Постижение России; Опыт историософского анализа - Н Козин

В итоге Россия оказалась духовно, а потому и исторически безоружной перед новыми вызовами всемирной и национальной истории, не подготовленной к ним. Ибо оказалась лишенной естественноисторического центра формирования и сохранения основ своей цивилизационной, исторической и национальной идентичности, всех своих национальных ценностей - того центра, который обретается только вместе с центром национально ориентированного исторического развития. Потеря этого центра обрекла Россию на долгое блуждание вокруг базовых структур своей идентичности и подлинных национальных интересов, к тому трагическому непониманию их, которое в настоящее время захлестывает Россию. Оно грозит окончательно обрушить Россию в истории, выдавить из нее, мешает обрести адекватные своей локально цивилизационной сущности основания и цели для исторического бытия и развития, которые при любом раскладе исторических обстоятельств и действующих сил должны стать основаниями и целями ее исторического развития как России.

Вывод из всего этого однозначен и навряд ли может быть оспорен каким-то рациональным образом: никакого мессианства! Россия и в ней русская нация впредь не должны дать увлечь себя новыми формами мессианства, служения чему бы то ни было или кому бы то ни было, кроме как самим себе. Необходимо преодолеть стойкую иллюзию, будто величие нации определяется тем, в скольких местах земного шара она может оказать влияние на мировую историю. Россия должна уйти отовсюду, где нет ее интересов, взять на вооружение идею национального изоляционизма, которая позволила бы ей изолировать себя от каких-то особых форм участия в мировой истории, кроме как в форме своих национальных интересов и при этом еще предварительно правильно понятых. Это призыв к разумному национальному эгоизму, к тому, чтобы в центр основных национальных интересов наконец-таки был вовлечен сам русский народ и союзные ему нации, их реальные и перспективные проблемы исторического бытия.

Основной национальный интерес России впредь должен состоять в том, чтобы сконцентрироваться на нем самом, на его реализации как национального. У нас одна миссия: быть самими собой в истории - Россией, сохранять и развивать себя в качестве России.

Не последнюю роль в становлении мессианских комплексов в русской нации и ее истории сыграла и русская философия, в некоторых случаях доводя принципы всеединства и соборности до масштабов национального самоотречения, до признания того, что "смысл существования наций не лежит в них самих, но в человечестве"1 и что, следовательно, "нужно жить не для себя и не для других, а со всеми и для всех"2. Само по себе все это - прекрасный идеал, но страшно далекий от реальностей истории и, самое печальное, отражающий некоторые действительные особенности национальных архетипов, как раз те самые, которые позволяли русской нации быть весьма отзывчивой на мессианские идеи.

По всей видимости, быть нацией "Слова" и "Идеи" неизбежно предполагает возникновение еще и комплекса нации-мессии. В этом смысле русский мессианизм - не случайный феномен истории. Он воспроизводит весьма глубокие духовные интенции нации, делающие ее легко доступной для влияния на себя сверхнациональных идей. Отсюда и степень национального самоотречения, неведомая большинству наций, национальное бескорыстие, жертвенность, доходящая до крайних форм национального нигилизма, до отвращения к собственной национальности. Объяснение этому лежит и в плоскости особенностей национальной иерархии ценностей.

Нетрудно заметить, что в традиционной системе ценностей русской нации отвлеченные ценности всегда доминировали над конкретными, внеисторические над историческими, ценности вселенские над земными, ценности единства над ценностями изоляционизма, сверхнациональные над национальными. Национальность вообще представлялась не самоценностью, а чем-то подчиненным отвлеченным ценностям блага-добра, справедливости, братства народов... Именно эта свобода от национального, граничащая с безразличием к национальному, достаточно национальная, самобытная черта русской ментальности. Именно в ней коренится вечная опасность быть в плену у внешнего, приходящего извне в собственный национальный мир, быть покорным тому, что находится вне его - то, что Н. А. Бердяев не без оснований назвал извечно женственным началом в русской национальной стихии, делающей ее беззащитной перед случайностями и агрессией истории и завершающейся невыраженностью и неразвитостью собственной национальной позиции в истории, неспособностью ее осознать и защитить в качестве национальной.

