отправляют!

— Вон отсюда…

Профессор сказала что‑то вроде «Ай!», «Ой!» или «Как вы смеете!» — расслышать точнее нам помешал довольно громкий шелест. Отец демонстративно перекладывал бумаги на столе, или же листал книгу. На мгновение шуршание стихло. Папа, видимо, решил воочию убедиться, прислушались ли к его «доброму совету» назойливые люди, и поднял на них глаза. Спустя пару секунд двери распахнулись и оттуда стремглав вылетели раскрасневшиеся, взмокшие Уизли и просто пунцовая МакГонагалл! Они, молча и в считанные секунды, преодолели совсем не маленькое расстояние, и скрылись в более менее светлом проеме у выхода из подземелья, мы же остались стоять в приятном нам сумраке.

Тем не менее, я позавидовал их сыну, ведь как бы отец ни возмущался такому идиотскому обстоятельству, как Уизли–слизеринец, он принял его сразу же и навсегда. Рон теперь под защитой, а вот я — под ударом…

— Как он их… — с придыханием произнес Драко, восторгаясь крестным. — Так сыграть!

Да не играл он, отец и есть такой… холодный. Но возражать я не стал. Я что, другой разве?

Дождавшись сонного Крэбба и Грэгори, спящих на ходу, мы все вместе пошли в столовую.

— А Рон где? — заинтересовался я.

Крэбб с радостью остановился, оперся о стенку, наклонился и сделал вид, что завязывает шнурок. Его тело еще не проснулось и мстило своему хозяину за такое мучение, как поход на завтрак.

— Его Блейз будит…

— Пытается… — внес немаловажное уточнение Гойл, зевнул, пошатнулся, наступил мне на ногу, и тоже решил немного подержаться за стенку. — Он всех обычно будит… Садист…

Рон все эти дни был безумно счастлив, словно вырвался из духоты и просто не мог надышаться свежим воздухом. Он радовался, когда тянул руку на Заклинаниях, не желая отличаться от серьезных и начитанных слизеринцев. Радовался, когда в среду делил телескоп с Миллисентой на астрономической башне, шушукался с Драко по любому поводу и спорил с заносчивым Ноттом. Когда позволял Гойлу и Крэббу, ребятам крепким и сильным, защищать себя от нападок этого самого Нотта. Он радовался постоянно, словно в его голове не умолкал слышный лишь ему одному приказ: «Будь счастливым!» Братья его не понимали, гриффиндорцы его не понимали, да его даже не все слизеринцы понимали! Но Рон плевал на их мнение и продолжал издеваться над Гермионой, обзывая её лохматым сусликом, отворачиваться от родственников, и улыбаться мне, что бесило близнецов еще больше.

Справедливости ради — Гарри Снейп бесил многих. За глаза меня называли и «папенькиным сынком», и «ябедой», и «сопливусом», и «змеиным дружком», и «сухой жердью с зарубкой», высмеивая мой рост и шрам. Однако меня беспокоило лишь предпоследнее прозвище, а вернее — только оно меня и беспокоило. Если все так, как думает отец, моя дружба с половиной змеиного факультета насторожит Дамблдора и неприятности, сообща с подозрениями, просто не смогут обойти меня стороной! Но и «ссориться» с друзьями мне не хотелось. Это раньше я думал, что притворяться легко…

Если подытожить — особого почтения моя личность, освободившая Англию от Того–Кого–Нельзя–Называть, не вызывала. Люди просто не могли себя побороть. Не все, но очень многие. То ли личность отца сыграла свою роль, то ли поведение матери, то ли родители нашептали своим отпрыскам некие свои догадки и опасения связанные с темным прошлым Северуса Снейпа… Даже преподаватели косились на меня недоброжелательно, и постоянно спотыкались на моей фамилии в журнале. Или, что еще хуже, сначала смотрели на неё задумчивым взглядом, тяжело вздыхали, и лишь затем нехотя произносили, словно одолжение делали! Мне все чаще казалось, что я незаконно занимаю чье‑то место, и все ждут, когда же я его освобожу. Ну, я точно знаю, чье это место. Это место проклятого Гарри Поттера, которого никогда не было и не будет. Он просто старый миф, фантазия моей матери, а я живой! Живой!!!

— Эй! Ты чего?! Вернись к нам! — парни уставились на мою явно отсутствующую физиономию и Драко забеспокоился. — Ты как будто то свое зелье сейчас варишь! Ну, зеленое… как его?

— Истины…

— Во! Точно! Эту дрянь!

Спорить по поводу «дряни» я не стал — с чем, собственно, спорить?