Сложенный веер - Сильва Плэт

— Понимаешь?

— Да уж куда мне… а зачем? Фехтование, полеты… только душу травить.

— Я так хочу.

Синт мысленно выругался. Не забывайся, аккалабский материал для генетических экспериментов. Перед тобой властелин Хортуланы. Любящий тебя властелин твоей души и тела.

— Зря ты так…

Читает. Как открытую книгу. Значит, знает, как я ненавидел его первые годы. Как мне до сих пор иногда удушить его хочется. За это его всепрощенчество в том числе.

— Я могу внести предложение, император?

— Вноси.

Ох, как лениво Хорту быть императором! И как от души начхать ему на всех его подданных! И как ходят они перед ним на задних лапках и ползают на брюхе, все эти министры с сальными глазками, яйцеголовые руководители лабораторий, напыщенные главы административных районов и даже хмурые, с багровыми пятнами от ожогов на руках командиры пожарных отрядов, стоящих на страже джунглей Хортуланы, охраняющих денно и нощно границу между барханами горячего пепла и непроходимыми тропическими лесами! Хорт — хороший император, у него много блутена, и стало еще больше, когда появился Синт. Об этом знают все, это — их охранная грамота. Ах да!

— У тебя блутеносборник порвался. У меня уже все колени мокрые.

— Ничего. Здоровее будешь.

Хорт широко раздвигает ноги, приподнимает халатик. Синт смущенно отводит глаза: к этому зрелищу он никогда, наверное, не сможет привыкнуть. Живот у хортуланина плоский, с выступающими по бокам тазовыми костями, из-под которых спускаются к внутренней стороне бедер трубчатые образования, обернутые складками серой, морщинистой кожи. Такие же блутеноводы тянутся с нижней стороны ягодиц, и соединяются все они в мягких тканевых мешках, упругими ремнями притороченных к внутренней части бедер императора. По мере наполнения мешки раздуваются, мешают ходить. Правда, тазовые и коленные суставы у членов императорской семьи Хортуланы устроены особым образом и позволяют передвигаться с широко расставленными ногами, но выглядит это… как бы аккуратнее выразиться. И потом — блутен тяжелый: глядя на весело искрящуюся голубую жидкость, трудно поверить, что у нее удельный вес как у расплавленного свинца. Что тоже… не способствует.

Хорт с интересом разглядывает себя, копошится рукой, пытаясь что-то поймать в морщинистых складках. Наконец, ухватывает, дергает, болезненно морщась. Говорит с облегчением:

— Не порвался. Клапан соскочил с трубки. Повезло тем, кто сегодня здесь убирается.

Это не просто «повезло». Это счастливый билет, вытащенный семьей простого уборщика (хотя в императорском дворце Хортуланы нет и не может быть простых уборщиков; взятка за подобное место может достигать годового гонорара заведующего генетической лабораторией… ну, или надо иметь папу-министра). Обнаружить в комнате, куда ты явился протирать пыль и мыть полы, целую лужу блутена! Конечно, придется поделиться с охраной и начальником смены, но даже той малой доли, которую тебе позволят вынести из дворца, хватит. На приданое дочери, на обучение внука, на новый дом подальше от пепельной пустоши… Хвала императору Хорту!

— Синт, у нас сейчас с тобой было столько эмоций, что мне через десять минут надо бегом бежать менять блутеноприемники. Так что вноси скорее свое предложение.

Синт представляет себе это «бегом бежать», и у него сжимается сердце.

— Я тебя отнесу.

Вопреки обыкновению, Хорт соглашается:

— Ладно.

Снова обхватывает Синта рукой за шею, пристраивается поудобнее. От него сладковато пахнет блутеном и горько — татуировочной краской. Опять что-то где-то себе подмалевывал. И так уже красота неописуемая на каждом квадратном сантиметре тела, а все ему мало. Биколоры отдыхают.

— Согласись на одного.

Видя, что Хорт не понял, Синт быстро поясняет:

— Предложи моему отцу более выгодную сделку. Ситийцы просят двух даров в обмен на корабль. Ты попроси одного. Он не сможет тебе отказать.

Хорт останавливает его, легко прикасаясь к губам пальцем.

— Но нам нужно двоих.

Синта охватывает отчаяние, такое же, как в первые годы его пребывания на Хортулане. Он не по-ни-ма-ет.

— Почему двоих?

— Один — чтобы учить Холли, и тебя заодно. Второй — ему… как это вы называете… для дуэма.

— Под дуэм, — машинально поправляет Синт.

— Под дуэм.

Добрый император, покладистый император. Все продумавший на много шагов вперед император. Хочет создать Холли иллюзию аккалабатской жизни — в лабораторных условиях. Хочешь, детка, — учись летать, хочешь — фехтованию, хочешь мальчика под дуэм — найдем тебе мальчика. Действующая модель аккалабатского дара. Легко выращивается и размножается в неволе. Но я этого не увижу, потому что сейчас я разорву моего любимого императора Хорта на клочки и меня казнят.

— Синт, успокойся. Пожалуйста.

Нет уж, теперь я точно не успокоюсь. Потому что не надо меня в такие моменты гладить по крыльям. Я нервничаю и встопорщиваю перья, что совершенно гибельно для твоих коготков с колокольчиками. Не айкай теперь. Вынимай осторожненько и соси ободранные пальцы. Лезешь вечно, куда не следует, дурья голова. Синт встряхивает крылом и засовывает под него дурью голову властителя Хортуланы. Мерзкий, конечно, план у него, но в том, что Холли одиноко, он прав. Нужно кого-нибудь привезти мальчику, чтобы учили и развлекали.

— Так что, Синт, я, — глухо раздается из-под крыла, — выдвигаю даже более жесткие условия, чем ситийцы. Не просто любые двое, а такие, как нам нужно. А твое дело — уговорить отца. И Элли будет довольна.

Насколько Элли соображает, что происходит в окружающем ее мире, это большой вопрос. Но Холли — ее любимец, и его радость она почувствует. В этом Синт уверен. Поэтому он соглашается.

Хортуланский космический крейсер. Месяц спустя

— Прайди, а куда мы летим? — голос у Неро дрожит от возбуждения. Он никогда в жизни не был на космическом корабле. Ему интересно.

— Хортулана.

— А там хорошо?

Прайду хочется сухо ответить: «Увидишь», чтобы малыш отвязался, но он натыкается на доверчивый взгляд черных глаз и неожиданно для себя самого обещает:

— Я постараюсь, чтобы тебе было там хорошо.

— Ага, ладно, — соглашается Неро и уютно устраивается у него под боком. Так, чтобы одновременно видеть космическую черноту в иллюминаторе и греться под пушистыми крыльями Прайда. Все-таки немножечко одиноко. Неро впервые забрали от матери и отправили непонятно куда.

И как-то неожиданно все получилось. На детском турнире ему вдруг удалось войти в тройку — только в полуфинале проиграл, как и ожидалось, вредному Дар-Халему. Ну и, пока ждали награждения, все остались на арене, а он переволновался — все-таки первый раз — и решил быстренько смотаться в туалет под трибунами. Шагнул в полутемный проход, а там его ухватила за шиворот железная рука лорд-канцлера и поволокла незнамо куда. Он даже со своими не успел попрощаться: отец с матерью были потом на космодроме, но почему-то не подошли — махали руками издали. И мама плакала. Неро опять становится грустно.