"Мужественное начало всегда ожидается извне, личное начало не раскрывается в самом народе. Отсюда вечная зависимость от инородного. В терминах философских это значит, что Россия всегда чувствует мужественное начало себе трансцендентным, а не имманентным, приходящим извне. С этим связано то, что все мужественное, освобождающее и оформляющее было в России как бы не русским, заграничным, западноевропейским, французским, или немецким, или греческим в старину. Россия как бы бессильна сама себя оформить в бытие свободное, бессильна образовать из себя личность". Россия как бы постоянно "невестится, ждет жениха, который должен прийти к ней из какой-то выси, но приходит не суженый, а немец-чиновник и владеет ею.... Она не училась у Европы, что нужно и хорошо, не приобщалась к европейской культуре, что для нее спасительно, а рабски подчинялась Западу или в дикой националистической реакции громила Запад, отрицала культуру". Выход из этого женственного состояния России в овладении мужественным началом истории, что, по Н.А. Бердяеву, неотделимо от поиска и нахождения центра исторического самообразования России в самой России, в ее национальной сущности, в признании того, что Россия и в ней русская нация есть самостоятельные ценности в мире, нерастворимые в других и не заменимые другими.

Мы должны, наконец, признать реальность нации и самоценность национально-исторических задач и, следовательно, реальность собственной нации и самоценность собственных национально-исторических задач, неповторимость, самодостаточность и самоценность своего места в мировой истории. А это предполагает "раскрытие внутри самой России, в ее духовной глубине, мужественного, личного, оформляющего начала, овладение собственной национальной стихией, имманентное пробуждение мужественного, светоносного сознания"1, которое, как его не трактовать, не может стать мужественным, не став национальным.

Вот почему истинным возрождением России может стать только национальное возрождение, только радикальное освобождение от всякой порабощенности внешнему, инородному, от всякой зависимости от извне приходящему подавлению своего национального начала в истории. России необходимо мужественное национальное сознание, помноженное на национальную волю. И это взаимоумножение предполагает огромную национальную работу, предполагает просто нацию, способную осознать саму себя как нацию и реализовать себя в истории в качестве нации. И это насущнейшая задача переживаемого момента истории России. Ее решению будет способствовать преодоление ряда цивилизационных иллюзий, до сих пор отягощающих багаж национального самосознания.

Прежде всего, необходимо преодолеть тот предрассудок национального самосознания, искажающий действительный национальный облик русской нации: будто бы русский человек - не просто человек с вполне определенными конкретными чертами расы и этничности, свойствами национальности, культуры и духовности, а чуть ли не "всечеловек", объемлющий черты и свойства всех наций, благодаря чему в России нет ничего выраженно национального, она "страна стран", не Восток и не Запад, а Востоко-Запад. Больше того, именно на этой основе русские не просто нация, а "народ-богоносец", "народ-Мессия", в котором божеское и вселенское смешалось с истинно русским в одно органическое целое, которое и питает богоносность и богоизбранность России. Отсюда и груз мессианства, неподъемной тяжестью сковавший подлинно национальное развитие русских, подчиняющий его сверхнациональным и сверхгосударственным целям и ценностям истории и главной среди них идее общечеловеческого единения.

Оказывается, именно Россия должна привести человечество к единству, объединить всех со всеми. В этом тайна и конечный смысл русской идеи "всемирное общечеловеческое объединение". В этом высшая историческая миссия России, ее призвание в истории - быть устроителем всечеловеческого счастья. Именно этот мессианский комплекс из архетипических глубин национального сознания подпитывает все объединительные и универсалистские комплексы России и в ней русской нации. Это духовная реальность, достаточно фундаментально проявившая себя и в идее панславизма, и в идее социального освобождения человечества, и в современных попытках войти в лоно "общечеловеческой цивилизации" и жить общечеловеческими ценностями как своими национальными.